Прежде всего им нужно было подать заявление о том, что они начинают вести дело судебным порядком. Затем другая сторона под присягой подтверждала свой иск. Затем суд обсуждал вопрос, будет ли он решать дело немедленно или же даст предварительно сторонам высказать свои соображения. Суд решил последнее. Затем каждая сторона требовала, чтобы ей были предъявлены документы, имеющиеся в распоряжении противной стороны, и делали к ним свои замечания, после чего обе стороны настаивали на оглашении замечаний, сделанных противниками. Затем поверенные Общества подали письменное изложение своего иска, и когда Мод прочла это изложение, она расплакалась и сказала, что дело бесповоротно проиграно. Тогда поверенный Франка письменно изложил свои соображения о неправильности иска, и когда Франк прочел их, то воскликнул:

— Боже, какое глупое дело! Неужели Общество может хоть сколько-нибудь надеяться выиграть этот процесс?

И только после всей этой долгой процедуры стороны начали проявлять некоторые признаки того, что дело будет, наконец, слушаться. Вскоре был назначен день суда. Случайно этот день совпал с днем рождения Франка, и Мод увидела в этом хорошее предзнаменование.

Первым вестником приближающейся битвы был какой-то поношенный, обтрепанный человек, сунувший в руку Франка, когда он выходил из дома, лист бумаги. Это было другое письмо от Ее Величества, в котором Франку приказывалось явиться в суд для дачи показаний по его делу с Хотспурским Страховым Обществом.

Франк был очень напуган этим вызовом, но Оуэн только рассмеялся.

— Это сущие пустяки, — сказал он. — Мне даже кажется, что они начинают колебаться. Они просто хотят напугать вас.

— И им это, по правде сказать, удалось.

— Нет, нет, наоборот, надо им показать, что мы их вовсе не боимся.

— Каким же образом?

— Вызвать все правление Общества в суд для дачи показаний.

— Великолепно! — воскликнул Франк.

Вскоре после этого сторож принес в контору Общества целую пачку повесток и вручил их по принадлежности. И через два дня должно было произойти сражение.

Тревога все более охватывала их, по мере того как близился день суда. Если суд решит дело не в их пользу — а как бы оптимистически ни был настроен Оуэн, он все же допускал возможность этого — им придется платить двойные судебные издержки, помимо исковой суммы. Всего их имущества не хватит на это. С другой стороны, если они выиграют дело, богатое Общество может перенести его в высшую инстанцию и вовлечь их таким образом в дальнейшие непосильные расходы. Так или иначе, но опасность была серьезная. Франк говорил мало, спал еще меньше.

Однажды вечером, незадолго до суда, к Франку неожиданно явился Вингфилд, доверенный страхового Общества. Его визит был чем-то вроде ультиматума.

— Мы все еще готовы сами уплатить свои судебные издержки, — сказал он, — если вы согласны удовлетворить наше первоначальное требование.

— Не могу согласиться на это, — сказал Франк угрюмо.

— Эти издержки растут с неимоверной быстротой, и кто-нибудь да должен же будет их уплатить.

— Надеюсь, что это будете вы.

— Смотрите, не говорите потом, что я не предупреждал вас, Дорогой Кросс, уверяю вас, что вы просто введены в заблуждение. У вас нет ни малейших шансов выиграть это дело.

— На то и существует суд, чтобы решить это.

Франк держался стойко во время визита, но после ухода Вингфилда Мод увидела, что уверенность мужа сильно поколебалась.

— Они, кажется, очень уверены в себе, — заметил Франк, — иначе Вингфилд едва ли бы стал говорить так.

Но Мод взглянула на дело иначе.

— Если они так уверены в том, что выиграют дело, то зачем же им посылать Вингфилда с подобными предложениями.

— Он славный парень и хочет просто избавить нас от лишних расходов.

— Нет, он заботится об интересах своей стороны, — возразила Мод, — это его обязанность, и мы не можем винить его за это. Но если он нашел нужным переговорить с тобой, какой оборот примет дело на суде. Может быть, мы можем предложить им какой-нибудь компромисс.

