Главный офис строительной компании «Дом» располагался на улице Щербанева, в центре Омска. С верхних этажей открывалась панорама, состоящая из старинных зданий, расположенных на излучине двух рек Иртыша и Оми. Далее за рекой виднелся левый берег с современными районами и проспектами. А в старой части города витал дух старины в воздухе улиц, оставляя историческое послевкусие.

Алексей Скалов находил лежащее перед ним великолепие не более, чем пустой сентиментальностью в руинах. Мысленно он размышлял о предстоящей презентации. Они собирались привлечь инвесторов для нового парка развлечений.

– Ты похож на терминатора, – сообщила Снежана, хорошенькая блондинка, которую новые сотрудники принимали часто за одну из любовниц братьев Скаловых.

А затем удивлялись, когда им рассказывали о том, что невысокая хрупкая дамочка вовсе не любовница и не сестра, а глава охранной фирмы и, по совместительству, начальник безопасности компании «Дом».

Она наблюдала, как стоящий у окна мужчина незаметно разрывается между желанием укатать исторический центр города в асфальт и бетон и сохранить все в первозданном виде.

Братья Скаловы управляли собственной строительной империей твердой рукой. Старший ее создал, младший помог развивать. Оба прошедшие детские дома и жизнь на улицах, они состоялись независимо друг от друга в разных бизнесах. Снежана гордилась. Два роскошных, мужественных блондина с голубыми глазами.

– Дружелюбие не мой конек.

Алексей повернулся к Снежане, та села в приготовленное для нее кресло и положила на стол кожаную коричневую папку.

Он выразительно остановил на ней взгляд. Папка означала одно. Есть новости об их третьем брате Нике Скалове. Как бы ни нарекли его в детском доме или приемные родители.

– Ты смотришь так всегда, – усмехнулась она. – Сегодня же готов за окном снести все и построить новое.

Алексей вздохнул и, распахнув привычным движением полы пиджака, сел во главе стола. Обычно люди читают его эмоции не так хорошо. Некоторые считали, что у него вообще таковых нет. Он с любопытством посмотрел на лежащую на столе папку.

– Порадуешь?

– Мои люди не нашли по проекту «Русская Зима» ничего, – сообщила она, проигнорировав папку. – Если имелось проникновение, то прошло неудачно. Утечка могла быть на техническом уровне данных, полагаю рассматривать инцидент, как неудачную хакерскую попытку взлома. Не считаю, что Гребенкин к этому причастен. Но, мои люди проверят еще раз. Усилят безопасность. Придраться официально не к чему. Если он не будет продолжать упорствовать по поводу прав, мы не будет доводить дело до суда.

Алексей недовольно выдохнул, задумчиво резюмировав:

– Меня не волнуют претензии этого сумасшедшего.

Проект «Русская зима» возник неожиданно. Его создал один из старейших архитекторов города Волков, работающий в их компании. К сожалению, он поделился идеями с Гребенкиным, и тот заявил, что проект создал не Волков, а он. Доказать авторство не составило труда, но сложность заключалась в том, что Гребенкин тоже работал в их компании. Так что после того, как семья Волкова продала свои права компании «Дом» за солидное вознаграждение, Гребенкин начал борьбу.

– Он опасен. Мы пока не решили все проблемы из-за данных, что он слил «Мостостроителю». Я не думаю, что он остановится, – заметила Снежана, вспоминая, как в прошлом году пресса подняла шум из-за старых деревянных домов в районе Новослободского форштадта. Пресса назвала компанию готовой ради наживы на все «убийцами наследия», нелюдьми, не ценящими культурного прошлого.

– Ты все равно не одобряешь проект. Вы как будто сговорились, – произнес он, признавая, что его волнует сопротивление собственного брата, к чьему мнению он прислушивался.

Алексей, повинуясь внутреннему чутью, мгновенно осознал, что проект способен принести миллионы. Даже на стадии задумки казалась замечательной. А у него в собственности имелось несколько участков в центре города, с которыми он не мог решить, что делать дальше. Так что он дал добро на разработку проекта «Русская зима» и обратился к независимым экспертам.

