В природе сиял еще один, возможно, последний день бабьего лета. Нина щурилась, подставляя лицо ласковому солнцу.

Она не знала, что будет дальше, и не хотела задумываться. Какие у них будут отношения с ее любимым, и будут ли вообще какие-то отношения? А может быть, эта ночь останется единственной?

Об этих важных вопросах можно было подумать завтра. Сейчас Нине было не до этого – все ее существо было поглощено любовью. Эта была новая любовь – не то болезненное чувство, которое месяцами глодало ее изнутри, а счастье, спокойное, торжествующее. Эта счастливая любовь наполняла Нину до краев.

Как бы то ни было, она сделала то, что должна была сделать, чего требовала ее природа: она призналась своему мужчине в любви и отдала ему себя. Этого у нее уже никто не отнимет.

Нина не знала, сколько времени так просидела. Из забытья ее вывел сосед.

Он окликнул ее из-за забора:

– Нина, ты спишь, что ли?

Нина открыла глаза.

– Слышь-ка, о чем это по радио толкуют? Будто бы кризис. И не у нас кризис, а во всем мире! – возбужденно говорил сосед. – Ты, вроде, экономист, так объясни, что все это значит.

Нина подошла к забору. Радиоприемник соседа передавал, что повсеместно упали биржевые индексы, царит паника, ходят слухи о мировом финансовом крахе.

Нина одолжила у соседа радиоприемник и стала вслушиваться, прижимая его к уху.

Пока она жила своей любовью, в мире происходили грозные события. Все развивалось именно так, как предвидела Нина, но она никакой радости от этого не испытывала.

Мир напомнил о себе и вывел ее из любовного транса. Праздник кончился, пора было возвращаться в город, устраивать как-то свои дела. Нина понятия не имела, чем будет заниматься, но твердо знала одно: она не вернется в «Градбанк». Уже некоторое время назад она поняла, что с нее довольно большого бизнеса. Теперь же работать в «Градбанке» ей стало и вовсе невозможно: если они с Самсоновым будут вместе, то это будет неудобно, а если у них ничего не получится, так тем более. По всему выходило, что эта страница ее биографии была перевернута.

Она уже собиралась запирать дачу, когда по радио заговорили о происшествиях за сутки. Среди прочего сообщалось, что на рассвете на северо-западном шоссе с моста в реку упал автомобиль «Волга». Это заурядное событие привлекло внимание обозревателя любопытными подробностями. Пастух, который пас стадо поблизости, рассказывал странные вещи: якобы навстречу «Волге» ехала колонна из четырех большегрузных автомобилей. На мосту они перестроились в шеренгу и заняли все полосы, так что «Волге» ничего не оставалось, кроме как пробить ограждение и лететь вниз. Однако за этим следовало опровержение. Представитель ГАИ заявил, что никакие грузовики по мосту в момент аварии не проезжали, а причиной происшествия стали превышение скорости и занос на мокром шоссе. Тела не нашли, но, по всей вероятности, водитель «Волги» погиб, поплатившись жизнью за свою неосторожность.

Глава 10

Самсонов сидел, обхватив голову руками, не глядя на Нину.

Допрос вел Синицын. У него пиджак был накинут на плечи; одна рука, живописно забинтованная, покоилась на перевязи.

– Ваша фамилия Кисель?

У Нины екнуло сердце.

– Моя фамилия Шувалова…

– Вы понимаете, о чем я спрашиваю: вы урожденная Кисель?

– Да.

– Ваш отец – Кисель Евгений Борисович?

– Да.

– Ваш отец владел инженерной компанией, которая была продана «Градстройинвесту»?

– Да, – произнесла Нина занемевшими губами.

Кроме Самсонова, Синицына и Нины, в кабинете директора находилась Ариадна Петровна. Она сидела в стороне и не принимала участия в происходящем.

Нину разоблачили. При поступлении на работу в банк она утаила важные сведения о себе. Но какое это теперь имело значение?

Ей хотелось протянуть руку, коснуться своего мужчины, сказать: «Милый, я люблю тебя. Мы любим друг друга. Это единственное, что важно».

