— Ты же не можешь всерьез полагать, что можешь просто отказать мне, — огрызнулся я, возвышаясь над ней, лежащей на кровати, и мой гнев только усилился, когда она прибавила громкость и сосредоточилась на точке за моим плечом, словно все еще не замечая меня.

Я был уверен, что никто и никогда в жизни не осмеливался обращаться со мной подобным образом, даже другие Наследники не были такими чертовски несносными и грубыми, как она, и ярость, нараставшая во мне, была достаточной, чтобы заставить меня захотеть сместиться прямо здесь, в этой комнате, и напомнить ей, кто я такой.

Если бы не тот факт, что отец, скорее всего, заживо испепелит меня, если я в очередной раз потеряю контроль над своей формой Ордена, причем так близко к тому, как это произошло, когда я обнаружил, что моя комната охвачена огнем, думаю, так бы и произошло. Вместо этого я стиснул зубы, заставляя зверя вернуться под кожу, поднял руку и обрушил на нее поток ледяной воды.

Рокси дернулась назад, из нее вырвался крик гнева и возмущения, когда она захрипела от шока, вызванного атакой, и я сорвал ее гребаные наушники с головы, отбросив в сторону и заставив ее признать меня.

— Ты ходишь со мной по чертовски тонкому льду, Рокси, — прорычал я. — Если ты будешь продолжать давить на меня, ты сильно об этом пожалеешь.

— Да пошел ты, — прошипела она, яд и ненависть отразились на ее лице, пока я старался не отвлекаться на ее теперь уже абсолютно прозрачную майку и затвердевшие острия сосков, которые слишком четко проступали сквозь нее. — Ты обращаешься со мной как с дерьмом каждый день недели, так какая разница, если ты грозишься делать это еще чаще? — шипела она, глядя на меня так, словно хотела, чтобы я загорелся и сгорел прямо у нее на глазах, чтобы она могла высушиться, танцуя вокруг моих останков. — Ты хочешь, чтобы я пошла на твою дурацкую вечеринку? — усмехнулась она, давая понять, что мои угрозы абсолютно ни к чему не привели. — Тогда тебе придется найти меня и притащить туда с пинками и криками, и я проведу всю ночь, выставляя тебя на посмешище, только ради этого. Не то чтобы мне было дело до того, что обо мне думают мамочка и папочка Акрукс.

Я схватил ее за запястье и притянул к себе так, что она была вынуждена смотреть прямо на чудовище во мне, а я старался не обращать внимания на поток энергии между ее телом и моим, от мощности которого моя кожа горела там, где я держал ее, в то время как я старался не отрывать глаз от ее лица.

— Это твое последнее предупреждение, — прорычал я, желая, чтобы она поняла, что я не позволю этого. Отец ясно выразил свою позицию, и хотя она, казалось, настаивала на том, что не боится меня, ее ждет совершенно другое, если она будет вынуждена встретиться с ним лицом к лицу.

— Предупреждай, засранец, — шипела она, смотря мне прямо в глаза и ничуть не дрогнув, уставившись на меня, подначивая меня каждым словом, которое слетало с ее полных губ. — Ты не сможешь сделать со мной больше, чем уже сделал. И я заметила, что ты не пытался утопить меня снова после того, как твой маленький дружок Орион устроил тебе выволочку, так что, полагаю, тебе не разрешено меня убивать.

Моя хватка на ее руке усилилась от желания притянуть ее ближе ко мне по какой-то безумной причине, но небольшое вздрагивание, вызванное моим прикосновением, заставило меня понять, что я делаю ей больно.

Я резко отпустил ее, тошнотворное чувство скрутило мое нутро, когда я почувствовал, как худшая часть меня поднимает голову, как во мне пробуждаются все страхи, которые я пытался игнорировать, чтобы не стать таким же, как мой отец. Я заставил себя отступить, стыд и отвращение к самому себе поглотили меня, когда она прижала руку к груди.

— Конечно, я не собираюсь убивать тебя, — пробормотал я, и она насмешливо улыбнулась, как будто это не улучшило ничего из того, что я сделал. Я проглотил гнев, поднявшийся в моем горле, и испустил долгий вздох, вытесняя его в сторону, прежде чем продолжить более мягким тоном, надеясь заставить ее увидеть смысл вместо того чтобы позволять этому зайти еще дальше. — Что нужно сделать, чтобы убедить тебя пойти со мной добровольно?

