Порядок, конечно, дорийцы навели свой, который очень сильно на любителя. О старых порядках в Спарте времён законов Ликурга испанцы ведь наслышаны? Так Ликург был выходцем с Крита и предложил спартанцам такое же общественное устройство, какое уже было у критских дорийцев. Только они полноправные граждане полиса, подобные тем же спартиатам с их общественными трапезами, суровым образом жизни, уравниловкой и военным укладом. Общины ахейцев аналогичны спартанским периекам, а все мноиты, то бишь коренные критяне, оказались на положении спартанских илотов. Приятного мало, но хоть какой-то порядок, основанный не на произволе вооружённого бандита, а пусть и на несправедливых, но хоть каких-то законах. Если знаешь их и выполняешь, то не боишься быть убитым, ограбленным или униженным безо всякой вины. Даже за защитой можно к своим дорийским бандитам обратиться от чужих бандитов. Можешь и сам убить чужого бандита, если ты достаточно силён и ловок, поскольку чужой бандит вне закона, и свои бандиты его не защищают. Если приспособился к этим их порядкам, то можно даже жить более-менее сносно. Особенно, когда железо в обиход вошло, и с ним жизнь улучшилась. А на горных вершинах жилось хоть и свободнее, но и намного опаснее, и намного беднее. Холодно, хлеба даже ячменного в обрез, и скота много не разведёшь, поскольку весь он, какой не угонишь незаметно в укромное ущелье, достанется захватчикам, которым все эти высокогорные поселения давно уже известны. По этой же причине не заведёшь и ценного имущества больше, чем унесёшь в укромное место на себе. А отбиваться чем, когда почти нет металла? И не прокормишься без охоты и сбора даров леса, за которыми приходится спускаться ниже, подвергаясь опасности. Разве это жизнь?
Поэтому и смирились с властью дорийцев и их порядками. Неприятно, но зато теплее, сытнее и безопаснее, чем на вершинах гор. Тем более, что и далеко не все ведь на них укрывались. Где напасёшься подходящих горных вершин на всех? Меньшинство там незначительное отсиживалось, пока им там не стало совсем уж невмоготу по сравнению с жизнью под властью дорийцев. На наш вопрос о количестве этих прежних высокогорных поселений её соплеменников Пасифая ответила, что на землях её родной Алларии слыхала о трёх, о здешних не знает, но может поспрашивать и свести с теми людьми, которые это знают. Вряд ли это теперь составляет какую-то тайну, когда этих поселений давно уж нет. И вряд ли их было много, да и величина каждого — небольшая деревня. И смысла особого держаться за них тоже не было, поскольку и власть дорийцев была не такой тяжёлой, как в центральной и восточной частях Крита с их плодородными долинами и привязкой народа к земле. Скотоводство всегда было здесь важнее земледелия, а много ли скота у мноита? А полисов дорийских полно, и если прижали в одном, недолго собрать свои пожитки и перегнать скот в другой. И нет того изобилия пригодной для обработки земли, к которой можно было бы прикрепить мноитов и раздать их вместе с землёй в личное владение тех или иных дорийских семей. Поэтому не было на западе Крита и таких крайностей, как в той же Спарте. Там ведь тоже поначалу было не так плохо, как стало позднее. Мессенские войны, многочисленные восстания илотов и трудности их подавления спартиатами — всё это способствовало всё большему ужесточению прежних законов Ликурга вплоть до этих недоброй памяти криптий. На Крите до этого не дошло нигде, а уж в западной части тем более. Хотя без восстаний мноитов не обходилось и здесь, поскольку сама природа и сам образ жизни здесь способствуют свободолюбию.
