Нина промолчала. Тронутая историей Клары Федоровны, она чуть было не начала рассказывать о том, что сама совершала ради родного человека, но вовремя прикусила язык.
– Чем же это кончилось? – спросила она.
Кларе Федоровне и сейчас, двадцать лет спустя, было нелегко об этом говорить.
– Дело раскрылось. Мой любимый погиб. Но фирма сохранилась, ее спас другой совладелец. Знаете, кто это был?
Нина недоуменно пожала плечами.
– Это был Павел Михайлович, Ниночка. Да-да, он самый. Правда, тогда его никто по имени-отчеству не называл, ему было всего-то двадцать с небольшим. Для всех он был Паша. Но он уже тогда был большим человеком. Я имею в виду… Ну, вы понимаете.
Нина переваривала услышанное.
– А что стало с вами? – спросила она.
– Меня он тоже спас. Я думала, он первый меня уничтожит, а он прикрыл, объяснил всем, что я была не в курсе, меня использовали. Ну, потом наорал на меня, конечно, в уборщицы перевел на три месяца. Но разве это наказание? Я готова была сама себе руку отрезать за то, что натворила. С тех пор я с ним, – подытожила Клара Федоровна. – Я вам это рассказываю, чтобы вы знали: более благородного человека на свете нет.
Нина ликовала, стараясь не выдать этого своим лицом. Ее любимый не был бесчувственным истуканом. За его внешней броней билось доброе сердце – по крайней мере, так было двадцать лет назад.
– А вашего… Я хочу сказать – другого совладельца, его…?
– Вы имеете в виду – не Паша ли его убил? – правильно поняла Клара Федоровна. – Нет, это сделали другие.
Нина не задавала Кларе Федоровне вопросов о Самсонове, но постепенно та сама ей немало рассказала.
Нина уже слышала раньше, что Павел Михайлович разведен, но теперь узнала подробности. Самсонов прожил с женой лет десять, развелся четыре года назад. Жена жила во Франции, сын учился в закрытой школе в Швейцарии.
– А вы знали его жену? – спросила Нина Клару Федоровну.
– Как не знать! Она мне каждый день звонила, проверяла, где муж, а еще любила неожиданно заявиться в офис, и Павел Михайлович должен был все бросать, выслушивать, какого нового барахла она накупила на его деньги.
– Какая она была? – спросила Нина.
– Стерва, – с сердцем ответила Клара Федоровна, понизив голос. – И красивая, вроде нашей Марины… Ой, что это я? – спохватилась она. – Марина не такая, вы не подумайте.
– Почему вы эту бывшую жену так не любите? – спросила Нина.
– А за что любить-то? – горячим шепотом отозвалась Клара Федоровна. – Стерва, и есть стерва. Заявлялась к мужу на работу, чтобы проверить, нет ли у него там какой женщины, а сама изменяла ему напропалую.
– Откуда вы это знаете?
– Да все знали. Один Павел Михайлович ничего не знал. Говорили, что и сын-то не от него. – Последнее Клара Федоровна прошептала Нине на ухо.
По словам Клары Федоровны, стерва-жена каким-то обманом заставила Павла Михайловича переписать на нее имущество, после чего развелась с ним, с помощью пройдох-юристов все оставив себе. Теперь, ведя светскую жизнь в Париже, она из злобы не давала Павлу Михайловичу общаться с сыном.
У Нины в груди разлилась горячая волна любви и сочувствия. Бедный, бедный, любимый мужчина…
– Видите, Ниночка, Павла Михайловича сильно обманывали в жизни, – добавила Клара Федоровна. – Так что немудрено, если он теперь никому не доверяет.
– А Марине? – вырвалось у Нины, которой давно и жгуче хотелось разузнать что-нибудь о другой приближенной директора.
– Ну, Марина – это другое дело, – отозвалась Клара Федоровна.
В чем заключалось это другое дело, Клара Федоровна объяснять не стала, ей явно не хотелось обсуждать свою коллегу по директорской приемной. Однако в дальнейшем желание посудачить все-таки взяло верх, и понемногу Нина узнала от нее о Марине то, что ее интересовало.
Марина, как и Павел Михайлович, была родом из Красноярска, однако познакомились они уже в столице. В том году красавица Марина стала «мисс Красноярский край» и приехала, как десятки других красавиц, бороться за звание мисс страны. По своим данным она вполне заслуживала короны, только данные тут ничего не решали. Марина оказалась не готова к жизни в джунглях столичного шоу-бизнеса, построенного на беспредельной продажности, подлости и цинизме. В Сибири все было попроще.
