Что объединяет Киев и Москву так – это, прежде всего, христоцентрическая природа государства и культуры. Киевская и Московская Русь – это теократия, в которой Бог освящает и ограничивает власть государя. При рассуждении о Христианской симфонии, о церковном помазании на царство часто забывают, что Божье благословение на власть есть именно ограничение этой власти, а вовсе не обожествление ее как таковой. Царь (великий князь) отвечает за свой народ перед Богом – вот отличие русской Православной державы от восточной деспотии, где царь предстает, как живой Бог, или западного абсолютизма, где король воспринимается, как кажимость Бога, «король-солнце».

В хороших головах XV–XVI веков начала работать мысль о необходимости русскому обществу строже взглянуть на себя именно потому, что оно теперь осталось единственным в мире носителем чистого православия. В этом отношении интерес представляют наставления, изложенные в послании великому князю Василию Ивановичу. Автор послания – инок Псковского Елеазарова или Ефросинова монастыря, старец Филофей. Многоопытный инок высокой духовной жизни, Филофей прожил около ста лет. Его рождение относят ко времени падения Константинополя (1453 год), так что послание к царю он написал уже в глубокой старости, умудренный долгими годами жизни. Впервые пророчество о Москве как о Третьем Риме было произнесено старцем Филофеем еще в царствование Василия III Иоанновича. Возможно, он обращался с подобными посланиями и к Иоанну IV Грозному. Псковский старец сочувствовал молодому царю в его стремлении привести Россию в соответствие со смотрением Божиим о ней. Известна любовь Иоанна Грозного к подвижникам благочестия. Возможно, что Филофей знал царя лично – это давало ему уверенность в том, что к его мнению внимательно прислушаются.

Известны слова псковского инока Филофея, адресованные им к Василию III, о чем свидетельствует государев дьяк Мунехин, псковский наместник. Филофей вполне проникнут действием мировых событий, изменивших церковное положение России. Внимай тому, благочестивый царь, – пишет он, – два Рима пали, третий – Москва – стоит, а четвертому не бывать. Святая Апостольская соборная Церковь этого нового третьего Рима в твоем державном царстве ныне по всей поднебесной ярче солнца светится православной христианской верой. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все православные христианские царства пришли к концу (приидаша в конец), и сошлись в одно твое царство (снидошася в едино царство). Во всей вселенной один ты Христианам царь. Твое христианское царство уже другим не достанется: после него чаем царства, которому не будет конца. Подобает все это держать со страхом Божьим.

Михаил Мунехин, человек очень образованный, бывший послом в Египте, и много путешествовавший, по достоинству оценил значение этого пророчества для судеб России. В 1512 году он привез в Москву писанный Филофеем хронограф – изложение исторических событий с самых древних времен. Скорее всего, этот хронограф был известен Иоанну IV и послужил ему в деле редактирования летописных сводов, отражавших ту же пророческую мысль о России, как о последнем убежище правоверия.

Филофей говорит о том, что надобно оставить исключительное упование на земные материальные силы, и самим подумать об устроении церковных и нравственных недостатков русского общества, чтобы приблизить его к начертанному высокому образу единственного и последнего истинно христианского царства. Для этой цели Филофей требует от великого князя выполнения трех задач: научить подданных своих правильно полагать на себе знамение честного креста, чего многие из них не делают. Потом не оставлять соборных церквей в царстве без епископов, не допускать их вдовствовать и, наконец, искоренить из православного царства противоестественный грех, горький плевел, распространившийся между мирянами и даже не одними мирянами. И оправдывая эти советы, автор послания снова молит князя внимать Господа ради того, что все христианские царства соединились в одном его царстве.

Русское царство считалось «Новым Израилем», а русский народ – новым богоизбранным народом по аналогии с библейским Израилем и древнееврейским народом. Итогом русской истории должно стать введение царем своего народа в Царство Божие. Святая Русь – это Христианская сторона света, в которой власть начинается не «снизу» (демократия) и не «сбоку» (плутократия), а сверху – от Бога. Имя «Святой Руси» и указывает на это обстоятельство, а вовсе не претендует на всеобщую праведность и святость. Первый Рим – языческий – обожествил самого себя в лице кесаря и пал под ударами варваров. Второй Рим – Православная Византия – вопреки ею же провозглашенному идеалу симфонии Церкви и государства практически разделила священство и царство, пошла на согласие с католиками (Флорентийская уния 1439 год) и 14 лет спустя тоже пала под ударами мусульман. Москве как Третьему Риму выпала по промыслу Божьему колоссальной трудности задача – жизненно соединить в одно целое храм и престол, народ и Церковь, святыню и бытие. Если в Киеве произошло первичное усвоение русской властью идеи священного призвания Христианской державы, то в Москве со времен ее первых князей и митрополитов тайна государства была понята именно как тайна служения. Москва – это плод молитв и бдений преподобного Сергия, это сознательное, а еще более бессознательное переживание всем народом московским судьбы своей Родины как богоданной и богохранимой. Государственная власть на Москве есть точка приложения Божьего промысла – вот что такое онтология Третьего Рима в глазах москвичей.

Идея государственной власти в России церковна – и потому Иосиф Волоцкий прямо утверждал, что «неправедный царь – не Божий слуга, но Диавол». В отличие от первого Рима Православный московский царь – не кесарь, а христианин, и потому Москва готова отдать ему не только кесарево, но порой и Богово. В этом встречном движении к соединению Бога и человека в истории и состоит замысел Святой Руси, потому и простерт покров Божией Матери над Россией.

Однако есть в мире другая власть. Искушая Христа Спасителя господством над миром, сатана прельщал Его, говоря: «Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне». Источник этой сатанинской власти – попущение Божие. Сатана только временный ее владелец, он сам свидетельствует, что она ему лишь дана. «Ибо часто Бог попускает, чтоб и праведник впал в несчастия», – говорит преподобный Иоанн Дамаскин. Эта попущенная Богом, по Одному Ему ведомым причинам, беззаконная (противная Закону Божию), губительная для народа власть, всецело направлена к погибели подвластных ей людей.

Опора христианской власти в правде и справедливости. Основополагающая идея христианского царства состоит в том, что Конституцией – Основным законом социального домостроительства является Евангелие, смыслообразующим началом которого выступает молитва Отче наш.

Справедливость рождается из единства права (законности) и правды. При этом правда, исполнение правды является доминирующим аспектом утверждения справедливости. Правда есть фундаментальная основа справедливости и жизни.

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф 5: 6).

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Мф 5: 10).

В возможность справедливо устроить общественно-политическую жизнь посредством юридических норм народ не верит. Он требует от политической жизни большего, чем способен дать закон, установленный раз навсегда, без соображения с индивидуальностью личности и случая. Это вечное чувство русского человека выразил и А.С. Пушкин, говоря: «закон – дерево», не может угодить правде, и поэтому нужно, чтобы один человек был выше всего, выше закона». Народ издавна выражает то же самое воззрение на неспособность закона быть высшим выражением справедливости и правды, искомой им в общественных отношениях. «Закон что дышло – куда поворотишь, туда и вышло», «Закон что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет».

Закон, как относительное средство осуществления справедливости, никак не может быть поставлен в качестве высшего элемента правосудия. Иногда и «законы святы, да исполнители супостаты», злоупотребления «по закону», если нет правды между людьми, неизбежны. Случается, что «сила закон ломит», и «кто закон пишет, тот его и ломает». Нередко виноватый может спокойно говорить: «что мне законы, когда судьи знакомы?»