– Я слышала, что вы безнадёжно влюблены. Это правда? – недавно спрашивала ясноглазая шатенка, когда Ржевский отплясывал с ней галоп.

Поручик, притворяясь растерянным, потупил глаза, невольно уставившись даме в декольте.

– А откуда у вас такие сведения, сударыня? Последнее время я никому не открывал своего сердца.

– В начале бала с вами танцевала одна девушка. – Шатенка смущённо улыбнулась. – Она спросила вас, почему вы два года никуда не выезжали. А вы так выразительно вздохнули… Значит, причина в сердечных делах! Когда девушка передала мне вашу с ней беседу, я сразу так решила.

– Сударыня, вы столь же проницательны, сколь и прекрасны, – ответил Ржевский. – А когда вы на меня так смотрите, я чувствую, что моё сердце понемногу исцеляется… Если бы вы подарили мне ещё один танец…

– Это невозможно, поручик. – Дама ещё больше смутилась, а глаза ещё больше заблестели. – На все другие танцы я уже приглашена. Всё расписано до конца бала.

– А если бы мы с вами уединились в дальней комнате…

– Это невозможно, поручик.

– Вас и туда кто-то пригласил раньше меня? – удивился Ржевский.

Дама звонко рассмеялась:

– А вы шутник, – но так ничего и не ответила.

Во время вальса другая дама, блондинка с нежным личиком, тоже расспрашивала Ржевского о сердечной ране:

– Поручик, до меня дошли слухи, что вы жестоко страдаете.

– Страдаю, сударыня, – отвечал Ржевский. – Но когда вы рядом, мне делается легче.

– Отчего же?

– Возможно, оттого, что дама, из-за которой страдает моё сердце, блондинка, как и вы, – сказал поручик. Разумеется, если б его партнёрша по танцу оказалась брюнеткой, он и причину своих страданий назвал бы брюнеткой.

– О! – оживилась дама. – Значит, вы любите блондинок, поручик?

– А вы рыжих мужчин любите, сударыня? – спросил Ржевский, тряхнув рыжими кудрями.

– На что вы намекаете? – замялась блондинка.

– На то же, на что и вы, – ответил поручик.

– Я не на это намекала, – решительно произнесла дама.

– А на что?

– Сама не знаю.

– А откуда тогда знаете, на что намекал я?

Блондинка наморщила носик:

– Поручик, догадаться не сложно: вся Россия знает, что вы всегда намекаете на одно и то же!

На кадриль Ржевский пригласил даму с рыжеватыми волосами и прелестными веснушками, просвечивавшими сквозь пудру.

– Поручик, я о вас наслышана, – сказала рыжая прелестница.

– О том, что я жестоко страдаю? – спросил Ржевский.

– А также о том, что вы известный пошляк, – улыбнулась дама. – Поэтому со мной воздержитесь от пошлостей.

– Это как?

– Никоим образом не упоминаем пошлые предметы.

– А про предметы гардероба говорить можно?

– Про те, которые скрыты от глаз? Разумеется, нет.

– А про такие непошлые, как шляпа или перчатки?

– Ну, если про них…

– Тогда, – начал поручик, – признаюсь, как мне жаль, что кавалерам нельзя танцевать с дамами, не надевая перчаток.

– Ох, поручик! Вы даже из разговора о перчатках сделаете пошлость, – заметила дама. – Танцевать без перчаток – неприлично.

– Всё познаётся в сравнении, – возразил Ржевский. – Вот если б я танцевал ещё и без верхней части мундира, в одних рейтузах…

Рейтузы не являлись скрытой частью гардероба, поэтому дама не могла упрекнуть поручика в нарушении запретов:

– В одних рейтузах это уж совсем неприлично, – ответила она.

– А если бы дама танцевала без платья, только в белье и корсете?

– Поручик! Вы нарушили запрет.

– И всё же ответьте.

– Это совсем-совсем неприлично!

– А если бы я танцевал вообще нагишом?

– Это совсем-совсем-совсем неприлично!

– А если ещё и дама начнёт нагишом танцевать?

– Это так неприлично, что дальше некуда!

