Однажды, покупая в каком-то ларьке шариковую ручку, Нина увидела брошюру о технике секса. «Мне еще вот это», – сгорая от стыда, ткнула она пальцем в красноречивую обложку. Урывками, запираясь в туалете, она прочитала брошюру. Половину она не поняла, а другая половина ее потрясла; для нее открылся новый мир.
Нина не решалась показать брошюру Диме, пока не выдался такой день, когда он с простудой остался дома. Уходя на занятия, она тайком сунула брошюру под подушку в расчете, что Дима найдет и сам прочитает. Но нашла брошюру Татьяна Юрьевна. Когда Нина вернулась, свекровь встретила ее в дверях. «Я тут меняла белье и нашла вот это. Наверно, это твое», – протянула она Нине брошюру, тщательно завернутую в газету.
Это был конец, но Нина сделала еще одну попытку спасти положение. Она спросила у отца, не против ли он, если они с Димой переселятся к нему. Отец обрадовался, вызвался перевезти их вещи в тот же день. Но, заведя об этом разговор с Димой, Нина по его растерянному лицу сразу поняла, что ничего не выйдет. Дима все же обещал поговорить с Татьяной Юрьевной. У них состоялся разговор, при котором Нина не присутствовала; итогом было то, что Дима, пряча глаза, чужим голосом объявил Нине, что не может оставить мать. В ту ночь между супругами впервые не было близости.
Оставаться с Димой не имело смысла, но по инерции Нина жила с ним еще месяц, до защиты дипломов. Защита у обоих прошла прекрасно. Получив красную корочку, Нина почувствовала какое-то освобождение – прежняя полоса в ее жизни закончилась, начиналась новая. Даже не попрощавшись с Димой, она поехала к отцу с твердым намерением больше не возвращаться в комнатку со злосчастным потертым диваном.
Дима привез ее пожитки, уместившиеся в одном чемодане. Он был убит. Воздушный замок, который он построил и в котором был счастлив, рухнул. От отчаянья обретя красноречие, Дима упрашивал Нину не бросать его. Впрочем, он даже не заикнулся о том, чтобы переехать к ней; власть матери над ним была абсолютна, поступить ей наперекор он не мог даже ради своего счастья. «Извини, Дима, ничего не получится», – мягко, но решительно сказала Нина. «Но почему, почему?» – вопрошал Дима. Нина только качала головой. Она не хотела заводить с Димой разговор о своих сексуальных проблемах – она уже поняла, что бросила бы его все равно. Как она могла ему это объяснить? Как объяснить, зачем она вообще выходила за него? «Извини, Дима. Не переживай. Все у тебя будет хорошо», – сказала она, выставляя его за дверь.
Они развелись. На память о Диме Нине осталась графская фамилия, которую она не стала менять. А на память о Татьяне Юрьевне осталась привычка к порядку, который Нина с тех пор наводила вокруг себя всюду, где бы ни оказалась.
Глава 3
Нина снова стала жить с отцом, и жизнь эта была безрадостной. За время ее замужества отец заметно изменился. Еще далеко не старый, около сорока пяти, он не находил постоянной работы, перебивался случайными заработками. И стал по-настоящему много пить. Он запустил себя, не брился, вид у него был нездоровый, постаревший; увидев эти перемены вблизи, Нина была поражена.
Отец всегда был человеком веселым, душой любой компании. Мама рассказывала, что когда-то он покорил ее своими туристическими песнями под гитару, – в молодости оба ходили в дальние турпоходы. Но гитара уже многие годы пылилась на антресоли, от многочисленных прежних приятелей не осталось и следа, последних из них разметал вихрь реформ. Вокруг отца не было никого, а главное, рядом не было мамы. Нина была уверена, что мама не дала бы ему согнуться, с ней он остался бы прежним – работягой, весельчаком и философом-эпикурейцем.
Теперь эта обязанность – поддержать отца – лежала на Нине, и она остро переживала свою беспомощность. Она упрашивала отца не пить, ругалась с ним, пыталась затащить к каким-то врачам, но все без толку.
Однажды, в трезвую минуту, он сказал ей: «Нинок, брось ты это, не пытайся меня спасать. Ты думаешь, я не понимаю, что спиваюсь? Я это делаю сознательно. А что мне остается, скажи? У меня в жизни больше ничего нет». «А я?» – с обидой воскликнула Нина. Она знала, что отец в ней души не чает, но, очевидно, этой любви было мало, чтобы наполнить его жизнь.
