— Я тоже слышала гром, и как земля задрожала под ногами, почувствовала. Мы как раз с Насти возвращались домой с продуктами, — рассказывала она, — Жаль, из-за скал Храма не видно. Он с другой стороны.

— А зачем вы пошли? Обычно мама посылает кого-нибудь с кухни, — не понял я.

— Мама послала нас с Насти. Она сказала, что я должна уметь сама уже выбирать продукты. Мне это пригодится, когда я выйду замуж. И помогать ей надо, — объяснила она, — Мы ушли сразу после вас. Насти помогала мне выбирать буженину и фрукты. И еще много чего по списку, что составила мама.

— Понятно, — ответил я.

Значит, все это подстроила мама? Это она надоумила их устроить этот спектакль? Орин не потащил бы Энджи ко мне, чтобы просто переспать с ней. Значит, это не входило в его планы. Их игра зашла слишком далеко. Молодые люди видимо так увлеклись, что совсем потеряли совесть и залезли ко мне в кровать.

Ну что же, он не просто так сказал, что хочет жениться. Значит, вполне понимает, что сотворил. Даже благородно с его стороны. Не ожидал…….. А Энджи хотела мужа, значит, его получит. Надеюсь, что увлечение мной у нее прошло. Но я не буду вмешиваться. Пусть решает отец судьбу своего сына. А вот планы матушки, видимо, разрушены……… Плетя свои интриги, она не учла слабости молодых людей.

— Волонд, ты опять где-то далеко, — упрекнула меня сестра, — Давай попросим принести нам поесть, я проголодалась, а спускаться вниз не хочу.

— Хорошо, посиди, я распоряжусь, — ответил я задумчиво и вышел из комнаты.

Даже странно, но разговор с Мией принёс больше результатов, расставив все по своим местам. Теперь я понимаю состояние Таннии, когда она увидела их в моей комнате. Я обещал ей вечер, и оказался в ее глазах полной скотиной. Не пропускающим мимо себя не одной юбки. А виновата в этом только мама. Это убьет отца, его здоровье в последнее время все хуже. Сказать сейчас ему об этом, значит нанести удар. Нет, я не буду говорить ему. Да и мама очень испугалась, что Орин может что-то рассказать. Значит, я сделал правильные выводы. Ну, с ней я поговорю отдельно.

С этими мыслями я сходил на кухню и распорядился подать нам наверх ужин. Сам же захватил графин вина, мне необходимо было немного расслабиться. И пока нам накрывали, я налил себе бокал и, задумчиво глядя на дождь за окном, спросил Мию.

— Как думаешь, она поймет меня, когда проснётся? Поверит, что это был не я?

— Не волнуйся, Волонд! Я помогу ей понять. Тем более, тебя здесь не было, — успокаивала меня сестренка.

Как странно, наша семья раскололась на два лагеря. В одном были мы с Мией и отцом. А в другом Орин с мамой. Что могло произойти с нами? И когда все изменилось? Невыносимо больно было признавать, что родные люди, ради своих целей, могут нанести удар в спину. Мне хотелось уберечь от этого свою семью, но я не смог. Мия пока слишком мала, чтоб понять это. Я поговорю с мамой, чтоб не смела впутывать Мию в свои интриги. А если она не успокоится, то придется принимать более крутые меры.

— Волонд, идём к столу, все накрыто, — позвала меня сестра.

Я отошёл от окна и, сев за стол, присоединился к ней.

Поужинав, мы осторожно напоили Таннию микстурой, которую оставил Гир, и я велел Мии идти к себе отдыхать. Сам же решил остаться спать в комнате Жрицы, боясь оставлять ее одну.

Я лёг рядом с ней на край кровати и, взяв за руку, тихо сказал:

— Я люблю тебя, Танния. Ты только поверь мне. Мне никто кроме тебя не нужен.

Она лежала с распущенными по подушке волосами, которые стелились по ней, словно белый шелк. Со стороны могло показаться, что девушка безмятежно спит. Я взял в руку прядь ее волос и поднес к лицу, вдыхая их аромат.

Лежа рядом с ней и глядя на ее ровное дыхание, я постепенно погрузился в сон. Проснувшись рано утром, я дождался прихода лекаря.

— Как дела у нашей Жрицы? — спросил он, входя в ее покои.

— Все также спит…… - ответил я, посмотрев на кровать, где лежала девушка.

