Мелисса расхаживает возле лестницы, ожидая появления Пола. На этот раз она настроена решительно и поговорит с Иззи. Буква «И» на двери комнаты дочери блестит в проникающем через окно свете наружного фонаря. Уже темнеет. Толстый ковер заглушает звук шагов. Дом строился как оазис спокойствия, и Мелисса пытается себя успокоить. Когда это здание было закончено, его проект получил премию по архитектуре, однако, вернувшись от Евы несколько часов назад, Мелисса спустилась на кухню, и ей показалось, что серые бетонные стены сомкнулись вокруг нее, как в тесной тюремной камере. На кухне Евы царит беспорядок. Цвета словно воюют друг с другом – красный диванчик сражается с оранжевыми стенами, а те – с бледно-розовым персидским ковром. На столе громоздится гора кулинарных книг и вырванных из журналов рецептов, к стенам приклеены детские рисунки, одежда брошена на стулья, окна распахнуты настежь. Сегодня сад был наполнен криками играющих детей, Эш радостно смеялся. Странно, но Мелисса не помнит, смеялась ли Иззи в его возрасте. В то время она проводила с дочерью совсем мало времени. По крайней мере, днем. Тогда за Иззи присматривала няня, которую наняли, чтобы Мелисса могла работать. По ночам она выскальзывала из супружеской постели и пристраивалась рядом со спавшей малышкой, жадно вдыхая ее запах.

Вернувшись от Евы, Иззи поспешила в свою комнату, чтобы доделать домашнее задание. Чуть позже туда отправился и Пол. Как обычно, он закрыл за собой дверь. Сказал, что Иззи нужна его помощь, и попросил не мешать. Мелисса подходит к окну. В свете фонарей сад с присыпанными гравием дорожками кажется безжизненно-бледным. Лужайка Евы так и сверкала на полуденном солнце. Руки Мелиссы все еще пахнут травой. Такой же аромат витал в воздухе в тот день, когда она познакомилась с Полом. Это было двадцать лет назад. Ее будущий муж полулежал, словно античный бог, на краю травяного корта в теннисном клубе. «Ты только погляди, – прошептала Мелиссе ее подружка Джули. – Наверняка на нем девчонки так и виснут». Играя, Мелисса ощущала его пристальный взгляд и чувствовала себя незащищенной в своей короткой теннисной юбке и по-детски смешных носках, но, как он сказал ей позже, выглядела на редкость свежей, юной и невинной. Лето продолжалось. Пол приглашал Мелиссу в театр и возил на пикники у моря в своей спортивной машине с опущенным верхом. Ей было пятнадцать, он наповал сразил ее своим вниманием. Когда она, сгорая от стыда, шепотом поведала о своей анорексии, он заявил, что для него это не имеет никакого значения. Ее родителей не смутила разница в возрасте. Решительный и целеустремленный Пол понравился отцу Мелиссы. «Амбиции должны вознаграждаться», – сказал он и выделил будущему зятю долю в своем архитектурном бизнесе. Свадьбу устроили после того, как Мелисса окончила курс по дизайну интерьеров. Она потратила пару лет на создание собственного бизнеса, и лишь потом ей было позволено забеременеть. Вскоре после родов она снова вернулась к работе. Иногда она задается вопросом, не было ли все спланировано с самого начала.

Минут через десять дверь открывается, и выходит Пол. Мелисса порывается войти в комнату дочери, но муж ее останавливает.

– Она так вымоталась, бедняжка. Идем, – шепчет он и увлекает Мелиссу вниз, твердо сжимая ее локоть. Опять ее переиграли. Пол разливает вино. – Иззи в порядке. – Он поднимает бокал. – Ты здорово придумала с этими занятиями, Мелли. Умница.

Она все еще млеет от его похвалы. Придвигается поближе и протягивает ладони.

– Вот понюхай. Ничего не напоминает?

– Ты же знаешь, я терпеть не могу парфюм, – хмурится Пол.

– Это трава, а не духи. Я словно вернулась в теннисный клуб, где мы…

– Смой перед сном, хорошо? – Он отпивает вина. – Я поел на работе. Надо еще просмотреть счета.

Она не заплачет. Сама виновата – выбрала неподходящее время. Он от усталости такой раздражительный, в этом все дело. Лина на кухне готовит ужин: розовый лосось, зеленая брокколи и мелкая молодая картошка.

