Позже, когда я куда-нибудь ходила с сестрой, с которой жила в Юджине, – то по магазинам, то в бассейн, то в Орегонский университет, – люди спрашивали о моей малышке. Я без запинки врала в ответ: «О, да она самая прекрасная девочка! У нее такие длинные ресницы!» Даже два года спустя, когда знакомая остановила меня в библиотеке, спросив о дочери, я сказала: «Она прекрасна, она мой свет. Уже рисует настоящие картины в садике!»

У меня и в мыслях не было прекращать. Я даже не осознавала, что вру. Просто следовала сценарию. Цеплялась за него, чтобы жить.

Я думала начать эту книгу с самого детства, с начала своей жизни. Но в моей памяти всё не так. Воспоминания вспыхивают на сетчатке. Не по порядку. В жизни вообще не бывает никакого порядка. Между событиями нет причинно-следственных связей, как бы вам того ни хотелось. Это всё серия фрагментов и повторов, формирование паттернов. Язык и вода в этом смысле похожи.

Все события моей жизни переплывают от одного к другому. Без всякой хронологии. Как во сне. Так что, когда я вспоминаю о своих отношениях, или о том, как училась кататься на велосипеде, или о любви к литературе и искусству, или о спиртном на губах – впервые, или о том, как сильно восхищалась сестрой, или о том, как отец впервые тронул меня, – никакой линейности в этом нет. Язык – метафора опыта. Такой же произвольный, как масса случайных образов, которую мы называем памятью, но его можно выложить рядами – нарратив, одолевающий страх.

После того как я родила мертвого ребенка, слово «мертворожденный» жило во мне месяцами. Для окружающих я выглядела… грустнее, чем они могли вынести. Люди не знают, что делать, столкнувшись с горем вплотную. Горе было со мной повсюду, как дочь. Для нас с ним никто не был достаточно хорош. Случалось, мне говорили что-нибудь тупое вроде: «Уверена, скоро ты еще родишь». Или обращались ко мне, глядя поверх моей головы. Что угодно, лишь бы не коснуться моей печальной оболочки.

Однажды утром сестра услышала, как я рыдаю в душе. Она отдернула шторку, увидела, как я держу свой пустой выпотрошенный живот, зашла внутрь и обняла меня. Прямо в одежде. Думаю, мы простояли так минут двадцать.

Возможно, это самое нежное, что для меня делали в жизни.

Я появилась на свет с помощью кесарева сечения. Поскольку у моей мамы одна нога на пятнадцать сантиметров короче другой, ее бедра перекошены. Серьезно перекошены. Доктора сказали ей, что ей не следует заводить детей. Не знаю, восхищаться ее лютой решимостью родить нас сестрой или гадать, какая еще женщина рискнула бы убить своих детей – раздробив им головы своим искривленным тазом, прежде чем они успели явиться на свет. Мама никогда не считала себя «калекой». Она привела мою сестру и меня в мир нашего отца.

После того как свое мнение высказали классические доктора, она пошла к специалисту другого рода. К акушеру-гинекологу, который практиковал альтернативный подход к вопросам здоровья. Доктор Дэвид Чик более всего был известен тем, что по пальцам загипнотизированных пациентов выяснял подсознательные причины эмоциональных или физических заболеваний. Процесс этот назывался «идеомоторным актом». Конкретным пальцам присваивались (доктором или пациентом) варианты «да», «нет» и «не хочу отвечать». Когда доктор задавал вопрос пациенту под гипнозом, соответствующий палец приходил в движение – даже если сознательный ответ был бы другим или человек вовсе его не знал.

К моей маме эта техника применялась во время кесарева сечения. Пока шла операция, доктор Чик задавал вопросы вроде: «Дороти, тебе больно?» И она отвечала пальцами. Тогда он, прикасаясь к определенному месту, спрашивал: «Здесь?» И она отвечала. А он спрашивал: «Дороти, ты можешь расслабить шейку матки на тридцать секунд?» И она отвечала. «Дороти, мне нужно чтобы ты остановила кровотечение… вот здесь». И она отвечала.

Мама была важным объектом исследования.

Доктор Чик истово верил, что все мы запоминаем определенные эмоции, причем еще в утробе. Он утверждал, что научил сотни женщин телепатически общаться с их нерожденными детьми.

Когда мама рассказывала мне историю моего рождения, в ее голосе появлялась особая аура. Как если бы речь шла о чем-то почти магическом. Уверена, так она и думала. Отец тоже говорил об этом с благоговением. Как будто мое рождение было чем-то потусторонним.