– Я могу понять Владимира, но не тебя, – Снежана вздохнула. – Казачья слобода, дом. Глупо браться за проект только потому, что тебе хочется все снести к такой-то матери. Тем более этот. Он хорош, но мы не уверены, что все чисто. А вдруг он Гребенкина?

– Если бы не рисковал, то не построил бы ничего.

В зал пресс-конференций вошла делегация, состоящая из Владимира Скалова, двух инвесторов и их юристов. Люди поприветствовали друг руга, обменялись деловыми рукопожатиями, сели в кресла. Сегодня игрался последний аккорд в решении участи инвестиционных вложений от фондов. И первый в проекте «Русская зима».

– Начнем. Нам осталось подписать бумаги. Давайте посмотрим промо-ролик и, если ни у кого не возникнет вопросов, подпишем договор, – произнес Алексей, обводя собравшихся недовольным взглядом.

Зал погрузился в полумрак, на экран вывели мини-фильм о крупном в Сибири парке развлечений для детей и взрослых. Предполагалось, он даст приток туризма в город и, по мнению экспертов, увеличит его минимум в три раза. Город получит новый вектор развития и точку притяжения.

Алексей думал о словах Снежаны, о том, что лежит в ее кожаной папке. Возможно, он найдет Ника, сейчас, когда он близок к тому, чтобы снести все на Казачьей слободе. Он возведет что-то новое на месте, полном страхов, кошмарных мучительных воспоминаний и обид. На месте, где не будет больше детских рыданий, а только смех и радость. Столько лет поисков, архивов, ложных встреч. И шанс. Шанс на воссоединение семьи.

Ник молод, всего несколько лет, как закончил университет, если закончил. Возможно, у него есть дети. А возможно он, как Владимир, женится довольно поздно или вообще не женился, как Алексей. С Владимиром у них общие отцы, а с Ником нет. Оставалось скрестить пальцы и ожидать окончания встречи. Быстрее бы все прояснилось.

Вспыхнул свет, возвращая его в зал. Присутствующие инвесторы открыли рекламные буклеты.

– Подобного объекта нет ни на территории Сибири, ни на Урале, ни на Дальнем Востоке. Город привлечет дополнительные средства в бюджет, получит якорь для туризма, а наши капиталовложения будут возвращены по прогнозам в течение двенадцати лет. После этого парк целиком выйдет на стопроцентную окупаемость, – резюмировал Алексей, зная, что на самом верху решения приняты и осталось поставить подписи.

– Известно, у вас окончательно не оформлены права на все земельные участки, которые указаны в презентации. Они являются культурным наследием города. Как вы обойдете препятствия?

Слова принадлежали одному из директоров городского фонда развития строительства. Алексей раздраженно посмотрел на младшего брата. И кто бы мог подкинуть информацию инвесторам в последний момент? Тот, кто не хотел застройки в этом месте.

– Так же, как обходили, когда строили метромост, – в его голосе появились стальные нотки.

– Сколько у вас имеется в собственности?

– Восемьдесят процентов. Некоторые собственники колеблются, не хотят продавать. Думаю, договоримся в течение месяца-двух. Казачья слобода – лакомый кусочек. Хотя это ближе к Новослободскому форштадту и к улицам Омской и Мичурина. Местные сети требуют реконструкции, мы уверены, город не откажется от такого вложения и сложностей там мы не предвидим. К тому же ветхие дома не подлежат реконструкции, – продолжил Алексей. – Вы ознакомились с отчетами оценщиков и экспертов по всем конструкциям. Их легче убрать, чем восстанавливать.

Мужчины закивали, стали доставать дорогие ручки. Поставили подписи. По залу расплескалось ожидаемое снижение напряжения.

После секретарь увела их в юридический отдел, оставив Скаловых и Снежану наедине.

Много лет назад они жили в одном доме. Самые счастливые мгновения из детства, что мог припомнить Алексей. Год съема квартиры в обветшалой четырехэтажке, где напротив, по соседству жили военные, родители Снежаны, и ее бабушка. Алексей не знал до этого, что можно жить так. Что в мире есть семьи, где на ночь читают сказки. Детей ласкают, как котят. Детские воспоминания, смешанные со спокойствием чистого дома Снежаны и ее бабушка в самошитом переднике с оборками, они были самыми наилучшими и дорогими сердцу.