Она сузила на меня глаза, как будто моя благоразумность должна была быть какой-то ловушкой, и я подавил очередной вздох.

— Цитируя тебя, когда я пришла в твою комнату, нуждаясь в помощи; если ты хочешь, чтобы я помогла тебе, тебе придется заставить меня, — ответила она, подняв подбородок в вызове. — И поскольку я уверена, что ты не можешь контролировать мой длинный язык или предпочтение топов и кожаных курток, я сомневаюсь, что ты сможешь заставить меня сотрудничать на том уровне, который ты сочтешь приемлемым, поэтому я предлагаю тебе просто сдаться.

Я застыл, впитывая ее слова, огонь в ее глазах разгорался против моей воли, а крепкая хватка челюсти давала понять, что она не блефует. Впервые я позволил себе принять ее поведение таким, каким оно было: не глупостью или мелочностью, не невежеством или непониманием. Она сопротивлялась не потому, что была неспособна понять, что с ней может случиться, если она это сделает. Она стояла на своем и держала себя в руках, потому что это было то, чем она была, то, кем она была. Роксанией Вега, наследницей трона Солярии и одной из двух самых могущественных Элементалей, рожденных в нашем и последующих поколениях. Она не была дурой; она просто была фейри. И помимо этого, даже глубже, чем красота ее лица или сила характера, я чувствовал древний гул ее истины, поскольку она действительно была принцессой, самой последней из королевского рода, и, если я не ошибаюсь, она начинала это осознавать сама.

Что-то неосязаемое промелькнуло между нами в этот момент, и я не мог не подумать, что мы наконец-то по-настоящему смотрим друг на друга, видим за пределами проблем наших собственных обстоятельств и сталкиваемся с реальностью нашего соперничества и вынужденного напряжения между нами. Но между нами было не только это. Мы оба играли в одну и ту же игру, даже если находились по разные стороны, так что, возможно, мы могли бы научиться играть в нее вместе.

— Как насчет обмена? — предложил я, понизив голос и наклонившись ближе к ней, словно не мог удержаться, размышляя, сможем ли мы прийти к соглашению без войны. — Я буду обучать тебя, как я уже сказал, если ты и твоя сестра добровольно придете на эту вечеринку, будете милы с моим отцом, наденете красивое платье и попытаетесь вести себя цивилизованно.

Рокси моргнула, словно не понимая, что только что произошло, как будто мысль о том, что я разумен, была настолько непостижимой для ее понимания, что она даже не могла обработать слова. Но я все еще видел огонь в ее глазах, твердую челюсть, которая обещала, что она бросит мне вызов, несмотря ни на что, развязывая язык на то, что я отказывался считать мольбой. Я просто должен был убедить ее подыграть мне. Это было необходимо ради Ксавье, если не больше. Отец нуждался в том, чтобы я сделал это, и я не хотел рисковать результатами неудачи в этом вопросе, поэтому я продолжил, прежде чем она успела сказать «нет».

— И я пообещаю быть… милым с тобой, — добавил я, сомневаясь, что она вообще воспримет такое предложение как бонус, но, несомненно, она предпочтет это ночи, в течение которой мы будем подтрунивать друг над другом. — Только на одну ночь.

— Я сомневаюсь, что ты знаешь, как это делается, — резко ответила она, одергивая свою мокрую майку, которая все еще прилипала к коже и привлекала мое внимание к ее соскам, хотя я не был уверен, заметила ли она этот маленький побочный эффект моей атаки или нет, и не думаю, что было хорошей идеей указывать на это.

Я поджал губы, размышляя, как далеко мне придется зайти, прежде чем мне удастся убедить ее в своих добрых намерениях, не зная, стоит ли мне предложить связать себя с ней магией, но потом я решил, что могу просто попытаться доказать ей, что я действительно способен не быть полным засранцем все время.

Я потянулся к ней, и она мгновенно отпрянула назад, на ее лице мелькнул краткий намек на страх, который я заставил себя проигнорировать, отодвинув воспоминания о том, в чем я участвовал в том гребаном бассейне, и продолжая осуществлять свой план.