Палить послезнание я позволить себе, конечно, не мог, но подсказал им кое-что, рассуждая как бы просто по логике вещей. Македонию всерьёз рассматриваем? Вопрос о ней в контексте военного флота был настолько риторическим, что мы расхохотались все втроём. Антиох Эпифан? Да даже если бы сам римский сенат и был склонен спустить ему грубое нарушение условий мирного договора с его отцом, возрождение военно-морской мощи Селевкидов не нужно никому на востоке Лужи. Ни Родосу, ни Пергаму, ни Египту. А учитывая перспективы войны Антиоха с Птолемеем Очередным и особые отношения с Птолемеями в сенате, достаточно и этого, чтобы на перспективу не рассматривать и флот Селевкидов. Сам Птолемей? Во-первых, сугубо местное значение, а во-вторых, как только исчезнет военно-морская угроза со стороны Селевкидов, изменится в Египте и отношение к содержанию дорогостоящего флота. Тут на дворцовые увеселения не хватает, какие бы ещё государственные расходы подсократить? Да и бардак с частой сменой этих Птолемеев с Клеопатрами едва ли будет способствовать надлежащему состоянию их флота. Так что на перспективу всех их вычёркиваем, и остаются у нас только Рим, Пергам, да Родос…
— Не рано ли вы списали в расход Персея? — вмешалась в наш разговор Пасифая Алларийская, ещё одна местная гетера, эффектная этеокритянка, позировавшая вчера на фоне храмового барельефа перед художником в образе то ли Афины, то ли амазонки, судя по бутафорскому бронзовому тораксу.
— Мы говорим о морском могуществе в свете наших дел, — пояснил ей Диодор.
— Это-то я поняла. А наши парни на службе у Персея уже не в свете ваших дел? Это три тысячи чьих-то отцов, чьих-то мужей, чьих-то сыновей и чьих-то женихов, между прочим! Сколько из них погибнет на этой войне и не вернётся домой?
— Ты думаешь, Пасифая, одни только они? — невесело отозвался Эолай, ничуть не сердясь на её вмешательство, — Вот увидишь, ещё и Рим затребует у нас наших парней в качестве союзнической помощи, и обидно будет, если им там придётся стрелять по своим.
— А отозвать ваших у Персея никак нельзя? — поинтересовался я, — Рим этого от вас потребует наверняка. Чем это не повод избавить ваших от стрельбы друг по другу?
— Невозможно, Максим, — посетовал Диодор, — Наши лучники ценятся не только за меткую стрельбу и силу их луков, но и за верность договору. Договор уже заключён, и пока Персей выполняет свои обязательства, для наших дело чести выполнять свои.
— И так ведь на каждой войне! — не сдержалась гетера, — Даже не говоря о вдовах и сиротах, сколько ещё наших юных критянок останутся без женихов из-за этой ненужной им чужой войны? Ладно ещё свои войны, когда парни гибнут, защищая от врагов хотя бы свой город и свою землю! Ладно наши тавромахии, на которых равные шансы погибнуть и у наших парней, и у девчонок! Ладно обряды посвящения, на которых и отбираются те, кому предстоит рисковать жизнью в священной игре с быком! Это хотя бы уж старинные обычаи наших предков, которые мы чтим! Я даже морской разбой ещё могу как-то понять, без добычи которого многим не прокормить семьи, но в котором хотя бы уж никто своими людьми не рискует понапрасну! Но на чужой войне чужие стратеги, сберегая жизни своих людей, пожертвуют нашими, и плевать им, кто возьмёт замуж наших девчонок!
— Я слыхал, её жених не вернулся с одной из таких войн, — пояснил мне Эолай, — Другие ей, говорят, не понравились, вот и подалась в гетеры.
— Это правда, — подтвердила этеокритянка, — Я этого и не скрываю. Но нас таких слишком много, и не каждой подойдёт мой выбор, да и возьмут не каждую. Варвары, и те уже взялись за ум и берегут своих людей, особенно испанцы. Не обижайся, испанец, это я не со зла. Я и сама для некоторых наших чистопородных дорийцев если и не варварка, то уж точно полуварварка. Обидно просто за наших, особенно за девчонок. Ваши, говорят, и в Карфагене вербуют невест?
— И в Карфагене, несравненная, и много где ещё.
— Они ещё не всякую возьмут, Пасифая, — сообщила ей родоска, — Такие, как мы с тобой — я имею в виду характер, а не только наше ремесло — им не подходят.
