Он снова услышал в сенях шаги, повел глазами к двери: кого там еще несет?
Вошел Чернушка. Этого еще не хватало тут! Василь, казалось, влип глазами в карточку, но не видел ее, ждал: что будет дальше?
Василь заметил: Чернушка, поздоровавшись, сразу обратил на него внимание, выделил его изо всех.
- И Василь тут! - сказал он, словно обрадовавшись, но Василю от этого легче не стало.
Даметиха отозвалась:
- Зашел по-соседски, спасибо ему!
- Ты не вчера ли вечером прибыл? - не отступал от Василя Чернушка.
- Вчера...
- Вечером? Уже стемнело, как пришел?
- Стемнело... А что?
- Да ничего. Видел я - кто-то в потемках подходил вчера к хате, сказал Чернушка. - Вроде похож на тебя, я аккурат возле хлева был. А сегодня слышу: и в самом деле прибыл... Так я и подумал, что ты...
Василь промолчал.
- Зашел бы. Я тогда ничего не сказал, - не узнал толком. Не поверил, грец его... А то ведь, наверно, ты был!
Василь шевельнул плечом, словно хотел отмахнуться:
- Не-ет...
Разговор, к счастью, пошел о Миканоре. Грибок сказал, что Миканор, чтоб не сглазить, справный с виду, не плохо, видно, на службе было. Миканор засмеялся:
- Да грех сказать, что плохо...
- Отъелся, как бугай! Выгулялся, - похвалил Миканора Хоня.
- Чтоб гулял очень, не сказать. Бывало, после похода, не секрет, иной раз и сам и конь под тобой - как в мыле.
- Когда идешь, нога за ногу цепляется? - захохотал Хоня, а за ним Алеша и Петро.
- Еле дотянешься, бывало. Опять же - если в карауле стоишь. В мороз, на ветру как промерзнешь - так, кажется, душа заходится. Кожух такой до пят тулуп - давали, как на пост идти. Так и тулуп этот не поможет - все равно холод проберет...
- Эге, до печенок доймет!
Старый Даметик начал было говорить: это что, вот в Маньчжурии мороз так мороз, на лету все живое губит, - как в хату ввалилось еще несколько мужикев. Среди них был и Андрей Рудой, аккуратно выбритый, с тоненькими усикамикрылышками огненного цвета, в фасонистой городской шапке, - первый в Куренях политик и оратор.
Рудой подошел последним, поздоровался с Миканором не так, как все, неловко, по-деревенски, а, сняв фасонистую шапку, чинно поклонился. Пожимая руку, поздравил:
- Со счастливым возвращением, Миканор Даметьевич!..
Рады вас, так сказать, видеть снова на нашей куреневской почве...
Мужики не впервые удивлялись деликатности его обхождения, но никто не пробовал подражать ему: не каждому дана такая ловкость.
- Унтер у нас на батарее был, - вспомнил Грибок. - Ну и унтер: кулаки по пуду! Как даст кому - тот сразу с копыт обземь!.. А теперь, правда, не бывает, чтобы кого били?
- Пускай бы ударил какой бы ни был командир. Его бы так проучили, что навек закаялся бы!
- А если, бывает, иной не слушается? - вмешался Хоня. - Командир ему одно, приказывает сделать что-нибудь, а он - не буду и не буду! Не бывает разве таких?
- Бывает всякое. Только все равно не бьют никого. Другим методом берут. Объясняют больше, что к чему. Что значит служба в Красной Армии и кому мы служим.
- А если он все равно не слушается, - не отступал Хоня, - не судят?
- Судят. А только больше - на сознание бьют.
- Слыхал я, что аж под Минском на маневрах быть приходилось? - опередил какой-то новый вопрос надоедливого Грибка Андрей Рудой.
- Был. На окружных ученьях.
Андрей Рудой хотел расспросить об этих ученьях, но тут вмешался Чернушка, перепутал все:
- Как там земля, под Минском?
- Земля как земля, - попробовал было вернуть разговор к ученьям Рудой, однако Миканор возразил:
- Да и не сказать, чтоб такая, как наша. Намного суше... Болота попадаются редко, можно сказать, больше - поля, поля да лес. И лес, можно сказать, другой - чистый сосняк... Очень много холмов. Бывает, как глянешь с какойнибудь горы, так только и видишь: холмы да холмы, поле да лес. На сколько хватает глаз...