Сейчас — давно уже не так, как было прежде. Запад Крита небогат, и пиратство с наёмничеством быстро стало важным промыслом здешних дорийских полисов, а людей они требовали столько, сколько не могло дать ни дорийское население, ни ахейское. Без вооружения хотя бы части мноитов не мог обойтись никто, а на войне и в разбойничьих набегах и взаимоотношения складываются другие. Меньше смотрят на происхождение, больше на то, чего конкретный человек стоит сам по себе. Поэтому и получалось так, что в то время, как в Спарте взаимоотношения ужесточались, здесь они наоборот, смягчались. Но поначалу, конечно, дорийцы прижимали и здесь, как и везде. И когда становилось уже невтерпёж, мноиты восставали, захватывали оружие, организовывались и пытались даже освободиться вообще от власти дорийских полисов. Безуспешно, но пытались.
Мы окинули взглядом окрестные горы и не въехали, как это надо постараться, чтобы имея роговые критские луки, не устроить этим расово и национально озабоченным грекам хорошей показательной партизанщины. Но гетера пояснила, что роговой лук стал традиционным критским оружием уже в дорийские времена. Первые появились у жителей тех высокогорных поселений, но были единичны. Разве сделаешь их много без железных инструментов? А самые серьёзные восстания мноитов как раз на те времена и пришлись. Луки в основном деревянные и у тех, и у других, а они слабые, и ни бронзового торакса, ни гоплона из такого не пробить. Не забросаешь здешних греков и дротиками с камнями, поскольку фалангой они и не воюют. Колесницы в то время основной силой греков были, в с ними всадники, да лёгкая пехота. Против хуже вооружённых, хуже организованных и не обученных военному делу мноитов дорийцам хватало и этого. Бунт коренных критян подавляли, они какое-то время терпели, а затем всё повторялось — с таким же результатом.
Позже — да, становился массовее критский роговой лук. Но появлялся-то он и у тех, и у других, и происходило это не так уж быстро. Дорийцы-то замечали изменения, но уже нуждались и в пополнении мноитами своих войск и пиратских ватаг. Думали они над этим, делали выводы — и смягчали режим своей власти. А возникающие проблемы начали рассматривать и решать. О том, чтобы дать всем своим мноитам полное гражданство, речи не идёт и по сей день, но отличившимся на войне его дают, а положение остальных стало ближе к спартанским периекам, чем к илотам. С этим потеряли всякий смысл и прежние восстания. Зачем, когда жизнь и так налаживается? Кто-то уже теперь равный дорийцам гражданин полиса, кто-то имеет все основания рассчитывать на получение гражданства, а у многих полно друзей из числа граждан, бывших сослуживцев по наёмным отрядам или соучастников в пиратском промысле. Если обижают кого-то из них — найдётся ведь кому и заступиться за обиженного. Установи прежние дорийцы такой порядок с самого начала, разве имели бы коренные критяне что-то против него?
Мы глянули в сторону игровой площадки и святилища, возле которого бритые жрицы в старинного минойского покроя нарядах всё ещё продолжали свою церемонию, переглянулись и заухмылялись. Пасифая тут же настороженно заинтересовалась, что нам там кажется смешным. Да элементарно же! Вот говорит она о событиях многосотлетней давности и рассуждает, как всё было бы прекрасно, отнесись дорийцы к её соплеменникам сразу как к своим. А перед этим не поминала ли в восторженных тонах ещё более давнее догреческое прошлое? И не в том ли ключе, что гордится она сохранением памяти о нём и старинных традиций у своего народа? А вот как она сама думает, сохранились бы они у её народа, не останься он на все эти века обособленным от дорийцев из-за дискриминаций? Спрашиваю её об этом, так сперва глазами захлопала, въезжая в суть, а въехав, вспыхнула обиженно, да так, что снова прикуривать от неё впору. Затем, оглядев массовку зрителей, вполне себе потомков минойцев, но в греческих прикидах, да скосив свой взгляд на свой же собственный вполне греческий пеплос, замялась, задумалась и наконец рассмеялась. А что тут возразишь? И при дискриминации-то ползучая эллинизация её народа идёт, хоть и медленнее, чем в других частях Крита, и реальное смешение идёт через смешанные браки, которых всё больше и больше, а не будь её — давно ведь уже смешались бы в один народ со смешанными традициями.
