После обеда этого римского, за которым половину римских сплетен обсудачить с патроном пришлось, я снова отпросился у него к нашим. Ну наконец-то — вернулись уже наши мнимые гуляки и с аппетитом уплетают то ли поздний обед, то ли ранний ужин, по нашим меркам ни два, ни полтора, но для них-то после двух с лишним суток рейда, на сей раз не учебного, а самого настоящего, пожрать нормально — и то за счастье.
— Порядок, папа, — сообщил Волний между слопанным блюдом и следующим, — Обоих сволочей накрыли в лучшем виде. Без палева, — доложив самое важное, он вонзил зубы в свиной окорок.
Судя по кивку Васькина, которому его Артар наверняка доложил подробнее, в натуре без палева, а что без потерь, я и сам уже по головам пересчитал. Как насытятся под завязку, расскажут и подробности. Видно по ним, что прямо с дороги — дух перевести, да пожрать, а уж что замызганные и заросшие как бродяги, то не беда, главное — сами целы и невредимы. По дороге в лупанарий, в котором им и полагается быть по легенде, сойдут за гегемонов, которых в Субуре каждый второй, и всех хрен упомнишь. Я ведь, кажется, уже упоминал, что общественных терм в Риме ещё нет? Но то заведение элитное, и в нём есть своя купальня, так что заодно и помоются, и побреются, и переоденутся снова в то, в чём туда заявились в самом начале загула. Какие забулдыги? Здесь для них слишком дорого.
— Примерно на полпути Тибурская дорога разветвляется на две, и в Тибур ведут обе, только немного разными путями, — после еды мой наследник приступил к подробному отчёту, — Поэтому, чтобы не вышло ошибки, мы с пастухами разместились за развилкой, а к самой развилке выслали наблюдателя. Насчёт пастухов ты был прав, папа — разбойники самые настоящие. В основном конные, все вооружены — ну, мечи не у всех, но с копьями и дротиками все, у кого нет лука. Не тарентийская конница, конечно, в чистом поле шансов нет, но в своих предгорьях они самые крутые. И в самом деле основной костяк их банды — апулийцы. Я не спрашивал, с тех ли самых времён здесь промышляют, как за них всерьёз взялись в самой Апулии, или позже, но местность они знают превосходно — все удобные места для засад на обеих дорогах вспомнили сходу и наметили самые лучшие и для самой работы, и для отхода. Прибегает наблюдатель, сообщает, что Матиен свернул на развилке на южную дорогу. С одной стороны, там место не такое удобное, как на северной, больше дорожек к деревням, а значит, и лишних глаз с ушами больше, но с другой — получается к Пренестинской ближе, на которой нам Фурия Фила потом перехватывать. Выдвинулись к месту, устроили засаду. Млять, у этого Матиена столько скарба, что он вёз его на телегах с воловьими упряжками, и пока мы его дожидались, наших с пастухами грёбаные слепни чуть живьём не сожрали, — мы рассмеялись.
— Уж кто бы жаловался! — хмыкнул Артар, — Тебя самого хоть бы один куснул, а я весь потом обчесался! — учил-то я отгонять кровососов их всех ещё со школы, но успехи были строго индивидуальными в зависимости от врождённых задатков.
— Ну так а как я на всех защиту растяну, когда нам рассредоточиться пришлось? — пояснил Волний, — У Матиена же двое конных впереди и двое сзади, и нам их в первую очередь завалить нужно было, чтобы ни один не ушёл и шум не поднял.
— Репеллент не надо было забывать, — выговорил сыну Васкес, — Ведь знал, что и слепни будут, и комары? Почему заранее не положил в тревожный баул?
— Да положил же рядом на виду, — объяснил Артар, — Был уверен, что не забуду, но впопыхах вылетело из башки. Обнаружил только уже в засаде, когда поздно было уже и у Волния просить, у бойцов просить постыдился — ага, центурион нетонисской выучки называется, а биоэнергетика у меня и послабже, чем у Волния, и незаметность же держать в засаде надо, и на всё это вместе меня уже не хватило. Сам виноват, конечно. Так пастухи же терпели, а я что, избалованнее их? Вытерпели они, вытерпел и я.
— Поедешь в Нетонис, попрошу, чтобы как следует тебя там по учебным рейдам погоняли, — пригрозил ему Хренио для порядка.
— Там нет слепней, папа, — отмазался тот, — Да и теперь-то уж я репеллент хрен забуду, — он дурашливо изобразил расчёсывание укушенного места, и мы рассмеялись.
