– Ба-а, Фролыч! – шепеляво присвистнув, проводил взглядом конвоируемого к стоявшей за калиткой милицейской машине Десяткина Михаил Антонович, и зашептал напарнику в ухо:

– Ты только позырь, на какую персону мы ноне бумаженцию подмахнули не глядя! Да ведь это ж двоюродный племянник жены главного ветврача того колхоза, где председательствует брат моего свояка Фадеича.

– Ай-яй-яй-яй-яй, Антоныч! Какого близкого родича помогаешь в тюрягу закрыть наглухо… И за что, спрашивается? Всего-навсего за то, что, как народ гутарит, зашпилил да поколотил при этом, аки родную бабу не всякий колачивает, подчинённую того ветврача, жена которого приходится тёткой злыдня, и у которого есть начальник колхозный, приходящийся братом мужа сестры твоей супружницы. Ох-хренеть! С кем я пью из одного стакана столько лет!..

– Да иди ты, Фролыч! Таким макаром кого хошь к любому анчихристу в родню причислить можно, хучь к фюреру фашистскому. А дело мы с тобой праведное делаем – облегчаем труд следователю и, значит, вносим свою лепту в борьбу с преступностью. Сам же говоришь – закону послужить надобно. Вот увидишь, как народ доволен будет, когда наш Игоревич вмандякает этому… по самые помидоры.

– А поэтому, стоит, наверно, попросить у Игорича ещё хыть на чекушечку?..

– Не даст.

– Эх, раскупорить свою последнюю заначку, что ли…

– Ой, последнюю… так я тебе и поверил! Что, бочковое пиво в баре у твоей Соньки перестало пену гнать?

– Не паясничай, а то обижусь!

– Ладно, ладно, пошли…

VII

Очередная еженедельная планёрка в кабинете прокурора области подходила к концу. Итоги подведены, планы уточнены.

– Ну и, напоследок, товарищи, – исполняющий обязанности прокурора области старший советник юстиции Стюднев с некоторой торжественностью оглядел присутствующих, – хорошая новость. Пока, конечно, неофициальная. Есть у нас с вами реальный шанс к концу года быть отмеченными, как лучшие в стране по раскрываемости тяжких преступлений. Так что, прошу, не откладывая в долгий ящик, подготовить списки для предположительного награждения самых результативных подчинённых каждому из вас специалистов, имеющих отношение к следственной работе. Может, если конечно всё сбудется, имеет смысл попутно поощрить и кого-то из рядов нашей доблестной милиции. Всё. Вопросов нет? Тогда…

– Разрешите, Александр Всеволодович? – подал голос удачно сегодня отчитавшийся, но отчего-то необычно глубоко задумчивый начальник следственного управления.

– Да-да, Василий Викторович, слушаем.

– Мы тут с Иваном Юрьевичем, нашим прокурором-криминалистом, находящимся сейчас, к сожалению, в командировке, немного обеспокоены… Я не хотел поднимать этот вопрос до возвращения Ивана Юрьевича, поскольку он лично изучал ситуацию и знает её глубже, чем кто-либо в нашем аппарате…

– Так-так, интересно, говорите, говорите! Иван Юрьевич ещё никогда впустую не бил в колокола.

– Ну, о колоколах речь вести пока рановато. Но когда вы только что объявили, что светит нашему коллективу попасть по итогам года в лучшие…

– У вас тут же появились опасения, как бы дырки под ордена не были просверлены впустую? Что ж, если убедите нас в реальности этих ваших опасок, будем признательны. И вместе, сообща устраним мешающие факторы.

– Дельце тут расследуется в междуречье…

– И что, не так расследуется?

– В целом-то, конечно, успешно, замечаний с нашей стороны нет…

– Так в чём же дело? И что вообще может случиться сверхординарного в такой несусветной глуши, где сложных для раскрытия преступлений отродясь не совершалось?

