Нину больно ранила несправедливость. Но было и кое-что еще. Где-то в глубине души у нее шевелилось другое чувство, в котором она сама никак не могла разобраться: будучи, по здравому смыслу, во всем правой, она все-таки ощущала себя предательницей. В чем состояло ее предательство, он не могла определить, но от этого ощущения у нее в душе было пусто и холодно.

За двадцать шесть прожитых лет у Нины не было полосы чернее. Все, чем она жила предыдущие годы, для нее закончилось. Она потеряла единственного родного человека. Их отношения, наверно, когда-нибудь возобновятся, но уже никогда не будут прежними, – это Нине было ясно.

Нина проводила печальную инвентаризацию своей жизни. У нее не было семьи. У нее не было мужчины, и весь ее женский опыт не внушал никакого оптимизма. У нее были успехи в профессии, но хорошего места не было. У нее была однокомнатная квартира – не очень ухоженная, – хороший компьютер со скоростным Интернетом, стеллаж специальной литературы, а на столике у кровати – стопка английских детективов. В шкафу было немного хорошей одежды, на антресоли – теннисная ракетка в чехле и забытые бывшим любовником кроссовки.

Еще у нее была ненависть. Она ненавидела – уже не Константина, который в конечном счете оказался порядочным человеком, а недосягаемый «Градбанк» с его директором Самсоновым, который не знал об их с отцом существовании, но одним своим решением разрушил их жизнь. Она ненавидела этот подлый, бездушный мир бизнеса, который давил людей, как муравьев.

Нина пребывала в каком-то ступоре – ничего не делала, ничего не планировала. Она едва замечала, как дни сменяют один другой, и сегодня не могла сказать, была ли она вчера на работе или просидела дома.

Так продолжалось до тех пор, пока рука судьба не вмешалась самым неприкрытым образом. В своей прострации Нина запустила все – работу, квартиру, саму себя. Помимо прочего, она забывала открывать почтовый ящик и довела до того, что он доверху забился рекламными газетами и новые уже не помещались, вываливались на пол. Одна такая газета упала к ногам Нины, когда она проходила мимо. Нина подняла и бессмысленно скользнула взглядом по странице.

«Градбанк»! Это слово было набрано крупным шрифтом. Нине не сразу удалось вникнуть в содержание печатных строк. Речь шла о конкурсе на должность – банку требовался сотрудник в аналитический отдел.

Поднявшись к себе в квартиру, Нина села за компьютер и, плохо понимая что делает, отослала по указанному адресу свое резюме.

Через две недели она уже работала в «Градбанке».

На что она рассчитывала, что замышляла? Она и сама не могла себе этого объяснить. Не собиралась же она, в самом деле, поджигать этот банк. Но злость в ее душе отнюдь не утихла – теперь, когда она была в стане врага, она еще больше ненавидела эту бездушную организацию и главного монстра – ее директора Самсонова. Он стал для нее воплощением зла.

Нина поклялась себе, что отомстит. Когда и как ей удастся это сделать, она не знала, но твердо решила нанести свой удар. И, если получится, заставить этого Самсонова страдать, как страдал ее отец и она сама.

Часть II

Глава 1

– Вы играете в теннис?

– Что? – не поняла Нина.

– Ракетка. – Самсонов кивнул на ручку ракетки, которая торчала из стоявшей в углу Нининой сумки.

– Да, играю немного.

Нина смутилась. Хотя, собственно, чего было смущаться? Ну, играет, кому какое дело? Но, общаясь с директором «Градбанка» Павлом Михайловичем Самсоновым, она все время была сама не своя – говорила не то, что хотела, чувствовала то робость, то какое-то дерзкое возбуждение.

Самсонов ничего этого, конечно, не замечал. Сам он вел себя просто и естественно. Так же естественно, как ведет себя танк – едет, куда ему надо, не обращая внимания ни на что. Он мог на важном совещании накричать на своих заместителей и партнеров, а через пять минут, выпроводив всех, в приемной присесть на стол к Кларе Федоровне и рассказать ей неприличный анекдот, при этом сам хохоча от души. Меньше всего его заботило, что о нем думают окружающие.