— В общем, дошёл матиеновский караван до места, — продолжил мой наследник, — Мы валим конных из рогаток фугасными в башку, а в возок с самим Матиеном швыряем лимонку, у них бардак, все в охренении, мы из револьверов пристреливаем всех, кто хотя бы попытку сопротивления предпринимает, пастухи из луков и дротиками добавили — ага, когда сами опомнились от грохота, хоть мы их и предупредили, что будет немного шумно, — мы лежмя легли от хохота, — Дальше они работали в основном сами. Мы только Матиена подраненного из возка выволокли и фугасами из рогаток расстреляли, чтобы видны были любому дураку следы кары богов. Семейку его уже пастухи и по кругу пускали, и резали вместе с теми из рабов, кто вступиться за них пытался. Таких где-то четверть оказалась, а из остальных половина радовалась.
— Вас не опознают, если что? — спросил наш мент и безопасник.
— Наши все в закрытых тюрбанах были, — ответил Артар, — Жарко, зато уж точно никакого палева. А потом их же один хрен пастухи всех увели. Продадут где-нибудь кого или всех к себе возьмут, это уже не наше дело. Если кто и попадётся, нас к тому времени в Италии давно уже не будет.
— Да и решатся ещё не враз, — добавил я.
Раб по римским законам только под пыткой свидетельствовать может, потому как считается, что чести у раба никакой, и соврать ему — раз плюнуть. А посему и дураки такие среди римских рабов редко встречаются, чтобы добровольно в свидетели вызваться. Кому охота под пытку? Есть, конечно, отдельные настолько господину преданные, что и под пытку ради него пошли бы, но такие пали в стычке первыми при попытке защитить его от нападения, так что это явно не наш случай. Уцелели те рабы, кто в защите Матиена не усердствовал, что уже само по себе делает их перед римским законом преступниками, и уж точно не в их интересах попадаться римскому следствию и правосудию. Бабы только в принципе могут ещё понадеяться, что с них и спрос как с баб, но у них и решительности для побега от пастухов меньше, и пытка их страшит посильнее, чем мужиков. Закон ведь о пытке раба при взятии у него свидетельских показаний у римлян един для всех и никаких скидок на пол не предусматривает. Dura lex sed lex. По этой части и среднестатистическая кошёлка не такая дурында, чтобы искать себе мучений, ещё и уродством вдобавок на всю оставшуюся жизнь для неё чреватых. Это лекс у римлян дура, а не она, гы-гы! А попозже, если и попадётся кто не по своей воле случайно и всё следствию под пыткой расскажет, то что расскажет-то? Что были среди разбойников какие-то с замотанными тряпкой мордами и на латыни говорящие с чужеземным акцентом? Любой беглый раб, для которого латынь не родной язык, если башку ему с мордой замотать на манер тюрбана туарегов, идеально под такое описание подойдёт. Сильно это поможет римскому следствию, когда нас уже и след в Италии простынет?
Тем более, что для этого от пастухов ещё и смыться надо суметь — ага, пешему и не знающему местности от конных, прекрасно её знающих и располагающих хорошими пастушескими собаками. Не ищейка, не гончая, не мастино неаполитано, но вполне себе аналог современной овчарки, потому как используется по её основной специальности. Ну и каковы шансы? На кого ставить будем? Это только на пасторальных картинках мирный пастушок играет на свирели или ухлёстывает за пастушкой, пока овцы пасутся, но реально рекомендую Варрона. Во-первых, оптимизация штатного расписания не в нашем двадцать первом веке придумана, а прекрасно известна была и в Античности. Для земледелия уже и Катон нормативы рабского персонала проработал, последующими римскими агрономами не оспариваемые, а для отгонного пастушеского скотоводства у Варрона приведены, того самого, у которого и про говорящие орудия сказано. И при перегоне стад там не очень-то на свирели поиграешь и за пастушкой ухлестнёшь, потому как бдеть надо и бздеть из-за "во-вторых". А во-вторых, античная Италия далеко не так ещё обжита и окультурена, как современная. Особенно неудобья, как раз под отгонное скотоводство и используемые. Там и волки, и рыси, и медведи, и орёл ягнёнка сцапать случая не упустит, несколько столетий назад, говорят, и львы ещё водились, а уж тот двуногий зверь, который страшнее любого четвероногого, водился всегда. Даже имея собак, без лошади и оружия работа античного отгонного пастуха немыслима, да и в одиночку разве совладаешь с большим стадом не с утра до вечера, а круглосуточно? Это работа для семей, объединённых в бригады, многие дни действующие абсолютно автономно, то бишь безо всякого контроля.
