«Это люди, которые не нашли своих детей…родителей, любимых людей… живут много лет в полной безысходности, потому что они не знают, что с их родным человеком – страдает ли он, плохо ли ему… что он чувствует… мертв он или жив. А, если мертв, они даже не имеют возможности попрощаться с ним, как следует. Понимаете? Это сводит с ума невероятно. Это невозможно… мимо этого нельзя пройти мимо. Поэтому инициативная группа всегда пополняется новыми людьми. Люди умеют любить, люди умеют сопереживать, сострадать и приходить на помощь. Это инстинкт».
М.М. – волонтер известного всем в России поискового отряда. За минувший год туда с просьбой найти потерявшегося человека обратилось 13000 людей. Удалось найти – 10000. Думаю, даже нет необходимости указывать здесь его название. Он существует в России около семи лет, в нашем крае – с 2013 года. Здесь в поисковый отряд входят около сотни человек… но постоянно появляются новые люди, которые хотят помочь – это не значит, что они должны быть здесь постоянно. Люди помогают по мере возможностей. Работа разная, кто – то ищет человека на местности, кто – то размещает объявления в интернете, кто – то расклеивает их по городу, кто-то отвечает на звонки… Это некоммерческая организация, она сама себя кормит.
«Конечно, нужно много всего покупать. Но, когда это город миллионник и добровольцев много, то и траты не так ощутимы. Вещи, которые необходимы в поиске, перечислять можно до бесконечности. Это и фонари, и аккумуляторы, и туристические навигаторы… портативные радиостанции, пауэр-банки, носилки, транспортные щиты, беспилотники, бензопилы, бензиновые генераторы, автомобильные инверторы, снегоходы, квадроциклы, манекены-тренажеры для обучения оказания первой помощи, снегоступы, туристическая мебель и многое-многое другое. Понятно, что батарейки, компасы, консервы, расходникики для ориенторовок – бумагу, краски для принтера… или пледы, подушки, стульчики люди еще могут принести сами… а вот купить снегоход и внедорожник только для того, чтобы искать людей может не каждый, поэтому люди приходят со своим, так сказать, просят знакомых, друзей. Так и получается, что мы одна сплоченная команда… цель которой – найти человека. Мы работаем без зарплаты, выходных и праздников. Но работаем тогда, когда можем. Здесь никто никого ни к чему не принуждает. Можешь выйти на поиск – оставляешь заявку на сайте, звонишь, тебя записывают – идешь, ищешь».
Страшнее всего, когда пропадают дети – ведь они в отличии от взрослых беспомощны перед жестоким миром. Мой собеседник не равнодушен к поискам еще потому что сам отец, он воспитывает семилетнего сына.
«Если говорить о пропавших детях – думаю, это самая животрепещущая тема… то чаще всего ребенок находится в пределах своего города примерно через сутки. Он ходит по городу, потому что напуган, не знает, как поступить. Например, потерял вещи, телефон, не пошел на дополнительные занятия, получил двойку…и не хочет идти домой, потому что боится наказания. Родители, объясните своим детям, что вы всегда их ждете дома… любите всегда… Я это постоянно сыну говорю. Это важно, это поможет избежать многих бед. Потому что вы не знаете кто попадется на пути вашему ребенку, пока он бродит по городу один…»
М.М. говорит, что главное понять зачем ты пришел в поисковый отряд. Просто потусоваться – тогда не пойдет. Это не то место. Поиски проходят в любую погоду, в любое время суток.
«В мой первый поиск мы нашли мертвого ребенка. Я не хочу рассказывать подробности. Но это было очень больно, мне абсолютно чужому человеку….»
«Я вот одного не могу понять – почему этим занимаетесь вы, а не полиция?».
«Ну, потому что так вышло. Система не отработанная. Полиции не хватает ресурсов, людей, средств. Ну, и конечно – умение координировать действия. Об этом всем известно, я лишь повторяю не раз сказанные слова. Полиция не может действовать настолько оперативно, насколько можно. Здесь нужно сразу опросить людей, вовремя посмотреть записи с камер, узнать последнее место использования банковской карты. Вы посмотрите сколько по времени у нас заявление принимают. Это долгая волокита. И так во всем – везде нужна бумажка, разрешение. А это время, понимаете. Ничего так не дорого… как время в такой ситуации. Даже сейчас, если мы допустим, знаем какого-то человека на месте в организации, который поспособствует решению проблемы незамедлительно… то, если завтра на его место придет другой, то все снова встанет. Чтобы начали взаимодействовать государственные структуры, нужно приложить невероятно много усилий. Я ответил на ваш вопрос? Полиция-то работает, но крайне медленно…. Я знаю, что в этом году центральный поисковый вместе с МВД, МЧС и СК создали документ, в котором четко прописали как необходимо действовать во время поиска. Верим, что эта ситуация поможет поменять что-то….»
