«Сколько стоят вещи, которые вы продаете скупщикам?»
«Цены разные: от 500 до нескольких тысяч долларов. Цена зависит от художественного исполнения материала. От банальных мечей, ножей и железного оружия древности рынок уже ломится, поэтому цены на эти вещи бросовые. К примеру, хороший меч можно продать или купить за 200 долларов, чего не скажешь о шлемах – цена на хороший бронзовый шлем может доходить до 10-ти тысяч долларов, а если на нем еще и художественные рисунки – то и до 30-ти. Иногда находки бывают просто шедеврами, за которые скупщики до последнего сражаются. Скупщиками выступают частные лица. Часто мы звоним им сами, иногда они приезжают прямо на место раскопок. Там и заключают сделки».
«Бывают ли у Вас проблемы с полицией? Возникают ли конфликты с местными жителями?»
«Мы копаем в лесу, в горах – там никого нет. Каким-то копателям, я слышал, помогали местные жители, водили их на якобы «странные места». С полицией тоже по-разному. Чаще всего решаем проблему просто – даем им деньги. Где-то и полиция имеет свои ценники. Мне рассказывали, как в Апшеронском районе все раскопки «черных» проходили под их присмотром. На Таманском полуострове также.
«Есть ли места, куда вы точно не отправитесь на раскопки?»
«Опасны большие курганы. Я слышал, как завалило землей двух копателей, желающих поживиться на таком кургане. Двое погибли, один остался инвалидом. Так что я пока не рисковал. А на малых чего только нет – и мечи, и шлемы, и кольчуги, и керамические горшки – они не так ценны, как золото, но не менее красивы. Недавно откопали скифский боевой рог, потрясающий, покрытый золотом с красными рубинами. И еще под небольшим курганом нашли останки древней царской семьи. Сохранились кости и родителей, и детей, и даже домашних животных».
«А бывает все же так, что вы сдаете находки в музей?»
«Иногда мы не можем продать некоторые вещи: они настолько уникальны, что просто не могут не быть в музее. Люди должны о них знать, видеть. Конечно, мы не признаемся музейным работникам, что мы их раскопали сами, «включаем дурачков» говорим, что видели, как трактор распахал землю, а в пыли мы нашли эти диковинки. Делаем вид, что не знаем ценности найденного. Скажу вам честно, мы бы могли много всего интересного и удивительного рассказать и показать музеям, если бы знали, что ничего нам за это не будет. А по новому закону будет – шесть лет. Кости захороненных мы перезахороняем. Это наш негласный закон».
О тирании
Насилие питается покорностью, как огонь соломой. Владимир Короленко
Насилие бывает разным, но именно с насилием в семье женщины встречаются чаще всего – по неофициальной статистике, до 70 процентов женщин когда-либо сталкивались с этой проблемой.
Последний год в Сети набирает обороты флешмоб в поддержку закона о домашнем насилии, запущенный активисткой Аленой Поповой и блогером Александрой Митрошиной. Соавторами выступили еще 12 человек, в том числе блогеры с аудиторией до 2 млн человек. Они выложили в Инстаграм фотографии с макияжем, имитирующим синяки, ссадины и кровь, под фото «я не хотела умирать». Флешмоб поддержали многие, было выложено более 6000 фотографий с личными историями девушек и призывом поддержать законопроект. Активисты собрали уже около 100 000 подписей под петицией. Эти девушки требуют принятия закона, который есть уже в 146 странах мира. В качестве аргументов – суровая статистика. В России сейчас 16 млн жертв домашнего насилия (по данным Росстата), 80% женщин, обвиненных в убийстве, сидят за самооборону при домашнем насилии. Из них – 2488 дел по статье 105 УК РФ «Убийство». За новый закон активисты бьются уже более пяти лет. Его пока так и не приняли. Поэтому насильники продолжают бить своих жертв, потом спокойно платят штраф из семейного бюджета, ждут год, чтобы не было повторных побоев, и бьют снова. Если бы завтра начал действовать этот закон и государство защищало не насильников, а жертв, не было бы всех этих ужасных историй… Маргарита Грачева осталась бы с обеими руками. Наверно, вы слышали эту нашумевшую историю о женщине, которой муж отрубил руки. Сейчас у нее бионический протез. Недавно она выпустила книгу, повествующую о том чудовищном вечере, когда ее муж вывез в лес и там издевался. Потом сам ее отвез в скорую. Сейчас он отбывает срок в тюрьме. Маргарите, можно сказать, повезло… Яне Савчук, Алене Вербе, Оксане Садыковой – меньше. Они мертвы, погибли от домашнего насилия.