– Но… Александр Всеволодович… позвольте всё-таки…

– Ах, да, вспомнил! И теперь отчасти понимаю, почему меня сразу интуитивно так напрягло начало этого затеянного вами разговора. Ведь именно туда, в Междуреченский район, мы не очень-то уж и давно, кажется весной прошлого года, отправили в которую уж и не припомню по счёту «почётную ссылку» одного нашего ухаря, готового сажать всех подряд без разбору. И из-за которого Сергей Мартемьянович, наш с вами учитель и наставник, как угодил несколько лет назад в кардиологию, так и до сих пор всё по клиникам… Одного из лучших областных прокуроров, крепкого до этого как сталь, так капитально

из строя вывести! Только теперь, временно сидя в его кресле, я понял, какой это

нелёгкий груз и какая ответственность перед народом, государством нашим социалистическим. А какой-то сопляк…

– Извините, Александр Всеволодович, но Наконечный никогда не желал Сергею Мартемьяновичу ничего плохого и всегда уважительно к нему относился. Просто бывают стечения обстоятельств… А следователь он, хоть и не без дури иногда, но способный, если не сказать талантливый.

– Давайте конкретнее, без воды!

– В общем, профессиональной интуиции этого парня, как бы мы к нему ни относились, можно только позавидовать. И он намеревается убедить нас, что если следствие по упомянутому делу будет идти как идёт, и закончится как хотят районные власти и планируем мы, то рискуем оказаться в неудобном положении. От себя добавлю: особенно, будучи кандидатами в «лучшие по раскрываемости», сверлящие на своих мундирах, как вы, Александр Всеволодович, выразились, дырки под ордена.

– Рискуем когда? До или после «сверления»?

– Да в любой момент, как только, не дай Бог, изменится непонятный, с одной стороны откровенный насмешливо-издевательский, а с другой – наоборот, мрачный наплевательски-фаталистический настрой обвиняемого, и он вдруг вздумает добиваться пересмотра дела, да не просто судебного пересмотра по инстанциям после вынесения приговора, а и вообще нового расследования с нуля, да ещё и с передачей этого расследования другим, не из нашей области специалистам.

– Так что же это за дело такое интересное? И что там непредсказуемо неприятного для всех нас может выявиться? Выкладывайте!

– В целом следствие идёт нормально. Эксперты предварительно подтверждают наши первичные выводы. Практически доказано изнасилование по части второй сто семнадцатой статьи. Получен ответ на запрос о судимостях обвиняемого, в том числе о последней – сто третья, банальное бытовое убийство туриста-собутыльника в пьяной ссоре на привале. Факт тоже доказанный «на

все сто».

– И в чём же тогда проблема?

– Однако, несмотря ни на что, следователь всё-таки сомневается. Причём не только по факту изнасилования, но и по тому давнему убийству.

– Ну, знаете!.. Следователь, видите ли, сомневается! Он что, настроен против криминалистики как науки, против судебной медицины и, в конце концов, получается – против советского правосудия в целом?! Да-а-а, так мы далеко уедем… Уточните-ка, пожалуйста, когда обвиняемый освободился после отбывания по сто третьей и когда он совершил вменённое ему сейчас изнасилование? Промежуток времени большой?

– На воле погулял меньше месяца, даже новый паспорт не успел получить.

– Ну вот, видите! Классический рецидив. На путь исправления этот бандит, судя по всему, и не собирался становиться.

– Следует добавить, Александр Всеволодович, что сразу после его задержания по факту изнасилования он умудрился совершить побег из-под стражи, и пойман был только через сутки.

– Так это же прямое подтверждение!

– Косвенное, Александр Всеволодович…

– Хорошо, пусть будет косвенное. Но подтверждение же! Так что, уважаемый Василий Викторович, пусть всё идёт по заданному. Не будем без достаточных оснований ломать положительную отчётную статистику. Прокурора района обяжите усилить контроль за расследованием дела, и чтоб закончено оно было если не досрочно, то хотя бы вовремя. Ни дня задержки! Спрошу лично с вас. Предупреждаю, моей визы на продление сроков следствия не дождётесь ни при каких обстоятельствах. Следователя, сразу после подписания им обвинительного заключения – прочь из района куда подальше! Ну, не совсем, а на время, пока всё поутихнет.

– Но…

– Никаких «но»! Все свободны. Хотя… Василий Викторович, останьтесь на минутку. И вы, Борис Борисович, придвигайтесь поближе, – обратился и.о. областного к молча просидевшему всё заседание у краешка огромного совещательного стола невзрачному узкоплечему, возрастом чуть за тридцать, но уже успевшему изрядно полысеть бледнолицему, в больших роговой оправы очках с толстенными дымчатыми линзами мужчине, уже было взявшему, собравшись уходить, со стола в руки кожаную папку такой толщины, будто в её