– Как это некуда? – удивился Ржевский. – Когда я рейтузы снимаю, и дама голая, то самое интересное начинается…

Но сейчас, во время танца с Тасенькой поручику не то что рейтузы, а даже перчатки снимать не хотелось. Мало того, что вид у неё – смотреть не на что, так и характер не слишком приятный. На поверку она оказалась любительницей лезть в чужие дела.

Судя по всему, слух о «разбитом сердце» Ржевского распространила именно эта девица, за что её можно было бы благодарить… если б теперь она не вздумала лезть в его дела с Софьей!

– Поручик, я должна вам кое-что сообщить о госпоже Тутышкиной. Обещайте, что никому не скажете о нашей беседе, – сказала Тасенька, как и в прошлый раз, во время другого танца, начав разговор первой.

Ржевский снисходительно усмехнулся:

– Да бог с вами, Таисия Ивановна! Вы как будто собрались открыть страшную тайну.

– Она не страшная, но важная, – приглушённо произнесла Тасенька и продолжала: – Госпожа Тутышкина изменяет мужу.

«Это же превосходная новость!» – подумал Ржевский. Ему опять захотелось выразить благодарность собеседнице, но это желание почти сразу исчезло.

– Поручик, зря вы хотели ухаживать за ней, – всё так же тихо говорила Тасенька.

– Не понимаю вас.

– Она изменяет мужу, но изменяет не с вами. А значит, вам придётся подождать, пока прежний любовник ей наскучит.

– Таисия Ивановна, вы как будто любовных романов начитались, – сказал Ржевский.

– Госпожа Тутышкина уже не первый год изменяет мужу с одним и тем же любовником, – не унималась сплетница. – Вы будете лишний.

«Интересный поворот, – подумал Ржевский. – Но почему же тогда Софья смотрела на меня так завлекательно?»

Мазурка кончилась. Распорядитель бала и его помощники попросили освободить середину зала, потому что из двери, которая до этого была заперта, лакеи начали вносить столы, уже накрытые скатертями, и добавочные стулья, ведь тех, что стояли вдоль стен, не хватило бы.

Вскоре на столах появились тарелки, бокалы, столовые приборы, а также вазы с живыми цветами – это в декабре-то! Зал наполнился возгласами одобрения и восхищения, а меж тем лакеи уже вносили блюда с холодной закуской и бутылки с различным содержимым – на любой вкус.

Князь Всеволожский попросил всех рассаживаться, просьба была тут же громогласно повторена помощниками распорядителя, а князь занял подобающее ему место во главе самого длинного стола.

По счастью, Тасенька оказалась не единственной роднёй губернатора – сидеть рядом со своим дядюшкой ей не полагалось. А это означало, что Ржевскому, обязанному сопровождать свою даму, раз танцевал с ней мазурку, можно было выбрать место подальше, не под надзором.

И всё же сесть следовало за главным столом, но тут поручик заметил, что за тот же стол усаживается губернский чиновник Тутышкин с супругой. Тутышкин садился по левую руку от жены, а справа пока никто не сел! Там как раз осталось два места – для кавалера и дамы.

Ржевский, немилосердно толкнув нескольких гостей, заслонявших путь, потащил Тасеньку к столу. Лишь оказавшись рядом с Софьей Тутышкиной, позволил себе секунду передохнуть, а затем выдернул замешкавшуюся Тасеньку из толпы и, всем видом изображая галантность, отодвинул для своей дамы стул:

– Садитесь, Таисия Ивановна.

Два места рядом с четой Тутышкиных наверняка были оставлены для кого-то другого. И вообще отодвигать стулья положено лакеям. Однако Ржевский решил взять судьбу в свои руки, а если окажется, что занял чужие места, ни за что не пересаживаться!

Вот к столу подошёл лакей, который вёл за собой пожилую пару. Значит, для этой пары предназначались стулья рядом с Тутышкиными, но Ржевский скорчил такую зверскую рожу и так выразительно посмотрел на лакея, что тот в страхе отступил на шаг, сказав паре:

– Простите-с, нам не сюда.

Тем временем Софья Тутышкина успела заметить Ржевского, а поручик сделал вид, что её не замечает. Хотел понаблюдать, огорчится ли она из-за невнимания.