Николай назначил на разделку животных опытных людей, не забыв выделить им время на сон и отдых, а все остальные после отдыха занялись опять строительством и хозяйственными делами.

У Симы изба росла не по дням, а по часам. Маленькая и компактная, она неуклонно стремилась к завершению. Сам он оказался неплохим плотником, виртуозно работал топором. Помогал ему товарищ, которого Сима любезно пригласил к себе жить, в своё временное жилище. Они устраивались на ночлег в своей избе, пока без крыши над головой, но на удобных нарах. Внутри раньше готовой избы появились нары, стол и лавки. О герметичности стен и прочих премудростях сильно никто не заботился. Изба могла быть даже фанерной, лишь бы не доставал ветер. Жилище, можно сказать, временное и сезонное. Рыбаки уедут, а все сооружения останутся стоять на мысе, продуваемом всеми ветрами, застывающем зимой, как огромная сосулька среди нагромождения торосов. Избы будут напоминать в этом пустынном зимой месте о стоянке человека, хотя зимой кроме работников метеостанции, никаких гостей не предвидится, разве что крайняя необходимость заставит какого-нибудь человека путешествовать «проездом» до жилого селения, оставаясь по пути на ночлег в жилых и нежилых избах.

Чайкин ещё в детстве по случайности стал инвалидом: приехала его мать из соседней деревни, а он, услышав эту радостную новость, побежал встречать её на крыльцо, но на крыльце он и споткнулся, полетев плашмя вниз. На его беду, перед лицом оказались кем-то оставленные вилы. На них он и упал, повредив зрительный нерв правого глаза. Глаз остался целым, а зрение в нём пропало навсегда. Когда парень вырос – как раз в это время всем раздавали повестки для убытия на войну – его прошли стороной, но от работы в тылу не освободили и стали перекидывать по метеостанциям, подобным нынешней, для обеспечения метеопрогнозами фронта, рыбаков, промысловиков и пограничников. Станции, как правило, находились в безлюдных или малолюдных местах, снабжались продовольствием, но ждать какую-либо помощь быстро не приходилось. Выживали работники самостоятельно, надеясь только на себя самих. На этом мысе Конушинская Корга он и задержался дольше обычного, а поскольку подрастали дети, всё чаще и чаще приходилось задумываться о доставке их в школу и прочих проблемах подрастающего нового поколения.

Дети ни о чём не задумывались. Их вполне устраивала вольная жизнь на природе. Они слышали о больших городах, где много людей, машин и всего прочего, но всё казалось сказкой и чем-то очень далёким, неправдоподобным, как в тридевятом царстве. Весь мир заключался в пространстве, которое они видели вокруг себя и изредка, в основном летом, навещавших морских судах.

Прибытие целой флотилии рыбаков оказалось грандиозным событием не только для детей, но для всех работников станции.

Через три дня пришло судно за добытыми белухами. Опытный капитан «Камчадала», пожалуй, единственный из капитанов знавший здесь все мели и «кошки», прокрался к самой оконечности Большого мыса и прошёл буквально в пяти метрах от берега, обогнув его и бросив якорь внутри бухты. Начался прилив, но пока он не набрал своей мощи.

Погода в этот день выдалась изумительная. Дети носились по мысу, издалека наблюдая за суетой рыбаков. Погрузка пока не началась. Команда судна тоже не показывалась на палубе, отдыхая внутри.

Никто не заметил, как и когда появилась на шлюпке Венера. Она уверенно гребла вёслами, направляясь к судну. Видно, девушка старалась похвастать своей удалью перед многочисленными появившимися потенциальными женихами. Она, не имея достаточного опыта, гребла слегка вёслами, не замечая, что вошла в зону морского течения, которое шло вокруг мыса даже во время прилива.