Павел Михайлович встретил Марину, когда она была в отчаянном положении. Ее обманули, запутали, она оказалась должна большие деньги каким-то темным личностям, крутившимся вокруг конкурса. У нее денег не было – не было даже обратного билета в Красноярск, – только диадема «мисс Красноярский край» со стекляшками в роли бриллиантов. Чтобы рассчитаться с долгом, ей стали настойчиво предлагать сниматься в порнофильмах.
Павел Михайлович вступился за красавицу-землячку. Темные личности отстали, но из конкурса, с которым Марина связывала все свои надежды, она вылетела.
Павел Михайлович предложил ей оплатить билет до Красноярска, но Марина наотрез отказалась возвращаться. «Ну, как я там теперь покажусь? Я умру со стыда. Ведь там во всех газетах писали, что я уже чуть ли не «мисс мира». А тут я заявлюсь, побитой собакой. Здрасьте, давно не виделись… Нет уж, я лучше буду тут голодать».
Голодать Марине не пришлось – Павел Михайлович ей помогал, хотя и предупредил, что это временно. Марина честно пыталась найти работу модели в индустрии моды, но там в ней не нуждались. В домах моды моделями работали жерди ростом под сто восемьдесят, а у Марины были идеальные пропорции. Была еще индустрия рекламы; Марина пыталась сниматься в рекламе духов и белья, но и это не заладилось. Всюду какие-то сальные типы – фотохудожники и редакторы – предлагали ей решать вопросы через постель, а она на это не шла. Марина не была ханжой, но по ее провинциальным понятиям иметь больше одного любовника было безнравственно. А один любовник у нее был – Павел Михайлович Самсонов.
Их связь началась по ее инициативе. Павел Михайлович тогда переживал свой развод, к женщинам относился болезненно, что выражалось в том, что он часто менял их, избегая настоящей близости. Марину он к постели не склонял.
– Пойми, ты мне ничего не должна, – говорил он ей.
– А я это не из чувства долга, Павел Михайлович. Просто девушке нужен секс, – отвечала она, развязывая у него галстук.
– Учти, я жениться не собираюсь, – предупреждал Самсонов.
– Не зарекайся, – смеялась она, расстегивая на нем сорочку. – Да не напрягайся ты так, я же не говорю, чтобы ты сегодня на мне женился. Я подожду…
Павел Михайлович, который как огня боялся близких отношений, тяготился их связью.
– Все-таки, чем ты собираешься заниматься? – спрашивал он.
– А ты возьми меня в свой банк, – неожиданно попросила Марина.
– Ну вот, придумала! Что ты там будешь делать? Ты же ничего не умеешь!
– А я не собираюсь работать. Я буду украшением твоего банка. Вы же там все уроды. Разве нет?
– Как? А я? – смеялся Павел Михайлович.
– А ты – главный урод!
Павел Михайлович веселился от души, но брать Марину на службу не спешил. Его переубедил Синицын, который был в курсе Марининой истории.
– Павел Михайлович, а вы возьмите Марину Анатольевну с собой на переговоры. Пусть ничего не делает, просто сидит рядом с вами. Уверяю вас, это будет полезно для дела.
Самсонову такое в голову не приходило, но у него было чутье на хорошие идеи, и он решил попробовать.
«Градбанку» предстояли трудные переговоры о слиянии. Одев Марину в строгий деловой костюм и назвав ее помощницей, Самсонов привел ее в зал переговоров. Все остальные переговорщики были мужчины, и у них всех при виде Марины отвисли челюсти. Парадоксальным образом деловой костюм, скромный макияж и строгое выражение лица только подчеркивали бьющую через край женственность Марины.
Самсонов посадил Марину сбоку от себя, поручив держать на ослепительных коленях какие-то бумаги, которые якобы могли понадобиться (но не понадобились). Начав переговоры, он сразу почувствовал, что Синицын был прав. Перед Самсоновым сидели акулы бизнеса, готовые драться до крови за каждый кусок, но в присутствии Марины их реакция заметно замедлилась, а агрессивность снизилась, уступая место вредному для дела мужскому позерству и бахвальству. Переговоры прошли для «Градбанка» благополучно.