Итак, что же представляет собой предлагаемый закон? Он состоит из трех пунктов: первый – определение домашнего насилия и его видов. Второй – введение охранных ордеров – предписаний, которые выдает суд или полиция. Это запрет на насилие, угрозы, преследования. Третий – перевод всех дел о насилии в сферу частично-публичного и публичного обвинения. То есть жертву защищает государство. Ведь несправедливо, если жертве надо самой собрать доказательства, идти в суд, нанять адвоката, а насильнику за наши с вами налоги адвоката бесплатно выдает государство.
Сами понимаете, что найти жертву бытового насилия не составило труда. Я просто пришла в Кризисный Центр для женщин. Адрес учреждения не указывается на официальном сайте и социальных сетях центра по причине сохранения безопасности женщин. Конкретно этот центр в городе существует около 10-ти лет. Работает круглосуточно. Он бесплатно оказывает социальные услуги женщинам, подвергшимся физическому или психическому насилию в семье, матерям, потерявшим жилье или работу, оказавшимся в экстремальных психологических и социально-бытовых условиях. Здесь женщин консультируют психологи, терапевты, юристы. Тут проводятся коррекционные занятия с учителями-логопедами, занятия в тренажерном зале, в творческой и швейной мастерских. В центре два отделения. Первое – стационарное: для женщин, в том числе с детьми. Отделение оборудовано отдельными уютными комнатами на 20 койко-мест. Второе – консультативно-профилактическое: социальные услуги женщинам здесь предоставляются в режиме полустационарного посещения. Также в учреждении открыта служба экстренной психологической помощи.
В центре тихо и чисто. Напоминает санаторий. Там за чашечкой чая мне готовы были рассказать самые разные истории… К моему удивлению, среди этих девушек я увидела тех, кто оправдывает домашнее насилие. Они говорили что-то типа: «это мне надо было думать за кого выходить замуж», «я от него зависела материально, мне некуда было идти», «я ему изменяла, я сама виновата…» И все эти истории начинаются одинаково: «красиво ухаживал, одаривал цветами, водил в кино, читал стихи»… Со мной побеседовать согласилась девушка, которая представилась Анжелой.
«Все девочки, которые здесь – счастливицы. В том плане, что они не на кладбище. Не инвалиды. Они пришли сюда, значит, они решили уйти от агрессора. А это уже верный путь. Моя история закончилась много лет назад… Я после школы – молодая дурочка, влюбилась в своего соседа по подъезду. Он был старше меня на восемь лет. Мы начали встречаться, он был приятным, обходительным, никакой агрессии по отношению ко мне не проявлял. Говорил всегда ласково. Везде за меня платил. Это так подкупало. Он мне даже сумки не разрешал носить: «Я мужчина, я несу!» – говорил он».
Первый конфликт, переросший в драку, случился у Анжелы с ее парнем только через несколько месяцев.
«Он выпил, стал склонять меня к анальному сексу (извините за такие подробности), на что я не была согласна. После отказа оттаскал меня за волосы, дал ногами по животу. Я вырвалась, убежала. Надо было сразу прекратить всё. Не верьте, что если один раз ударил, то больше не будет. Будет. Это как ком. Который катится с горы, его уже не остановить. Утром он позвонил, слёзно молил о прощении. Попросил прийти к нему, я так и сделала. Плакал, упрашивал простить, предложил переехать к нему. Я согласилась – мне он ещё продолжал сильно нравиться. Думала, ну выпил человек – наверно, спьяну не думал, что делает. Ну, я тоже язык за зубами не держала – перечила, раздражала его».