Гир прошел к столу и стал раскладывать баночки. Затем, обернувшись, подошел к кровати и сев на край, посмотрел на Таннию. Взяв ее за руку, пощупал пульс и удовлетворительно кивнув, сказал:

— Все идет замечательно. Пульс спокойный, на щеках румянец. Сейчас мы напоим ее свежим настоем и заменим повязки.

— Она опять пробудет в беспамятстве неделю? — обеспокоенно спросил я.

— Ну, этого я сказать не могу. Но в данном случае сон — лучшее лекарство для ее восстановления. Не волнуйся ты так! Сколько бы не продлился сон, это только пойдет ей на пользу, — сказал он, развязывая старые повязки на ее ногах.

— Ты только посмотри?! — воскликнул он. — Всего за одну ночь все зарубцевалось! Поразительно! А как переливаются ее иероглифы?! Никогда не видел такого чуда! Как будто под кожей горит свет! И правда, подарок Богов!

— Можно подумать, что ты видел что-то похожее? — с ухмылкой спросил я.

— Нет! Такого мы вообще не видели. Но ведь когда-то у всех Жрецов огня были горящие иероглифы. Так написано в книгах. И там же написано, что они владели даром исцеления. Возможно поэтому регенерация такая быстрая? — с восхищением говорил он, — Пожалуй, даже мазь уже не нужна.

— Возможно, ты прав. Будем надеяться, что она очнется быстрее, чем в прошлый раз, — с надеждой ответил я.

— Ну, тут еще есть такой фактор, как ее желание…… Как быстро ей захочется вернуться в наш мир из страны грез? — начал философствовать он.

А меня уже начало потряхивать от переживаний. Я старался не думать пока об этом. Мне было больно смотреть на нее в таком состоянии и осознавать, что это и моя вина. Это я оставил ее одну. И напоил Таннию отваром, что принес Гир.

Вскоре пришла Насти, и я, оставив с ней Жрицу, спустился вниз. Мне было необходимо поговорить с братом и возможно с матушкой, я еще не решил в продуктивности разговора с ней.

Спустившись в столовую, я обнаружил там все свое семейство за завтраком.

— Доброе утро! — поздоровался я со всеми.

— А где наши гости? Еще не спустились? — поинтересовался я, не обнаружив их за столом.

— Они уехали рано утром, — угрюмо сказал отец, — Николос зашел ко мне перед отъездом и просил извиниться, что не попрощался. У него возникли срочные дела в городе.

Орин сидел уткнувшись носом в свою тарелку, ковыряя в ней что-то. Я решил не говорить с ним при всех, а отложить разговор на более удобное время. Раз сэр Николос решил уехать, значит, Энджи не пожелала связать свою жизнь с Орином. И возможно сожалеет о содеянном.

— Волонд, как там Жрица? — спросил отец.

— Пока без сознания, — ответил я уклончиво и посмотрел на маму.

Она сидела с гордым видом и ровной спиной, не принимая участия в разговоре. Видимо, решив устроить нам бойкот. Всем своим видом демонстрируя свое полное безразличие к происходящему. А возможно и показывая, как несправедливо с ней обошлись.

— Волонд, а можно мне пойти к ней после завтрака? — спросила Мия.

— Конечно! Поможешь Насти и ей не будет скучно, — ответил я.

— Орин! — сказал я, посмотрев на брата, — После завтрака зайди в библиотеку. Есть разговор.

Брат украдкой посмотрел на мать, но, не увидев поддержки с ее стороны, просто кивнул мне. Видимо отец еще раз с ней поговорил, раз она не кинулась его отгораживать от меня.

После завтрака я сначала зашел в конюшню, чтобы проверить своего коня и дать ему любимое лакомство. На улице шел дождь и небо было закрыто тучами. Снег полностью растаял и песок впитал в себя его влагу. И хотя на улице по-прежнему еще было прохладно, но воздух уже не был таким холодным, и пар изо рта при дыхании не выходил.

— Совсем застоялся мой Гром? — потрепал по гриве своего коня. Тот фыркал мне в руку, ища в ней новую порцию лакомства. В конюшню вошел наш старый конюх Харит.

— Здравствуй, Волонд! — поздоровался он, — Балуешь ты Грома. Скоро никого к себе не подпустит без сахара.

— Здравствуй, Харит! — поздоровался я с ним.

— Ничего, подпустит. Он у меня умный! Да, Гром? — потрепав по загривку своего любимца, ответил я.