Мы способны подняться над собой. Для этого не всегда нужно прыгать вверх.

В общем, все как обычно. Постель, пролитый впопыхах на шелковую мамину подушку кофе, потертая сумка, носки; уже который день ждущие приведения в божеский вид брюки, клетка на рукаве три четверти расшитой рубашки. Единственный дорогой атрибут в моем гардеробе – терпкий и свежий мужской аромат из последней коллекции… Шляпу забыл. И ключи на шкафу в ванной. Ну, я же говорю, все как обычно.

На работу прибежал пораньше, теперь есть пять минут на полкружки кофе, не допитого с утра. Перед затуманенным суетой и гнетущей тоской взором стелется полоса дороги, потоки машин смазывают линию тротуара, поезд где-то за горизонтом… нет, последнее я уже вижу внутренним взглядом, прикрыв глаза, сквозь дрожащие ресницы.

Все. Надо все менять. Жизнь, движение. Дорогу. Так больше нельзя. На минуту задержал дыхание и, широко распахнув глаза, удивился, что дышать вовсе не обязательно, чтобы видеть! Так и стоял минуты три, пока не начались спазмы в груди и сдавленность в горле. Вдох резко оживил меня. Я принялся ловить ртом пыль, светящуюся в щелях жалюзи, пропускающих солнечный утренний свет, блеклый и призрачный, каким всегда бывает свет солнца в середине осени.

Я вырастал и снова становился прежним. Я дышал, я дышал, я дышал… всей грудью, животом, телом, помогая себе всеми конечностями и фибрами души. Резкий звук остановил мое возродившееся дыхание. Я затаил его, обернулся и снова удивился – на этот раз еще сильнее: из косого бокового кармана модных лощеных брюк на паркет выпали ключи. Мои родные, домашние. Брелок – из гладкой белой кожи с изображением змеи. «Черт-те что» – мелькнуло в сознании, и следом так же брякнула и зазвенела другая мысль: «Черт возьми, ключи же дома!» Да, дверь я уже давно не закрываю, потому что она не закрывается. Сломана. А соседи у меня предусмотрительные. Они всегда начеку. Да и бояться мне нечего – не научился я пока бояться. Так и живу – по наитию. Просто живу и дышу. Да что тут объяснять, кому интересен быт чужого одинокого мужчины? Потому и не страшно, что дверь открыта.

Надо же… сейчас я наклонился, чтобы поднять ключи, и обнаружил, что ничего не изменилось. Так как не могло измениться. Ключи действительно мои. И лежат на гладком паркете прихожей офиса, а не дома, где должны были бы находиться. И мои мальчишеские руки тянутся за ними… стоп. Такого раньше не было, чтобы я разглядывал свои руки. Как они двигаются, и что с ними происходит, как они слегка дрожат от сего поразительного факта и указательный палец слегка прижимается к среднему, словно беспомощный ребенок к материнскому плечу. Она была права. Это удивительные руки. Просто поразительные руки!

Думаю, раньше я была мужчиной. Эта навязчивая мысль не отпускает. Не представляю, что бы было, если бы я оказалась мужчиной сейчас! Как хорошо, что этого не произошло, иначе мой мягкий всепрощающий характер превратился бы в податливую безвольную натуру. Не люблю таких мужчин. И внешность их с округлыми и нежными чертами лица не люблю. Мое счастье – родиться женщиной в этом мире. Впрочем, мои мысли всегда становятся навязчивыми, когда я не заинтересована предстоящими или текущими делами. Само слово «текущие» обозначает что-то привычно-обыденное, протекающее мимо и увлекающее тебя в поток беспорядочных, бессмысленных встреч и событий; резких на слово и поверхностных на чувство происшествий, о которых окружающие судят крайне драматично и надолго почему-то запоминают. Вот оно, зеркало.

Да, точно, я женщина. Спасибо… но живу я вовсе не как привлекательная земная женщина. Как-то иначе, словно пытаюсь подпрыгнуть как можно выше, и приземление от того кажется все больнее и беспощаднее. И оно обостряется периодически, это желание снова подпрыгнуть и иметь смелость возомнить себя немного другой, чем прочие женщины вокруг. Какая дерзость! Или глупость. А я интересная. Во мне есть притягательность. И черты мои наполнены светом и прелестью. Коленки я часто разбиваю. Видимо, падаю на них с высоты. Бог мой, я это или не я? Смотрю на себя и понимаю, что все-таки я. А отвлекусь – будто и не я. «Какие же у него руки незабываемые…» – вот, уже не я. Может, у всех так получается, что мысли о другом человеке властвуют над ними и увлекают их в сторону от основного русла реки жизни.

