А через неделю все семейство прилетело в Монтевидео. Виктор и Аделина встретили их в аэропорту и устроили праздничный ужин в честь новорожденного Ивана. Аделина тоже привязалась к малышу и помогала Анне чем могла. Своих детей у нее, к сожалению, не было, и она с радостью компенсировала это заботой о малыше.
Глава 6
Опять Москва
Прошло еще три месяца. Анна оказалась на редкость заботливой мамой. Иван Петрович тоже был примерным дедом и каждый день приезжал к ним с подарками. Только Алексей все больше и больше грустил и замыкался в себе. Казалось, что ему не хватало привычного русского драйва, этаких эмоциональных русских горок, когда не может все быть так хорошо и он стал невольно жить ожиданием смутно плохого.
Так оно и случилось, предчувствие его не обмануло. На отца в Москве было совершено покушение. Их компания после кризиса разрослась и что-то не понравилось бывшим партнерам и конкурентам. К этому прибавился и творческий кризис Алексея. В научной работе одному всегда кажется, что ты делаешь что-то не так, особенно когда не с кем поспорить. А Иван Петрович несколько утерял свой интерес к исследованиям, занимаясь то внуком, то садом. Алексей решительно попросил Аню дать ему возможность слетать в Москву.
– Анечка, я должен увидеть отца. В него стреляли, и он сейчас в больнице. И я должен увидеть Олега. Меня не будет всего лишь пару недель. Есть вылет в Москву с пересадкой в Мадриде, – умолял он жену.
Аня вначале обиделась и молчала, но потом все же согласилась отпустить его при условии, что он будет звонить ей каждый день. Иван Петрович посетовал, что рано ехать в столицу, но все же купил билеты и Алексей, дав последние указания по лаборатории и попрощавшись с ним в аэропорту, вылетел в Мадрид.
Там он сразу пересел на рейс в Москву. Весна была в разгаре, и столица показалась ему прекрасной. Все цвело, пахла сирень, в голове заиграла музыка Рахманинова. Только этот величайший гений, находясь в эмиграции, мог так тонко уловить этот запах, аромат далекой Родины. Как витебские картины Шагала, с его летящими коровами украшали европейские стены, так и великий Рахманинов нес свою русскую музыку в Америке. У Алексея выступили слезы, слезы радости и глубокого чувства единения с родным и близким по духу.
Первым делом он приехал домой и обнял мать. Они долго болтали про Москву, Алексей показывал ей фотографии Ивана и их путешествий по Южной Америке. Маме он привез теплую аргентинскую кофту, платье и туфли. Все это подобрала ему Аня. Она вообще была очень внимательной и как нельзя лучше могла угодить с подарками. Сам бы Алексей наверняка обошелся бы и сувенирной тарелкой. А тут, такое внимание, что мама даже расплакалась.
Потом он поехал к отцу в больницу. Тот уже выздоравливал, рана оказалась не тяжелой, врачи подлечили и выходили его. Грешным делом, Алексей хотел было уже дать ему свое лекарство. Отец также был рад за Алексея и внука. Но уже через пятнадцать минут зазвонил его мобильный и он с головой ушел в свои переговоры.
– Ничего не изменилось, – подумал Алексей. – Работа всегда была для него все, мы с мамой были на втором месте.
Из больницы он поехал к Олегу, очень хотелось повидать друга. Он не смог встретить его в аэропорту и ждал теперь в своем новом офисе на Тверской. Вначале Алексей просто не узнал его. Олег, в костюме и галстуке, бегал по просторному залу, где сидели и стояли его сотрудники и размахивая факсами кричал на весь зал:
– Вашу мать, ну как же так. Это все нужно было сделать еще вчера! Чем вы тут занимаетесь? Стоит мне уехать и? – дальше шла уже нецензурная брань.
Молодые люди, их теперь было принято называть менеджеры, испуганно смотрели в мониторы или тщетно пытались найти слова оправданий. Олег их не слышал. Он как бульдозер все расчищал перед своей главной мыслью, что контракт не выполнен и они понесут теперь штрафные санкции. Наконец он выдохся, обернулся и заметил в дверях Алексея. Он сразу заулыбался, подбежал к другу, обнял его и повел в свой кабинет. Закрыв дверь, он вздохнул и сказал:
– Ох, Леша, извини меня, но как они все мне надоели, ты бы знал. Все приходится делать самому. Вот в наше время, ты помнишь Питер? Мы вдвоем могли сделать больше, чем целый взвод этих лентяев и недоучек! Ну, рассказывай лучше, как там ты? – переключился он на него.