После этого интервью мне почему-то было очень грустно, и я плакала по дороге домой. Да не почему-то… Просто я представила сколько детей не нашлись… а сколько нашлись мертвыми… То и дело в интернете видишь сводки «Найден. Погиб». И каждый раз думаешь… а каково родителям прочитать это? Для другого человека – это просто строчка в новостях, а для них вся жизнь теперь будет иной, она поделится на две части – жизнь до исчезновения их ребенка и жизнь после… в полной неопределенности.
Когда оплакиваешь еще живого.
Нельзя быть счастливым, понимая, что ты раб, и быть счастливым в своем рабстве. Зиновий Гердт
«Интервью для книги? Но, мне собственно терять уже нечего. А рассказать есть чего», – сказал мужчина с седыми висками и впечатался в лавочку всем телом.
С таким запросом в контакт человеку не напишешь – «Здравствуйте, я ищу историю о наркомане…», я действовала через знакомых, и человек сначала не хотел общаться. А потом сам позвонил и сказал, что готов.
«Позавчера поминки были – год. Ну, и вы знаете – я подумал, что может что-то мой сын оставит о себе, раз ничего толком в жизни не сделал. Хоть напишите где-то. Может кому-то поможет», – потом мужчина усмехнулся, мол «ерунда все это… не помочь уже им»…
«Как все начиналось? Возможно ли предостеречь детей?»
«Возможно… думаю. Можно их просто дома запереть. Провожать от школы и домой, потом в секцию, с секции тоже под руку. Хотя я вот слышал недавно, что наркотики теперь вообще в конфетах детям… младшим школьникам дают. Я не знаю правда ли это. Я всего лишь могу рассказать свою историю. Был у меня сын. Витька. Умер в 17 от передозировки.
Я не знаю, как так получилось, что я вовремя не заметил перемен. Я много работал, жена тоже вся в бизнесе. Видели сына только вечерами, чаще перед сном. Потому что приходил он домой часов в 9… гулял с друзьями после футбола. Стало неожиданным как раз то, что в 15 лет он вдруг забросил секцию футбольную – он ходил туда с 6-ти лет. Я вообще всегда думал, что надо ребенка занять и тогда он не попадет в плохую компанию, не оступится, что у него просто не будет времени на это, не будет рядом людей, которые ему плохое посоветуют. Как же я ошибался. Всего невозможно… невозможно…ооох»… – мужчина старался сдержать слезы, но он все-таки не смог.
Пару минут мы просто молчали, потом N.N. продолжил:
«Мне позвонили из секции, сказал, что он не ходит уже неделю… и что до этого часто пропускал, что он вялый, плохо ловит мяч, странно себя ведет. Тогда уже в принципе было поздно. Потому что как я потом узнал все началось с травы… лет в 14… по праздникам, ну, вот, а тогда, когда мне звонили… это уже был метамфетамин. То есть я его, когда отправил на лечение в клинику в крае, мне там сказали, что это. Я просто сразу его туда повез. В этот же день договорился с врачами, снял накопления, и мы поехали, понимаете. Я не бездействовал. Я не стал говорить ему наркотики ли это… я просто вспомнил его некоторые опусы дома за последнее время и все сложилось в паззл. Ну, например, он мог не спать ночью… вообще… как-то поддергивался, руки его вечно будто дирижировали – я думал ребенок просто плейер слушает… может влюблен парень… так окрылен немного, в эйфории. Я просто предположить не мог…что он принимает. Спортсмен ведь, шахматист. В общем мы поехали туда – он не знал куда мы едем и зачем. Я сказал – сюрприз для мамы, турбаза, то-се. Он понял только, когда мы за забор зашли и он надпись прочел… Он тогда просто расплакался. Не стал ничего мне говорить».
