Элизабет слушала все это очень внимательно и ждала, когда ей можно будет задать вопрос, который назрел еще в начале рассказа.

— Но почему же ни отец, ни мать не рассказали мне о ребенке. Я получала от них столько писем, но нигде не было ни слово о беременности.

— Знаю, они не хотели говорить. Хотели сделать вам сюрприз. Думали, вы вернетесь, а здесь вас уже встретит ваша сестра. Это была девочка.

Все, что девушка узнала из этой короткой беседы с экономкой, еще долго не давало ей покоя. Элизабет не могла уснуть той ночью. Она все размышляла, лежа в кровати. Думала, о своих родителях, о той боли, что они пережили, пока ее не было рядом. Думала о своей не родившейся сестре. Элизабет не плакала, но ощущала ком в горле. Ей было не по себе. В доме стоял траур, но его скрывали. Все вели себя как обычно. Кроме ее матери. Женщина одна несла эту ужасную ношу. Только она принимала реальность и не отворачивалась от нее. А Элизабет не знала, что ей делать. С одной стороны Элизабет, скорее всего, не должна была знать об этом трагедии, а значит, и переживать не должна. Все притворяются ради нее. Но, с другой стороны, она не могла просто отвернуться о того, что случилось. Это была ее сестра. Родная сестра. Ее мать потеряла ребенка. Это одна из самых ужасных вещей, что могут произойти с любой женщиной.

Все эти раздумья немного погружали девушку в сон. Она уже почти видела сновидение, но внезапный звук вновь разбудил ее. Это был плачь, детский плачь. Сперва Элизабет была уверена, что ей просто послышалось, из-за всех этих мыслей. Но плачь не утихал. Он явно доносился из коридора. Однако стоило Элизабет выйти из своей комнаты, как плачь тут же прекратился. Это было очень странно. Девушка прошлась по коридору и даже спустилась на первый этаж. Все было тихо.

— Неужели показалось? — задалась вопросом Элизабет и вернулась к себе. Скорее всего, во всем виноваты ее переживания. Только и всего.

На утро за завтраком Дороти передала мистеру Конли письмо. Оно было от его сестры Джастины. Она собиралась приехать ближе к обеду. В письме было так же сказано, что она переживает некий кризис отношений. Это было не удивительно. Даже Элизабет помнила, как легкомысленна была ее тетя. И все-таки новость о ее визите не обрадовала, но и не огорчила мистера Конли. Он просто принял ее к сведению и все. А вот Элизабет очень хотелось увидеться с Джастиной. Ей было понятно, что, скорее всего, женщина не знала о горе, что произошло в доме. А может быть кризис это лишь предлог, чтобы приехать и помочь брату.

Когда тарелка отца почти опустела, Элизабет спохватилась и начала разговор.

— Как вам спалось?

— Хорошо. Без сновидений, что печально, а в целом…А почему вдруг такой вопрос?

— Просто так. В школе мои подруги часто спрашивали меня, как мне спалось. Наверное, это вошло в привычку.

— Приятно слышать, что у тебя остались хорошие воспоминания, связанные со школой, — улыбнулся отец и велел унести его тарелку.

— Твоя мать не хотела отдавать тебя туда, — вспомнил мистер Конли, и его лицо вдруг помрачнело. Он прочистил горло. Элизабет поняла, что он не хотел говорить о маме. Все вели себя так, словно она умерла.

— Мама всегда сидит в комнате? — тихо поинтересовалась девушка. Брови мистера Конли стали еще ближе друг к другу. Экономка заметила это и поспешила ответить за хозяина.

— Да. Она не покидает ее.

— Я буду в кабинете, — быстро попрощался мужчина и вышел из-за стола. Он не оставил своей дочери шанса задать еще один вопрос. Но в таком случае она задала его прислуге.

— Дороти, ты ночью что-нибудь слышала?

— Вы спрашиваете, о чем-то конкретном?

— Да. Плачь. Детский плачь. Ночью мне показалось, что в доме плакал ребенок.

— Нет, думаю, такое я бы услышала. Ночью меня мучали только перешептывания слуг, да ржание лошадей в конюшне, — быстро ответила Дороти и стала убирать со стола. Элизабет поднялась наверх.

Проходя мимо комнаты матери, она остановилась в нерешительности. В этом, скорее всего, не было смысла, но она все же решила постучать в дверь.