– Евгений Борисович Кисель тяжело переживал продажу компании и вследствие этого перенес инсульт?

– …Да.

– Он считал, что «Градстройинвест» обошелся с ним несправедливо?

– Да.

– Вы тоже так считали?

Нина замялась. Как она могла объяснить все, что тогда происходило: непрактичность отца, жесткое давление со стороны «Градстройинвеста», ее участие, спасение части капитала, а в результате – их разрыв с отцом, не изгладившийся до сих пор?..

– Да, – сказала она.

Здоровой рукой Синицын держал на коленях какую-то папку. По выражению его лица трудно было сказать, доволен ли он ходом допроса.

– С какой целью вы пришли на работу в «Градбанк»?

Нине было тяжело, как будто на нее навалили неподъемную ношу. У нее не было сил изворачиваться, лгать, хотелось только, чтобы все поскорее закончилось.

– У меня было желание отомстить.

Самсонов за своим столом шумно вздохнул и повернулся к ней боком, уставившись в стену.

– Но это глупость, детство, потом я об этом забыла и просто работала, – поспешила заверить Нина, обращаясь к своему любимому, который на нее не смотрел.

– Увы, в это трудно поверить, – сказал Синицын спокойно.

Нина недоумевала. Что еще он там против нее заготовил?

Синицын открыл папку, достал оттуда и положил перед Ниной маленький предмет в пластмассовом футляре.

– Узнаете?

Конечно, Нина узнала свою флешку. На ней она в последний момент передала Самсонову через Синицына свой спасительный «План В».

– Да, это моя.

– А как вы объясните это?

Он достал из своей папки и выложил перед Ниной распечатку. Это был «План Б».

Нина не понимала.

– Но откуда…

– С какой целью вы подсунули руководству предложения, которые нанесут огромный вред «Градбанку» во время кризиса? Это ваша месть за отца?

Нина задохнулась.

– Но это неправда! Все как раз наоборот: я составила оптимальный антикризисный план. На флешке был «План В»!

Она умоляюще смотрела на Самсонова, тянулась к нему. Она ждала, что он вот-вот рассмеется и скажет, что все это глупая шутка, что, конечно же, она передала ему хороший план, который теперь принесет банку огромные выгоды.

Но Самсонов молчал и не поворачивал к ней головы.

– Эта распечатка сделана с вашего флеш-накопителя. Никакого другого плана на нем не было. В сложившейся тогда чрезвычайной ситуации ваши предложения были приняты без всякой проверки и включены в проект, который теперь официально утвержден комитетом. Вы добились своего, госпожа Кисель, – вы нанесли «Градбанку» тяжелейший удар.

У Нины было темно в глазах. Могло ли быть, что она в спешке скопировала на флешку не тот план? Нет, это было невозможно! Или, все-таки…

Нина тонула, ее поглощала какая-то жуткая пучина, а ее любимый, который находился рядом, почему-то не хотел протянуть ей руку.

– Нет, этого не может быть! Посмотрите у меня в компьютере: я подготовила два плана – наихудший и наилучший. Может быть, я по ошибке… Нет, я не верю! Пригласите программистов, может быть, они смогут…

Синицын внимательно следил за ее реакцией.

– Компьютер, на котором вы работали, уже на свалке, его жесткий диск уничтожен, – сказал он. – Таковы требования безопасности.

Нину колотила крупная дрожь.

Самсонов наконец повернулся к ней. Его лицо было страшно.

– Как ты могла?!.. Вы! Как вы могли?

– Но я… Клянусь, я… – пробормотала Нина.

Самсонов грохнул о стол тяжелым кулаком и поднялся во весь рост.

– Вон отсюда!

Нина потеряла сознание.

Эпилог

В начале марта стояла сырая ветреная погода. На кладбище, куда каждый год в эти дни приходила Нина, кроме нее, не было ни души.

Вороны, качавшиеся на голых ветвях, равнодушно наблюдали, как Нина опустилась на корточки у простой могилы в оградке, чтобы смести налетевший мусор. Наклоняться ей было тяжело, мешал живот.