В то утро, когда я рожала дочь, солнце еще не взошло. Я проснулась оттого, что перестала чувствовать внутри шевеление. Я прощупала весь живот, но ничего ничего ничего не ощутила, кроме странной стянутости. Пошла в туалет пописать, и меня будто пробило током до шеи. Когда я подтерлась, на бумаге осталась ярко-красная кровь. Я разбудила сестру. У нее в глазах появилась тревога. Я позвонила своему врачу, и она сказала, что, возможно, всё в порядке и что я могу приехать в клинику к открытию. Во мне была недвижимая тяжесть.

Помню, как плакала навзрыд. Помню, как сжималось горло. Я не могла говорить. Мои руки онемели. Такие детские реакции.

Когда наступило утро, даже солнце выглядело неправильным.

В моем теле оборвалась жизнь.

Я собираюсь рассказать вам о том, что может помочь. Не в привычном смысле; этого нет ни в каких учебниках и методичках. Ничего общего с самопомощью и дыханием, гинекологическими креслами и расширителями – одному богу известно, как эта область с ее терминологией и систематизацией превратилась в полную бессмыслицу: первый-второй-третий триместр, первое шевеление плода, опускание головки в малый таз, роды, ожидание, сердцебиение плода, матка, эмбрион, чрево, схватки, прорезывание головки ребенка, расширение шейки матки, вагинальный канал, дыхание – вот и всё, короткие вдохи, раскрытие десять сантиметров, потуги.

То, о чем я хочу рассказать, – совсем другая история. И правда ее в том, что история о женщине и ее ребенке – это вымысел, который мы создаем сами. А если точнее, женщина с развивающейся в ее животе жизнью – это метафора для создания истории. Той, с которой мы все живем. Зачатие, вынашивание, процесс создания, выпуск.

Так что позвольте дать вам совет. Рассказать о хитрости, которую сможете использовать внутри этого грандиозного повествования, в этом эпосе своего существования. Которая поможет вам выжить, когда придет время.

Собирайте камни.

Вот и всё. Но только не какие попало камни. Вы же разумная женщина, так что ищите невероятное в обыкновенном. Идите туда, куда обычно не ходите одна – на берега рек. В глухие леса. В те концы побережья океана, где за вами будет некому следить. Бродите по всем водам. Обнаружив кучку камней, рассмотрите ее хорошенько, прежде чем сделать выбор, позвольте вашему взгляду сфокусироваться, используйте свою привычку бесконечно ждать. Дайте вашему воображению изменить привычное. И внезапно серый камень станет пепельным или окутается мечтой. Кольцо вокруг камня – символ удачи. Красный – всё равно что кровь земли. Синие камни заставят вас в них поверить. Узоры и пятнышки на камнях – это кусочки других стран и земель, крапины загадок. Горные породы – движения земли в вольной воде, облеченные в мелкую гладкую вещь, которую можно взять в руку, провести по лицу. Песчаник успокаивающий и прозрачный. Сланец, конечно, основательный. Найдите удовольствие в простых мирах на ладони.

Помогите себе подготовиться к жизни. Знайте: когда нет слов для боли, когда нет слов для радости – есть камни. Заполните в доме все прозрачные стаканы для воды камнями – неважно, что подумает ваш муж или любовник. Складывайте камни в небольшие кучки на стойках, столах, подоконниках. Сортируйте их по цвету, текстуре, размеру, форме. Отберите те, что побольше, разместите на полу гостиной, не заботясь, как отнесутся к этому гости, – выложите замысловатый неодушевленный лабиринт. Кружите меж ними, как водный вихрь. Начните угадывать запахи и звуки разных горных пород. Дайте некоторым имена, но не геологические – выдумайте собственные. Запомните их все, чтобы понимать, если какой-то потеряется или будет не на месте. Купайте их в воде раз в неделю. Каждый день носите в кармане новый камень. Уходите от нормальности, сами того не замечая. Стремитесь к невоздержанности, не беспокоясь об этом. Пусть камней будет больше, чем одежды, чем посуды, чем книг. Лежите на полу рядом с ними, иногда держите во рту те, что поменьше. Чувствуйте себя каменной, окаменевшей или каменистой – а не уставшей, раздраженной или подавленной. Ночью, в одиночестве, голая – положите один зеленый, один красный, один пепельный на разные части своего тела. Не говорите никому.