Павел (недоумённо). Не понимаю. Я всегда считал, что ты пользуешься большей любовью у людей, чем я. Причём у всех.
Александр. Не совсем так. Я всем нравлюсь. Это другое. Это не любовь. Любовь – это душевная близость. А со мной все стремятся вступить разве что в физическую. Это приятно, конечно, но это не то. Этого мало.
Павел. Не знаю, что тебе сказать. Я никогда не знал, как завоёвывать любовь. Но я рискну предположить, что для того, чтобы вызывать любовь, надо самому кого-то любить. Кого ты любишь?
Александр. Ну, я любил бабушку, матушку, вас… Иногда… Костю, сестёр, братьев… (Оживлённо.) Вот кроликов ещё очень полюбил.
Павел. Это не то. Это твоя семья. Любишь ли ты кого-то за её пределами?
Александр молчит.
Павел. Тебе нужны дети. Тебе уже пора. У меня в твоём возрасте уже восемь было.
Александр. Хочу вам признаться. С одной стороны, я очень хочу детей… с другой – я боюсь.
Павел (удивлённо). Детей? Да ты что, они такие милые и совсем не опасные!
Александр. Нет. Боюсь, что они вырастут, перестанут быть детьми и решат меня свергнуть.
Перекрутка.
Павел и Александр пьют чай с сухариками.
Павел (вычёсывая собачку). Ну и как тебе жизнь в Европе?
Александр. У них, конечно, много чего можно почерпнуть полезного. Но мне почему-то кажется, что мало что из этого подходит для России.
Павел. Полностью согласен.
Перекрутка.
Александр и Павел сидят за столом. На столе разложены бумаги. Пишут.
Александр. Но вообще я недоволен тем, как себя ведут со мной… Вообразите, каждый считает едва ли не своей обязанностью высказать мне своё несогласие со мной! Даже кучер Елизаветы Алексеевны! А Николай Иванович Карамзин, прислав мне заметки по готовящимся к печати восьми томам Государства Российского, сделал приписку о том, что мне надобно наладить отношения с Елизаветой Алексеевной! Такого же мнения придерживается и её кучер. (Возмущённо.) Посоветуйте, вот что мне с ними делать?
Павел. Высечь их всех и отправить в Сибирь пешком. Ну или можно не сечь. И не в Сибирь. Можно лишить всех званий и наград и сослать в деревню. Кроме кучера.
Александр. Как тогда наказать кучера?
Павел. Ну, не знаю. Что-то для него непосильное и непривычное надо придумать.
Александр (задумчиво). В графья мне его, что ли, произвести? А потом разжаловать… Это, по-вашему, справедливо и правильно?
Павел. Ты спросил, как бы я сделал, а не как правильно. Откуда мне знать, как правильно? Я не император. Ты император, тебе виднее. Ты можешь делать, как считаешь правильным ты. (Недовольно.) Не отвлекайся! Пиши дальше!
Пишут.
Перекрутка.
Павел дремлет в кресле, укрывшись пледом. На коленях спит собачка. Александр ходит по комнате.
Александр. А ещё Николай и Миша интересуются… О вас спрашивают. А я не знаю, что отвечать. Сказать по правде, у меня и у самого к вам много вопросов.
Павел (открывая один глаз). Ну, задавай свои вопросы.
Александр. Что у вас с матушкой произошло? Из-за чего вы поссорились?
Павел. Давай следующий вопрос.
Александр. Что у вас с бабушкой происходило? Из-за чего вы всё время ссорились?
Павел. Слушай, а нормальные, дельные вопросы у тебя есть?
Александр. Хорошо. Мне братьям что рассказывать? Им неинтересны ваши заметки о лжи и недописанные романы.
Павел. Говори о хорошем. Чтобы у них был положительный пример. Тем более что они меня плохо помнят.
Александр. У вас было хорошее?!
Павел. Было. Правда, я тогда не знал, что это хорошее… Я всё время думал, что всё лучшее впереди. Что ещё надо немного потерпеть. Думал, думал, а потом…
Александр. А потом что?
Павел. Так всё! Кончилось всё!
Сцена 3
Санкт-Петербург, 1776 год. Венчание Марьфёдорны и Павла.
Марьфёдорна и Павел стоят перед алтарём. За ними стоят Екатерина и Потёмкин, дамы и господа. Священник произносит молитвы. Павел и Марьфёдорна опускаются на колени. Целуют крест, произносят клятвы.
Марьфёдорна (со слезами на глазах). Клянусь любить и обожать вас всю жизнь! Ничто в мире не заставит меня измениться по отношению к вам!
Павел (со слезами на глазах). И я клянусь, что с каждым днём всё более люблю вас! Да благословит Бог наш союз так же, как он создал его!
Священник (со слезами на глазах). Будьте счастливы навечно! Аминь!
Все (со слезами на глазах). Ах, как трогательно! Это любовь! Это судьба!
Екатерина (со слезами на глазах). Ну почему у меня не может быть так же?
Потёмкин (вздыхая). Жертвуешь собой во имя его счастья…
Екатерина (недовольно). Вот именно! Пусть только попробует не быть с ней счастливым… и ещё чего-то хотеть.
Перекрутка.
Царское село.1777 год. Лето. Роды Марьфёдорны.
Павел и его духовник молятся в гостиной.
Павел. Господи! Неужели я стану отцом? Какое счастье! Неужели со мной снова произошло что-то хорошее?
Духовник. Отчего же не произойти, Ваше Высочество… Господь справедлив!
Павел. Нет, два хороших события подряд – это не про меня! Сначала я женился на роскошной женщине, которая ответила взаимностью на мои чувства, у нас уже почти родился ребёнок и…
Вопль из глубин дворца. Мальчик!!!
Павел (ошарашенно). Ещё и мальчик! У меня сын! Ну это уж слишком… я же не привык быть таким счастливым!
Бежит в покои Марьфёдорны.
Перекрутка.
Покои Марьфёдорны.
Марьфёдорна после родов лежит на постели. Вокруг неё суетятся врачи и акушерки. Павел со слезами бросается на колени перед кроватью.
Павел. Ах, вы ещё и живы! Вы не умерли! Все живы! И вы, и наш сын! Какая великая удача! (Оглядывается.) А где он? Где ребёнок-то?
Перекрутка.
Соседняя комната. Екатерина стоит с младенцем в пелёнках. Входит Павел.
Екатерина (со слезами). Господь сжалился надо мной! Мальчик! Мой мальчик!
Павел. Матушка, это мой!
Подходит к Екатерине. Протягивает руки. Екатерина показывает ему младенца.
Павел (в восторге). Дайте посмотреть!
Екатерина забирает младенца.
Екатерина. Ну-ну, всё… хватит… хватит. Сломаешь.
Отходит к окну. Смотрит на младенца. Подходит Потёмкин. Смотрит. Подходит Павел. Ничего не видит за Потёмкиным.
Екатерина (в умилении). Ах! Он улыбается! Он умеет улыбаться… Я назову его Александром! Он будет либо как Невский, либо как Македонский. У него будет выбор.
Младенец (улыбаясь). Здравствуйте! Рад вас видеть, господа.