— А то я не знаю, Мелисса! — хмыкнула та, — И в моём потоке были испанки. Под настроение иногда жалею, что сама не такова, но это судьба. Знаю и я, какие девчонки им нужны, и такие у нас тоже найдутся. Будет время, поговорим с вами ещё и об этом, а пока — возвращайтесь уж к вашим баранам…
Естественно, мы так и сделали. Итак, у нас Рим, Пергам и Родос. Персей же не просто так подбивает клинья к Родосу. Хрен знает, рассчитывает ли он всерьёз перетянуть его на свою сторону, но ему и просто рассобачить его с Римом и Пергамом — и то хлеб. Не вывести из войны, так недоверие хотя бы посеять, скомпрометировав зачастившими туда посольствами. Эвмена Пергамского так подставить не получится, он больше всех в войне заинтересован, да и слабее на море, чем Родос. А это значит что? С Пергамом Родос из-за соперничества за местную гегемонию после войны неизбежно рассобачится, а Рим к нему из-за подорванного доверия охладеет. То бишь в конфликте поддержит Эвмена. Сильный родосский флот — хрен с ним, противников сильных на море не осталось, и не так нужен он уже как морской союзник. Так что прижмут Родос, скорее всего, и флот его ослабнет. А раз не с кем больше будет воевать на море, не нужен больше будет такой флот ни Риму, не Пергаму. Дорогое это удовольствие, и зачем оно, когда для него нет работы? И если не горячиться, а набраться терпения и подождать, то сильно сократятся в своей численности все три самых опасных для критских морских хулиганов флота, и тогда для них наступит их самое золотое времечко. Остаётся только надеяться, что оно не вскружит им головы и не заставит некоторых людей напоминать им о своих особых отношениях с богами…
10. Коренные критяне
Тавромахию, то бишь древнюю священную игру коренных критян с быком, нам посмотреть всё-же удалось. Ну, не саму игру, конечно, а тренировки будущих участников, максимально приближенные к условиям игры. И этот уровень тоже считается священным, но не настолько. Никого из чужих не пускают и на них, включая и своих местных греков, но то, чего не мог добиться Эолай, о чём честно и предупредил нас сразу, смогла Пасифая Алларийская. И даже для неё это оказалось нелегко. Хоть и своя она для этеокритян, хоть и в большем авторитете у них бабы, чем у греков, хоть даже и участницей была в юности сама, как выяснилось, но уж очень предосудительным считается у коренных критян ейное нынешнее ремесло. С одной стороны гордятся, что не хуже популярных гречанок и сама у местных греков популярна, но с другой — осуждают. Сама она язвит по этому поводу, что зато хотя бы сама решает, для кого раздвинуть ноги, а кому и отказать, сколько бы тот ей ни предлагал, а раздвигает уж всяко реже тех, кому от безысходности пришлось пойти в портовые порны, но ханжам не понять этой разницы. Впрочем, как бы там ни было, и как бы к ней ни относились соплеменники, её хотя бы выслушали, а выслушав — позволили в порядке исключения привести чужеземцев понаблюдать за тренировкой их акробатов.
Я ведь упоминал о выступлении на нашей с Велией свадьбе в Карфагене такой группы гастролировавших балаганных показушников из Кносса? У таких актёров по сути дела и бык ручной, и команда постоянная, слаженная за многие годы работы с этим своим быком. Для будущих участников реальной игры это начальный этап их тренировок. Ну, я имею в виду уже с живым быком, а не с деревянными тренажёрами, на которых салажата осваивают самые элементарные приёмы. Отберут их лет с двенадцати, кто покажется для этого дела подходящим, погоняют на тренажёрах, отсеют худших, а кто получше, пройдут первый обряд посвящения и продолжат занятия. В ходе их снова отсеются, кто похуже, а лучшие пройдут второй обряд посвящения и начнут тренировки с живым быком, пока ещё ручным. Лет до тринадцати они так натаскиваются, а затем, кто не отсеялся тренерами и не перебздел сам, группируются в команды и испытываются в работе ещё со смирным, но уже не ручным быком. Лет до четырнадцати этот этап, в ходе которого тоже отсеиваются перебздевшие, и у них есть для этого все основания, поскольку смерти с увечьями хоть и редки, но уже бывают. Такие ценятся у балаганщиков, для которых это высший уровень мастерства, но для настоящей игры это мусор. А оставшиеся проходят третье посвящение, уже окончательное, после которого отказаться уже нельзя. Их тренировки проводятся уже с норовистыми быками в течение примерно полугода, после чего начинаются и настоящие игры со свирепыми и незнакомыми им быками по тем или иным праздничным датам.