Вскоре движение шлюпки ускорилось. Девушка это заметила, попыталась повернуть обратно и выгребать назад, но ничего не получалось. Течение пронесло её мимо судна в бурлящий слив-сулой вокруг мыса. Теперь девушка гребла в сторону берега, пытаясь удержаться на огромных волнах сулоя, напоминающего кипящий котёл воды с вертикальными бурунами. Шлюпка к берегу не приближалась и её, наоборот, относило струёй морского течения от берега, кидая на вертикальных волнах, как щепку. Удалось ей справиться с течением только за мысом. Она не видела, что судно спешно стало сниматься с якоря и разворачиваться, идя на помощь. Венере, беспрестанно работавшей вёслами, удалось выбраться из струи и направить шлюпку к берегу. Когда судно вывернулось из-за мыса, она уже приближалась к берегу, где её поджидали перепуганные дети.

«Камчадал» снова развернулся и направился на свою стоянку.

Венера, конечно же, испугалась, но её вероятно спасло исключительное самообладание. Она до последней минуты боролась за свою жизнь, стараясь удержать шлюпку от опрокидывания на волнах. Сейчас на берегу она выглядела исключительно растерянной, напуганной и уставшей. Её руки оказались в кровавых мозолях, но она этого не замечала, что-то кому-то отвечала, продолжая заниматься шлюпкой, пытаясь вытянуть её на берег от наступающего морского прилива. Ей помогли подошедшие люди. Только после этого она, уже не разговаривая, повернулась и отправилась на станцию, удаляясь от зловещего мыса по длинному каменистому берегу. Девушка, вероятно, забыла и про женихов, и про изумительную погоду, и про развлечения. Её никто не останавливал и не пытался снова заговорить, видя ненормальное состояние души и стресс, который она получила за свой необдуманный поступок.

По дороге Венера стала приходить немного в себя и её мысли перескакивали на оставленную в неположенном месте шлюпку, на начальника метеостанции, который наверняка обо всём узнает, на то, что будет с ней дальше. Она прекрасно понимала, что, взяв без разрешения шлюпку, совершила очень нехороший поступок, нарушив дисциплину и порядок, сложившиеся в коллективе.

Беспокоилась она не напрасно. На метеорологической станции в бинокль видели, что происходит у Большого мыса. Прибежать и чем-то помочь или посоветовать никто из-за значительного расстояния не мог. Пришлось пассивно наблюдать, видя, что судно пошло на помощь.

Удивительно то, что Венера, никогда не бывшая «морским волком», сама справилась с ситуацией, поэтому Чайкин на первых порах её не ругал и не отчитывал, видя, как она напугана и расстроена. Он, взяв с собой Ивана, пошёл на Коргу прибрать по-хорошему шлюпку. Вдвоём по каткам из круглых брёвнышек они подтащили её за линию максимального прибоя, решив впоследствии мыс не огибать, а перетащить плавсредство поперёк на другую сторону в бухту. Рыбаков, занятых целый день на работе, они решили не привлекать и не отвлекать от дел насущных. А вскоре они увидели, что почти вся рыбацкая рать занялась погрузкой первого большого улова на судно.

– Иван, пойдём сегодня отдыхать от всего произошедшего, – сказал Виктор Алексеевич, – А потом придём вместе с Венерой и Верой, перетащим шлюпку. Пусть женщины тоже нам помогают, учатся уму-разуму, но только после того, как придут в себя. Завтра вероятно рыбаки выйдут в море выставлять сети на селёдку, в это время мы спокойно сделаем свои дела.

– Я готов работать хоть сейчас, но послушаюсь Вас, чтобы не наделать ещё каких-либо непредвиденных глупостей, – сказал Иван.

– Я от Венеры такого подвига не ожидал, но, к сожалению, он случился. От кого и что ожидать, предсказать очень трудно, хотя возможно. Больше приходится смотреть за тобой – любителем шалостей да за детьми, а женщины они по своей женской натуре разумны и осмотрительны, но оказалось не всегда.

– Я постараюсь больше не шалить, – ответил Иван.

– Постарайся, хотя я понимаю, что в душе ты ещё ребёнок. Будешь моим главным заместителем по мужской части. Печь для нас пироги есть кому, а мы с тобой главные добытчики и работники физического труда.

Под вечер неожиданно приехал на оленьей упряжке Илья. Он попросил Виктора сопроводить его к рыбакам, где он пока никого не знает, но уже прослышал, что они занимаются промыслом белух. Где он это узнал в безлюдной тундре, осталось загадкой.