– Лина, пожалуйста, составьте мне компанию. Пол очень занят.

Лина послушно садится за стол. Она, наверное, задается вопросом, почему Мелисса так часто одна, почему ее не навещают друзья. Мелисса отодвигает картошку в сторону. Горькая правда заключается в том, что ее муж не переносит визиты друзей и походы в гости.

– После напряженного дня мне хочется просто побыть с женой, – сказал он как-то раз, потягивая вино. – Я имею на это право, согласна?

Мелисса кивнула, но такие дни превратились в недели, месяцы, а потом и в годы. Постепенно друзья совсем перестали приходить и звонить. Мелисса прикасается к пионам, которые Лина поставила в вазу. Цветы ярко контрастируют с серым фоном кухни, их лепестки приятны и мягки на ощупь. Теперь Мелисса нетерпеливо ждет воскресений, предвкушая веселые разговоры и смех, и вся неделя кажется ей теплее, богаче и красочнее. Наверное, Иззи чувствует то же самое.

Мелисса улыбается Лине.

– Странно, что за все это время мы ничего не узнали о вашей семье. Расскажите о ней, пожалуйста.

Лина качает головой. Возможно, она не понимает.

– К примеру, ваш отец. Чем он занимается?

– Он погиб, – помолчав, отвечает Лина и отворачивается к окну. Мелисса кладет вилку, обходит стол и садится рядом с девушкой, обнимая ее за плечи.

– Простите меня, дорогая.

Она чувствует вину за то, что разбередила воспоминания, что ничего не узнала раньше.

– Война. – Лина проводит рукой, словно сметая что-то со стола, а потом встает, и они молча убирают посуду. Кажется, молчание их сближает. После Мелисса наливает две чашки чая. Лина с легким поклоном берет свою и неслышно выходит из кухни.

Мелисса смотрит на часы: уже поздно. Пол, наверное, уже в кровати и ждет ее. Она в панике взлетает на второй этаж и долго стоит под душем, яростно отмывая ладони и запястья.

Поппи доверяет Иззи все свои тайны, потому что та их выслушивает и говорит, что хочет знать о ее семье все. Иззи считает, что мать не следит должным образом за домом и за собой.

– Погляди на кольцо, которое она носит, – говорит Иззи. – В нем застряли кусочки пищи. Она не снимает его, когда готовит. Ей все по барабану. В вашем доме всегда бардак.

Поппи робко кивает. Они сидят на упавшем стволе дерева, Иззи курит. Предлагает закурить и Поппи, но та не решается.

– Как знаешь, – пожимает плечами Иззи. – Если передумаешь, я возьму для тебя сигареты в кабинете отца. В ящиках его стола целые блоки курева, а еще бутылки с выпивкой и все такое прочее. Как-то раз я нашла там черные трусики. Сдается мне, он трахается на прямо столе.

Она выпускает колечко дыма.

Кожа Поппи покрывается мурашками.

– С кем? – спрашивает она, стараясь говорить таким же скучающим тоном, как Иззи.

– Да кто его знает, – отвечает Иззи. – С какой-нибудь из своих подружек.

– А твоя мама что об этом думает? – интересуется Поппи.

Лицо Иззи напрягается. Она не отвечает, потому что никогда не говорит о матери. Гасит окурок о ствол дерева, достает из кармана шорт жвачку и протягивает одну пластинку Поппи. Девочки выходят из леса, энергично работая челюстями.

– Девяносто девять, сто! – кричат они, давясь смехом. – Кто не спрятался, мы не виноваты!

Блейк глядит на них из-за бочки с дождевой водой. Иззи пообещала, что скоро они станут играть в игры получше. И добавила, что для этого понадобится ножик. Блейку пришлось признаться, что он его потерял. Однако Иззи сказала не париться, она знает много мест, где можно добыть ножи. В сараях, например. Она подошла вплотную, улыбнулась, и Блейк буквально воспарил. В последний раз он чувствовал подобное, когда играл в футбол в лагере и забил больше всех. Было это около года назад.

Соррель прячется за деревом. Она слышит рычание Иззи, которая изображает какое-то чудовище. Это, наверное, весело, но очень страшит. Изии подходит все ближе, бежать уже поздно, но вдруг она начинает хохотать и превращается из чудовища в подружку. Поппи тоже смеется, Соррель ей вторит. Она никому не говорит, что испугалась, это глупо – они же играли.