Видя такие перемены в друге, его возбужденность и азарт, Алексей позавидовал ему.
«Если здесь все так кипит и движется, то это чертовски интересно»! Это чувство было ему знакомо по прошлым заработкам и риску, когда они вместе с Олегом зарабатывали на первую лабораторию. «Но что я понимаю в теперешнем бизнесе»? – подумал он.
Он рассказал о том, как они там устроились, что Аня молодец и сын у них просто замечательный. Показал фотографии Ивана, вручил Олегу в подарок традиционную аргентинскую одежду гаучо, проще сказать пончо. К нему подарил сомбреро и бутылку хорошего аргентинского вина.
– Спасибо, друг! – поблагодарил его Олег. – Вино для Наталии, а вот мы с тобой выпьем что-нибудь покрепче.
С этими словами он достал бутылку коньяка «Хеннеси», который стремительно входил в моду, позвонил по селектору секретарше и попросил два кофе и лимон.
– Ну рассказывай, как там в Нью Йорке, небоскребы видел? – спросил он. – Ты не представляешь, как бы мне хотелось вырваться туда отсюда. Но повязан по рукам и ногам, ты же все сам видел! – он гневно посмотрел на дверь.
Глядя на него, Алексей вдруг осознал, что в такой же лихорадочной гонке всегда находился и его отец. Бизнес и был той динамо-машиной, которую ему надо было постоянно крутить, иначе она переставала давать тот ток, ту энергию, которая его же и питала. Это была своего рода зависимость, рутина или уже привычка, без которой все вокруг становилось пустым и неярким. Своеобразная поддержка собственной исключительности, способ разрядки и даже образ жизни, наркотик. Он почувствовал, что там, с Аней и Иван Петровичем, ему не хватало как раз этого. Но стоило ли менять одно на другое? Ведь одно время ты рядом с этим, и другое, когда это становится частью тебя. Отношения и семья питают не хуже, требуют внимания и приносят радость удовлетворения. Сможешь ли ты остановиться и контролировать ту грань, когда бизнес поработит тебя и уведет в сторону, как похоже происходило сейчас и с Олегом? Кто-то рассказывал ему, что еврейские младенцы плакали во время вторжения Гитлера в Европу, подсознательно понимая через своих матерей приходящий к ним ужас. А потом, выжившие, не знали куда деть себя после войны и депрессий. Так и Россия, освободившаяся от пут бывшего строя, стремительно пыталась занять себя тем, что было непривычно и явно не отвечала ее традициям и духу.
Так думал Алексей, рассказывая Олегу про Рио, Буэнос-Айрес и Монтевидео. Олег только цокал языком и качал головой. Дверь открылась и виляя бедрами, в короткой мини юбке, в кабинет зашла длинноногая блондинка и поставила на столик кофе и лимон.
– Знакомься, – сказал смущенно Олег. – Моя секретарша и помощник, Светлана. Когда она вышла, Алексей изумленно поднял брови и вопросительно посмотрел на друга.
– Да, дружище, – только и ответил тот. – Приходится успевать на всех фронтах. Конечно, ничего серьезного, дань моде! Но время сейчас такое. Наталия, конечно, не в курсе, но уже обижается на мои опоздания. Кстати, предлагаю сегодня тебе ко мне с ночевкой. Да что говорить, поедем прямо сейчас, я позвоню только водителю, – соскочил он с щепетильной темы.
Они выпили по первой за встречу. Коньяк был неплохой, но явно хуже тех, что пили год назад у Иван Петровича, и Алексей запил его кофе. Олег закончил свои дела, дал последние указания Светлане, и они вышли на улицу, где их уже ждал водитель на мерседесе. По дороге они поговорили и об эликсире.
– То, что опыты идут удачно и никаких последствий не возникло, это замечательно, – сказал Олег. – Надо бы испробовать его и на больных людях, но для этого надо зарегистрировать наше изобретение и поставить в известность мировую медицину. Я тут советовался с коллегами и юристами, и все как один намекнули, что, если бы такой продукт появился на рынке, началась бы паника, даже хуже, мировая война за право обладать им, – он откинулся на заднем сидении и долго смотрел в окно. – Это же круче самой нефти! Продлить жизнь можно каждому, вопрос в цене! Ладно, пусть время все рассудит, потерпим, – добавил он задумчиво.