Хоня спросил:
- Может, такие, как в Мозыре?
- Поменьше. Таких, как в Мозыре, нет! - Миканор сказал это как бы с гордостью: он служил в Мозыре.
Разговор теперь уже заинтересовал Василя. Никогда за всю жизнь не был он дальше Хвойного, только раз добрался до Мозыря, который показался такой далью, словно там был конец света. А людей вон и дальше заносит, и удивительно - и там земля, и там живут!..
- И как это оно: земля без болота! - будто не поверила Даметиха - Как это может быть, чтоб без болота!
- От баба! В Маньчжурии так не то что болота, а и кусточка на сто верст не увидишь. Голо, как на полу...
- У нас, в Михайловке, тоже земля была! Как масло, грец его! Возьми на хлеб да мажь, - похвалился Чернушка полузабытой Черниговщиной.
- А тут куда ни кинь - болота до болота! - пожалел Губатый Алеша. Кочки да жабы!..
- Без жаб там, видно, скучно. - Хоня, а за ним Алеша и Петро захохотали. - Без таких песен!
- Слышал я, - проговорил Миканор, - один ученый в Мозыре доказывал, приезжал к нам с докладом: на болоте земля, доказывал, - первый сорт. Без навоза родить может! ..
- Только осуши - и сей, - поддержал Андрей Рудой. - Особенно любят эту землю овес, конопля, всякая техническая культура.
- Осуши! Если этим топям конца-краю нет.
- Генерал тут когда-то был вроде, - вспомнил Игнат, отец Хадоськи, которого за привычку к месту и не к месту вставлять слово "вроде" прозвали "Вроде Игнатом".
Андрей Рудой подтвердил:
- Исторический факт! Инфанктерии генерал Жилинский.
Личный друг царя...
- Друг он или не друг, не знаю. А только вроде ученый очень, инженер. Да и то сказать: хоть царя и скинули и генералов вместе с ним, а все ж генерал - это тебе не наш темный лапоть... Все науки прошел!..
- Науки его были не пролетарские! - возразил Рудой.
- Какие они там ни были, а все ж науки, - сказал Вроде Игнат. - Так он вроде двадцать лет бился с болотом, поседел, высох как щепка, а чего добился? Копает, копает, - не он, конечно, а люди приведенные, - а оно, болото, пока в одном месте выкопают, в другом уже ряской заросло.
- Это ж под Загальем покопали тогда, - напомнил Даметик. - Там, видно, и следа нет...
Даметиха поддержала:
- Что бог дал, то один бог и переменить может! А не человек, козявка.
- Это вы напрасно, Халимоновна. Передовые ученые еще при царском режиме, так сказать, о человеке другое учили.
Не говоря о теперешних, о большевиках, учили: человек - не козявка!
- Не знаю, чему они учили, а только козявка был, козявка и есть ..
- Это глядя какой человек! - возразил Хоня. - Один, бывает, - козявка, а другой - герой!
- Человек - существо. Так сказать, он и мошка и он же - властелин, царь природы! Это еще поэт Некрасов учил, а также Толстой, Лев Николаевич!
- Человек - мошка и властелин, это правда, - подхватил Алеша.
Миканор сказал:
- Если он один, как колосок, забытый в поле, он, конечно, - не секрет все равно что мошка или козявка. А если этих мошек полк соберется или дивизия, то эта мошка или козявка свет перевернуть может...
- Так то дивизия, а то - мужики, - подумал вслух Хоня.
- Пусть себе и мужики. Если сорганизоваться всем, дружно взяться, будет все равно что дивизия. Что хочешь одолеет.
- Дружно взяться! Где ж это было видано, чтоб вся деревня дружно что-нибудь делала?
- Тут кто в лес, а кто по дрова! - как бы пожалел Хоня. Мужики поддержали его, согласно закивали головами.
Когда все умолкли, продолжая дымить цигарками, Чернушка промолвил раздумчиво:
- Да оно, сказать, - тут и так, грец его, силы не хватает.
Хоть бы с тем, что в хозяйстве, управиться.
- У других не меньше, чем у нас, забот, - будто не споря, а также рассуждая, с уважением к старшим, сказал Миканор. - А вот же делают и другое, себе к добру!.. - Миканор достал из угла газету, развернул. - Вот пишут: болото осушили - луг сделали.