— Мама, это я, Элизабет. Я вернулась вчера и хотела просто спросить, как у вас дела. Мне сказали, что вы не выходишь из комнаты. Но вы же обнимете свою дочь, — с надеждой произнесла Элизабет. Она чувствовала, что миссис Конли за дверью, что она ее слышит. Но ответа девушка так и не дождалась.

Тетя Джастина, как и ожидалось, приехала в обед. Как всегда, громкая, жизнерадостная и энергичная. Она буквально заполнила собой весь дом, оживив его. Элизабет она узнала не сразу. Долго шутила насчет ее маленькой племянницы. Мол, такая красивая и взрослая барышня не может быть ею.

Вечером к мистеру Конли вновь пришли и он заперся в кабинете. Ужинали без него. За едой Джастина расспрашивала Элизабет о школе. Девушка была рада, наконец, все рассказать тете, которая всегда поддерживала ее решение получить образование. На пару часов она даже забыла, какая страшная тень нависла над домом, но ночью воспоминания вернулись.

Она вновь слышала плачь. Еще громче, чем раньше. Это не было видением или сном. В доме был ребенок, и она плакал. Элизабет была уверена в этом. Она вновь вышла из комнаты и спустилась вниз. Никого. Девушка не могла понять, откуда идет звук. Казалось, он заполняет все комнаты. Он не стих, даже, когда Элизабет вышла на улицу. Девушка прошла в сад. Ребенка не было, но зато там была ее мать. Она стояла у беседки. Бледная и тихая. Она смотрела на небо и что-то шептала себе под нос.

— Мама?

Женщина замолчала и посмотрела на дочь.

— Элизабет? Ты уже вернулась? — спросила она слабым голосом. Ее губы растянулись в вялой улыбке. Было видно, что она изображает радость с неохотой. Она выглядела измученной, словно не спала уже несколько дней. Элизабет надеялась, что та еда, что Дороти приносит миссис Конли не гниет по углам спальни.

— Да. Что ты тут делаешь?

— Слушаю. Слушаю крики моего ребенка. Он плачет из своей могилы. Зовет меня, — проговорила женщина и ушла.

Элизабет не стала ее останавливать. Ее взгляд приковала маленькая могилка возле беседки. На ней было написано имя «Ванесса Конли». Это была ее сестра. Она лежала тут. Она, правда мертва. И этот плачь… Миссис Конли тоже его слышит, но говорит, что это плачет дух. Может так оно и есть? Но тогда почему его слышит и Элизабет? Может Ванесса хочет поговорить с сестрой, которую никогда уже не увидит.

С такими мыслями Элизабет возвращалась к себе и ложилась в постель. До утра она так и не уснула.

А утром ситуация стала еще хуже. Джастина буквально врезалась в Элизабет в коридоре.

— Прости, милая. Я не выспалась. Ноги заплетаются, — отшутилась женщина, но Элизабет заметила, что ее глаза были красными.

— Что-то случилось? — обеспокоено поинтересовалась девушка.

— Все хорошо. Я просто плохо спала, — помотала головой Джастина и пошла дальше по коридору. Элизабет посмотрела своей тете в след, но не стала идти за ней. Дороти оповещала всех о готовности завтрака.

За столом мистер Конли и его сестра обсуждали дела музея. Джастина уже не выглядела подавленной, хотя глаза все еще были красными. Но она уже могла улыбаться и снова шутить. Элизабет не особо вслушивалась в их беседу. Ее волновала мама. Она видела ее. Миссис Конли, действительно, была похожа на привидение. Но она тоже слышит плачь.

Ночью плачь вновь раздавался в доме. Элизабет не стала покидать комнату. Ей было страшно. После слов матери и после того, как она увидела могилу сестры, ей стало довольно жутко. Элизабет не верила в призраков и мистику, но чувство беспокойства не покидало ее. Девушка просто пыталась уснуть.

На утро Джастина разбудила племянницу и буквально ввалилась в ее комнату. Она плакала, и вся тряслась.

— Лиззи, мне страшно. Я слышу его. Каждую ночь.

— Что вы слышите тетя?

— Плачь ребенка. Прошу, скажи, что тоже слышишь его, — в глазах женщины читалось отчаяние и дикий ужас. Она боялась, что сходит с ума. Но