— Нет, — сказал Франк, — мы уже слишком далеко зашли, чтобы остановиться. Ведь и половины требуемой суммы мы все равно не в состоянии заплатить, так уж надо бороться.

Быть может в первый раз Мод не согласилась с мнением мужа. Она не спала всю ночь, раздумывая, и в голове ее возник новый план действий. Ей так хотелось поскорее приступить к его выполнению, что она с нетерпением ждала наступления утра.

За завтраком она сказала Франку:

— Сегодня я пойду с тобой в город.

— Очень рад, дорогая.

Когда ей нужно было сделать кое-какие закупки, она часто отправлялась в город вместе с Франком, и поэтому он вовсе не удивился. Но он был бы очень удивлен, если бы знал, что прежде чем уйти из дома, Мод при помощи Джемимы отправила три телеграммы следующего содержания:

«Джону Сельби, 53 Фэнчор Стрит, Лондон. Зайду одиннадцать часов. Важное дело. — Мод.»

«Поручику Сельби, Кентербери. Пожалуйста приезжайте следующим поездом, встречай Фэнчор Стрит половина двенадцатого. Очень нужно. — Мод.»

«Оуэну, 14 Шэрлей Лен, Лондон. Зайду к вам двенадцать часов. Очень нужно. — Миссис Кросс.»

Так она приступила к выполнению задуманного плана.

— Кстати, Франк, — сказала Мод, идя вместе с суженым в город, — завтра день твоего рождения.

— Да, дорогая, — сказал он довольно уныло.

— Что же мне подарить моему милому мальчику? Тебе ничего не нужно?

— У меня есть все, что мне нужно, — сказал Франк, взглянув на нее.

— Мне думается, что-нибудь можно будет найти. Я поищу сегодня в городе.

Ее поиски начались визитом к отцу. Для мистера Сельби было ново и неожиданно получить телеграмму от дочери. Он с удивлением встретил ее у дверей дома.

— Ты выглядишь превосходно, дорогая. Все ли благополучно в Уокинге? Надеюсь, что вторая кухарка оказалась на высоте своего призвания.

Но Мод пришла сюда не для того, чтобы болтать о пустяках.

— Милый папа, — сказала она, — я пришла к тебе за помощью, потому что нахожусь сейчас в затруднении. Только пожалуйста, взгляни на это дело с моей точки зрения, не возражай и делай все, что я попрошу. — Она обняла отца и звонко поцеловала.

— Ну, это я называю незаконным давлением, — сказал мистер Сельби, освобождая свою седую голову. — Если подобные вещи допускаются теперь в Лондоне, значит, дело плохо. — Но глаза его с любовью остановились на дочери. — Итак, сударыня, чем могу быть вам полезен?

— Я буду говорить с тобой самым деловым образом. Слушай, папа, ты даешь мне пятьдесят фунтов стерлингов ежегодно, верно?

— Дорогая девочка, я не могу дать больше. Джек в гусарском полку стоит мне…

— Я и не прошу у тебя этого.

— Что же ты хочешь?

— Насколько я помню, ты говорил, что эти пятьдесят фунтов составляют проценты с капитала в тысячу фунтов стерлингов, положенного на мое имя в банк.

— Совершенно верно, по пяти процентов в год.

— А если бы я удовольствовалась двадцатью пятью фунтами вместо пятидесяти, то могла бы взять пятьсот фунтов из банка, и никто от этого не пострадал?

— Кроме тебя самой.

Мод рассмеялась на это.

— Мне эти деньги нужны на один день. И даже не все, а меньше. Но мне необходимо знать, что я имею столько, сколько мне нужно. Только пожалуйста, дорогой папа, не делай мне сейчас никаких вопросов и будь так добр, объясни мне, как я могу получить эти пятьсот фунтов стерлингов.

— И ты мне не скажешь, зачем они тебе нужны?

— Мне не хотелось бы говорить этого, но если ты настаиваешь, то конечно скажу.

Старик взглянул на честное, открытое лицо своей дочери и не стал настаивать.

— Слушай, — сказал он. — у тебя ведется свой банковый счет. Ведь так?

— Так, папа.

— Отлично; не смешивай его со счетом твоего мужа. Он написал чек.