– Завидую, – сказал он Нине. – Я сам давно хотел научиться, да все некогда.

Они сидели в комнатке Нины. Самсонов заходил к ней почти каждый день часов в пять, когда его приемная пустела. Ее о своих визитах он не предупреждал – просто распахивалась дверь, в комнате появлялась его крупная фигура и все вокруг – включая Нину – становилось как-то мельче. Самсонов бросал: «Здравствуйте», брал стул, подсаживался к Нине. Стул скрипел под его тяжестью. Самсонов говорил: «Ну, показывайте, что накопали».

Нина, щелкая мышью компьютера, докладывала ему свои находки. Пока что никаких сенсационных результатов ее анализ не дал. «Градбанк» был хорошо подготовлен к конкурсу на строительство делового центра, и позиции его были сильны. Но не хуже были и позиции конкурентов, самым опасным из которых Нина считала банк «Атлас». Услышав это ее заключение, Самсонов кивнул: «Да, против нас «Атлас». Остальные не в счет». Оказалось, он знал это давно – еще до того, как был объявлен конкурс. Он вообще много знал – обо всех организациях в своей сфере и людях, которые их возглавляли, об их прошлом, их темных делах, связях с мэрией и министерствами, отношениях между собой. Но с Ниной он ничем этим не делился – хотел, чтобы она работала только с документами и смотрела на все глазами финансового аналитика.

Подсаживаясь к ней, он всякий раз ставил локоть на стол, подпирал скулу большим кулаком, после чего замирал и слушал ее доклад не шелохнувшись, только иногда переспрашивая то, что ему было непонятно.

Находясь рядом с человеком, которого она так давно заочно ненавидела – ощущая в десяти сантиметрах от себя его крупное мужское тело, вдыхая запахи табака и гуталина от его ботинок, – Нина внутренне сжималась, ей было трудно произносить слова, составлять из них фразы. Злясь на себя, она говорила громко, напористо – так, что однажды Самсонов даже заметил ей: «Тише, не надо кричать. Я не глухой».

Выслушав ее, он поднимался, говорил: «Хорошо, работайте», – и уходил.

Но на этот раз было иначе. Когда Нина рассказала, что ей удалось сделать за день, Самсонов сказал: «Хорошо, понял», – после чего опять перевел взгляд на ее ракетку.

– Вы что, собирались сегодня играть? – спросил он.

– Да, собиралась. Но это неважно, могу и в другой раз.

Она решила, что директор хочет нагрузить ее какой-то работой на вечер.

Самсонов секунду колебался, потом улыбнулся неожиданно застенчивой улыбкой.

– Возьмите меня с собой, а?

– Куда? – не поняла Нина.

– Ну… В теннис играть.

Нина опешила.

– Я не знаю… Ну, конечно, если вы хотите… Но вам, наверно, лучше взять тренера и как следует заниматься.

– Возьму когда-нибудь, – отозвался Самсонов. – Только когда это будет? При моей-то жизни… Ничего не успеваю, даже тайчи забросил. – Он вздохнул.

Нина пришла в себя, ее недоумение сменилось задором.

– Павел Михайлович, я с удовольствием свожу вас в теннисный клуб, – сказала она. – Только хочу предупредить: если вы раньше не держали ракетки в руках, с первого раза может не получиться.

– Да что такого? Я видел, как играют – вроде, ничего трудного. – Он кивнул на ее ракетку: – Можно, я попробую?

Самсонов взял ракетку и стал ею размахивать. В тесной комнате он чуть не задевал стены. Отражая воображаемый удар, он со свистом рубанул ракеткой над самой головой Нины – она едва увернулась. На лице у директора «Градбанка» было счастливое, мальчишеское выражение.

– Решено. Прямо сейчас и поедем, – объявил он. – Только скажу Кларе, чтобы отменила, что у меня там еще назначено.

Лицо Нины хранило вежливую невозмутимость – или, по крайней мере, ей так хотелось. На самом деле она ликовала. Зная, как тяжело даются новичкам первые шаги в теннисе, она предвидела конфуз всемогущего директора. «Достанется же вам, господин Самсонов, – злорадствовала она про себя. – Это с вашим-то самомнением! Ну и поделом…»