Нина устроилась в крупную инвестиционную фирму и окунулась в работу с головой. Она мечтала сделать быструю карьеру и тогда… Что будет тогда, она представляла смутно, но одно знала точно – она найдет возможность помочь отцу. Главное, ему нельзя было оставаться без дела. Нина мечтала, что изучит всю механику бизнеса вдоль и поперек, обзаведется связями и поможет отцу открыть собственную строительную компанию. Он же такой прекрасный специалист, золотая голова, у него все получится, нужно только начать! Порой в ее мечтах они вместе с отцом открывали свое дело и добивались огромных успехов. Нина сама понимала, что все это очень наивно, и была бы удивлена, если бы кто-то ей сказал, что довольно скоро отец действительно будет владеть собственным предприятием, и она, Нина, будет участвовать в его делах, а потом будет спасать его бизнес.
Встреча, которая изменила жизнь отца, произошла случайно, на улице. Отец был, к счастью, трезвым – как раз шел в винный магазин, – когда рядом у обочины притормозила машина. Из нее посигналили; оглянувшись, отец увидел, что ему машут из окна иномарки. Подойдя, он узнал своего бывшего заместителя по строительному тресту Симоняна. В свое время они немало поработали вместе, притерлись друг к другу, и теперь оба были рады встрече. Симонян сказал, что по горло занят, но обязательно найдет время встретиться. Подобные обещания почти никогда не исполняются, но Симонян действительно скоро позвонил и зазвал к себе – посидеть, поговорить.
Симонян жил в новом доме элитной постройки. В огромной квартире был не доделан евроремонт, мебель почти отсутствовала. «Некогда заниматься этим, – посмеивался Симонян. – Да и к чему? Появится новая хозяйка, все равно все переделает по-своему». Он был после развода, бывшая жена, по его словам, была всем обеспечена, а дети учились за границей.
Во всей манере Симоняна, в каждом его слове сквозило довольство человека, добившегося успеха. Они с отцом Нины и прежде были на «ты», но теперь в обращении Симоняна, с первого взгляда оценившего плачевное положение бывшего начальника, звучали снисходительные нотки. Впрочем, он был по-настоящему радушен и с удовольствием вспоминал былое с Евгением Борисовичем.
Главное было сказано, когда они перебрали всех общих знакомых и, распив на двоих бутылку превосходного армянского коньяка, начали вторую. Симонян предложил отцу работу. В отличие от отца, он после развала их строительного треста не потерялся, а приспособился к новым условиям и затеял одно за другим несколько предприятий. Начал он с того, что на одном из обломков треста создал маленькую компанию, специализировавшуюся на инженерных сооружениях для городских нужд. Симонян дневал и ночевал в коридорах городской власти, обхаживал нужных людей, и в конце концов ему удалось вписать свою компанию в городской заказ, что обеспечило ей хороший старт. Фирма поднялась, стала приносить доход. Еще больше поднялся, развернулся сам Симонян. Теперь он выходил на дела совсем иного масштаба – что-то, связанное с нефтью, цветными металлами или еще чем-то, очень темным и баснословно прибыльным. Симоняну нужно было оставить на надежного человека свою первую компанию, и тут ему как нельзя кстати подвернулся Нинин отец.
Отец становился наемным работником Симоняна, но тот заверил, что по сути дела они партнеры, а в перспективе сам он собирается выйти из этого бизнеса, отец сможет его выкупить и хозяйничать один. Это невероятное обещание тоже в конце концов оказалось выполненным – видно, Симоняну была судьба не обмануть Евгения Борисовича.
Изголодавшийся по настоящему делу, отец окунулся в работу с головой. По своим масштабам компания Симоняна была раз в десять меньше их бывшего треста, отцу в ней было тесно и он со страстью вникал в каждую мелочь. Многое можно было улучшить, оптимизировать – и в инженерном смысле, и в смысле организации. Симонян действительно предоставил ему свободу рук. Сам он витал в своих новых сферах, в компании появлялся изредка, выслушивал предложения отца и на все соглашался, прекрасно понимая, что отец как специалист даст ему сто очков вперед. Свою волю Симонян проявлял только, когда дело касалось финансов.