Включаю телефон и ожидаю увидеть на экране две одинаковые цифры. Нет, не угадала. Семерка и восьмерка. Рядом. Одна – удача, вторая – бесконечность. Бесконечная удача. Неплохо. Но сегодня я не встану с кровати. Жжет где-то глубоко в гортани, и кружится голова от неудобного положения. А еще сердце громко стучит под тяжелым шерстяным пледом. Так отчаянно и обреченно. Нет. Я не встану. Должно быть, сегодня промозгло и пустынно за окном.

– Послушай, я тебе уже не первый раз отвечаю: мне не интересны твои сумасшедшие вечера! Я устал от избытка алкоголя, дорогих сигарет, доступных и пресных женщин. Ну, что ты мне можешь еще предложить? Увы, ты меня не понимаешь. Не удивительно, приятель.

Бросил трубку. Черт с ним. Пусть срывает на телефоне злость. Мне нет до этого никакого дела. Ванна сегодня горячая. И ключи на шкафу. Я их положил туда снова. Почему она мне раньше не встречалась с ее ласковым взглядом и внутренним светом? Небось, я изменился. Или начал меняться. Хотя бы захотел меняться. Или просто думать, что хочу меняться и при этом по-прежнему забывать ключи, шляпу и постоянно проливать кофе на подаренную мамой подушку, оттого что несобранность и неряшливость души вылезает наружу, когда ей не хватает места внутри.

Хочется выть от раздирающей сердце печали. Откуда она взялась? Ведь вроде бы ладиться жизнь: большой перспективный город, работа прибыльная, стабильная. Жилье временное, но оно есть. Машина в перспективе. Мотоцикл новенький стоит на задворках. Друзья время от времени возникают с улыбками и коньяком для легкой ненавязчивой беседы о том о сем. Да и женским вниманием я не обделен, когда глаза блестят и прическа в порядке. Как же сегодня душно.

Задержка дыхания в ванне – рисковое дело. Попробую. Не вышло. Не так, как тогда, в офисе. А зачем я сравниваю и потом разочаровываюсь? Привязываю себя к тому, что прошло, к событию, которое и случилось оттого, что мыслей не было. Была неизведанная внутренняя радость, безусловная готовность, и в распахнутое сердце влилась сила. Получилось волшебство. Ключи оказались на полу! Хм, как смешно и нелепо. Но очевидно. Я просто растворил реальность, слился с ней и принял все то, что мне мешало, докучало, приелось. Собрал в единый комок, сжал его где-то в середине груди и перекрыл силой воли доступ туда кислорода. Минуты ползли. Медленнее и отчетливее ощущалась жизнь: она стала другой. Она была отдана. Я от себя повернулся в окно: к дороге, от которой устал, к движению, которое перебило все искренние порывы. Я был готов умереть, и в то же время я проживал жизнь всем нутром. Так долго, как никогда за все мои двадцать семь. Я рождался заново. Как яркий свет, льющийся потоком в расшторенное ловкой рукой окно. Я обонял не тот воздух, густой и пропитанный насквозь мегаполисом, жаждой наживы и связями, какой машинально вдыхал раньше, я впитывал аромат распустившегося молодого бутона где-то вдали от цивилизации, вкус пряного вина с послевкусием шоколада, мягкого молочного ванильного коктейля, приправленного свежим соком тропических фруктов…

Этот чудесный воздух освобождал каждую частицу моего усталого уже с утра тела, он проникал во все потаенные уголки, развязывал крепкие узлы нервов и разрывал блоки ранее сдерживаемых эмоций; он бесцеремонно проникал везде, я чувствовал его. Это невозможно передать словами. Я чувствовал его дыхание: дыхание воздуха – свободное, легкое и чудесно-ритмичное. Я ощущал его вес, его напор, его плотность, изменчивую форму, гибкость и пластичность, я ощущал его дух. Это необыкновенно! Его свободный от жизни дух, отрешенный и оттого неизмеримо сильный. Дыхание било меня изнутри своей неукротимой энергией, захватывало целиком, и тогда я окончательно проснулся. Я понял, что вот оно – настоящее. Оно рождено природой, оно преподнесено в дар не понятной мне Вселенной. Оно для чего-то испытано мной. И я вдруг понял, неожиданно понял, что влюбился.