Глубокая ночь. Всё та же гостиная. В кресле у догорающего камина сидит Марьфёдорна.

Заходит Александр.

Александр (удивлённо). Матушка, вы не спите?

Марьфёдорна. Да вот… никак не уснуть.

Александр садится напротив. Смотрит на камин.

Александр. Можно тут с вами посидеть?

Марьфёдорна. Отчего же нельзя, Саша? Сиди, конечно. Давно мы не сидели вдвоём.

Александр. Сегодня был прекрасный вечер. Даже Елизавета Алексеевна выразила своё восхищение. Она сказала, что он напомнил ей екатерининские времена.

Марьфёдорна (задумчиво). Да, я всегда мечтала походить на свою свекровь. Хоть было нам от неё много горя, я переняла у неё многое. Правда, поняла не всё…

Александр молчит.

Марьфёдорна. Мы вот посмеялись сегодня. Это хорошо. А всё же нелегко, когда ты всё время чего-то не понимаешь. Или кого-то. Но я старалась. Может быть, слишком старалась. И перестаралась…

Александр (взволнованно). Матушка, я знаю, что вам было тяжело. Хоть вы никогда ни на что не жалуетесь… А вот скажите… А вы отцу изменяли?

Марьфёдорна вздрагивает. Удивлённо смотрит на Александра.

Александр. Только честно. Теперь ведь можно. Мне – можно. Я далёк от образцовой семейной жизни.

Марьфёдорна (тихо). Почему ты об этом спросил? Откуда у тебя такая… информация?

Александр. Интуиция. То есть я не в смысле, что его все обманывают по жизни… я в другом смысле.

Марьфёдорна (вздыхая). Ну… теперь-то уж что… Да. Один раз. Но в своё оправдание, которого у меня нет, я скажу, что он не разговаривал со мной перед этим почти целый год. И даже не писал. Я вообще-то в порыве отчаянья собиралась отравиться, но… Екатерина Ивановна меня отговорила.

Александр. А отец знал?

Марьфёдорна. Думаю, он догадывался. Но наверняка не знал. Мы никогда это не обсуждали. Я хотела ему признаться, но и тут Екатерина Ивановна меня удержала. Сказала, что если я не хочу стать виновницей массового кровопролития и одного самоубийства, то лучше молчать.

Александр. Я вас нисколько не осуждаю.

Марьфёдорна. Хуже всего то, что я и сама себя не осуждаю. Хотя очень старалась.

Александр (с любопытством). А с кем изменили? Я его знаю?

Марьфедорна (зевая). Ну хватит! Спать пора…

Встаёт и идёт к двери.

Александр (вдогонку). Матушка, но ведь все мои братья и сёстры – мои братья и сёстры?

Марьфёдорна. Конечно!

Уходит.

Александр. Просто я уже ничему не удивляюсь…

Марьфёдорна (заглядывая в дверь). Только никому не говори! И особенно Елизавете Алексеевне!

========== СЕЗОН 4 Сцена 19 ==========

Дополнительно действующие лица:

Граф Никита Иванович Панин – русский дипломат и государственный деятель, наставник великого князя Павла Петровича, глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины II. Автор одного из первых в России конституционных проектов.

Семён Андреевич Порошин – русский публицист, мемуарист, писатель, один из воспитателей цесаревича Павла Петровича

Густав III – король Швеции

Сцена 19

Михайловский замок.

Тайная комната Михайловского замка. Александр стучит в дверь.

Голос Павла из-за двери. Входи. Открыто.

Александр заходит в комнату. Павел сидит в кресле, закрыв лицо руками. Александр замирает в нерешительности.

Александр. Отец, что-то случилось? Или вы просто… грустите?

Павел молча показывает ему на письмо на столе. Александр берёт письмо.

Текст письма:

«Павлушка, возвращаю тебе твои реликвии. Мне они более ни к чему. Знай, что я всегда преданно любил тебя более всего на свете. Саша».

Александр переводит взгляд на стол. На столе лежит Орден Чёрного Орла и инкрустированная драгоценными камнями шпага.

Павел (тихо). Куракин умер.

Александр роняет письмо. Быстро поднимает. Садится рядом.

Павел. У меня не было никого ближе него… я только теперь это понял. Я не помню, успел ли я сказать ему, как много он для меня значит?

Александр. Я уверен, он всегда это знал.

Павел плачет, закрыв лицо руками. Александр обнимает его.

Перекрутка.

Час спустя. Павел сидит за столом. На столе расставлены блюда с пирогами. Заходит Александр. Ставит на стол ещё один пирог.

Александр. А вот этот я сам готовил. С жареной картошкой.

Павел. Спасибо, Саша. Но сейчас мне совсем не хочется пирогов.

Александр. А чего хотите? Как мне вас отвлечь? И самому отвлечься заодно… Ведь дядя Саша был мне как отец… (Быстро.) В смысле, второй после вас. Запасной.

Павел. Давай просто поговорим о нём.

Александр садится рядом.

Александр. Когда он умер?

Павел. Вчера.

Александр. Но письмо датировано неделю назад.

Павел. Ну ты же знаешь, что у нас, у масонов, это всё по расписанию. Умер вчера, а письмо прислал и вещи заранее. Подготовился.

Александр. Действительно. Я забыл… Нужно будет заняться перевозом его тела в Россию из-за границы.

Павел. Знаешь, я никогда не мог понять… почему он так привязан ко мне? В смысле, что ему с меня? Деньги? Так я сам долгое время у него занимал. Рассчитывал на повышение по службе по моему воцарению? Так он мог этого вообще не дождаться. Никаких гарантий. Одни издержки. Характер у меня, сам знаешь… не сахар. И зачем я ему сдался?

Александр (отводя глаза). Ну вот так он, стало быть, был к вам привязан… да.

Павел. Я всегда говорил, что умру раньше него. Теперь мне даже как-то неловко.

Перекрутка.

1763 год.

Царское село. Покои маленького, но великого князя Павла Петровича. Маленький Павел сидит за столом, пишет. Заходит граф Панин. Ведёт за руку мальчика.

Панин. Вот, Ваше Высочество… извольте познакомиться. Мой племянник, Александр Борисович. Будет теперь вам напарником по учению и играм.

Уходит. Павел поднимает голову. Смотрит на Куракина. Маленький Куракин смотрит на Павла.

Маленький Павел (серьёзно). Здравствуйте. У вас ко мне какое-то дело?

Маленький Куракин пожимает плечами.

Маленький Павел. Отлично. Тогда зачем вы тут изволите стоять?

Маленький Куракин. Дядя Никита Иванович сказал, что нам надо стать друзьями, потому что я такой же, как вы.