Один из мужчин пристегнул к нам длинный трос, краем глаза я увидела, что Кенинга подвергли таким же приготовлениям.

— Мы прыгаем первые! — наклонилась ко мне Мели, — начинай движение.

— Что?

— Беги! — крикнула та и я повиновалась.

Медленно набирая скорость, я старательно перебирала ногами, уповая на то, что Мели знает, что делать.

Вот уже и край площадки виднеется, а за нами раскрывается "крыло" желто-белым прямоугольником.

— Прыгай!!! — кричит мне Мели, я, зажмурив глаза, бросаюсь вниз, ожидая неминуемого удара, но меня встречает лишь свист рассекаемого воздуха и гулкая тишина.

Я открыла глаза, позади меня Мели что-то тянула, уводя параплан от скалы как можно дальше.

А я? Я начала немного понимать людей, бредящих небом, бесконечной свободой и свежестью. Когда ничего не нарушает твой покой, когда ты в гармонии сама с собой и с окружающей действительностью — это многого стоит.

Мы медленно планировали вниз, как вдруг резко начали подыматься практически вертикально вверх.

— Термик поймали! — прокричала Мели, — сейчас будем прыгать с одного на другой, как по ступенькам. Тебе нравится?

— Очень! — искренне ответила я, пожирая глазами виды: нежную лазурь неба, зелень нижних склонов гор, желтизну холмов, ниточку дороги.

— Кенинг прыгнул, — доложила мне Мели. Я повертела головой и действительно агрессивно красный с вкраплениями чёрного, параплан Кенинга висел где-то ниже справа от нас.

— Он тебе нравится? — решилась я задать вопрос. Трудно мне смотреть на безответные чувства.

Инструктор долго молчала, я уже отчаялась услышать ответ, как она произнесла:

— Я умру за него, если нужно будет.

— Я могу помочь, — несколько торопливо сказала я.

— Умереть? — горько усмехнулась Мели.

— Нет, помогу преодолеть это чувство. Дай мне руку, когда не нужно будет следить за полетом.

Тут же свесилась крепкая женская рука, и я взялась за неё.

— Мели, невозможно играть в одни ворота все время. Я "прочитаю" Кенинга, когда он будет рядом, а сейчас поработаю с тобой. Настройся и подумай о нем.

На меня обрушился шквал тщательно скрываемых от других эмоций: тоска, ревность, злость, бессилие, ожидание, одиночество.

Я, невольно задержав дыхание, принялась за дело: вычищала, убирала, отрывала и выбрасывала, отсекала лишнее, оставляя за собой исходящие дымком раны. Ничего, буквально несколько дней и зарубцуется, а улучшение должно наступить уже сейчас. Спустя пару минут я отпустила руку женщины, вся мокрая от пота, с дрожащими пальцами и звездочками перед глазами. Работа по вычищению многолетних Авгиевых конюшен была закончена.

Приземление прошло мимо меня, я видела только, как к нам бегут двое оставшихся на земле мужчин и Спарк, который бережно принял меня с подкашивающимися ногами и тут же вручил термостакан с кофе.

— … что она эмпат! — донёсся до меня сквозь вату диалог Спарка и Мели. Инструктор была счастливая и разрумянившаяся, что подтверждало, что я все сделала правильно.

— Это не имело отношение к прыжку. Она поработала с тобой?

— Видимо да, я будто заново родилась, небольшой толчок и я перестала топтаться на месте — Нина кудесница.

— Андрэ думает также, он многое переосмыслил и смог преодолеть себя и вылезти из ямы, куда закапывал себя много лет. А вот и он.

Я повернула голову, шлем с меня снял кто-то сердобольный, как и очки. К нам шёл Кенинг с горящими глазами, полный адреналинового восторга.

Я молча взяла его за руку, игнорируя вопросительные взгляды окружающих, и снова погрузилась в работу с эмополем и душой. Кенинг стоял тихо, не мешая и ни о чем не спрашивая. Вот оно: влечение к женщинам, вот он росток чувства к Мели, погребён под обязательствами, под низменной страстью к героине его романа, под чувством страха и вины. Как же тут полюбить, когда ты просто набит под завязку саморазрушением?

Убрать, уничтожить, вытащить на свет нужное, осторожно, стараясь не поломать и только тогда отпустить руку Кенинга.

— Пойдём, мы здесь лишние, — схватила я за руку на этот раз уже Спарка. А Андрэ с восторгом смотрел на Мели. Адреналин творит чудеса, помогая игнорировать условности, и двое влюблённых не могли наглядеться.

А мы со Спарком шли к машине, я старательно висела на нем, так как без его поддержки мгновенно упала бы.

Я с некоторой завистью посмотрела на Кенинга с Мели. У них все только начинается. Тупая боль вновь пронзила сердце, но я уже свыклась с нею. Ещё немного и смогу жить с предательством, а может и смеясь над своей глупостью.

Через пять минут Кенинг дал понять, что останется с Мели, поэтому в поместье меня доставил Спарк, ведя машину максимально аккуратно.

Следующее утро началось у меня со звонка в Центр.

Глава 25

Стефан.

Прошло уже четыре долгих дня, как я не нахожу себе места: от Нины нет никаких вестей. Также девушка пропала из поля зрения и своих знакомых, уж я проверил всех, до кого смог добраться. От ухода за грань меня держала только одна мысль, что и маньяк тоже не добрался до Нины, иначе об этом уже было известно. Тишина в квартире уже не радовала, а лишь пугала своей безысходностью. Сон был необходим, чтобы я мог продолжать поиски, но я очень долго вертелся на холодных простынях, не находя покоя из-за тревожных мыслей: перед глазами то и дело вставало бледное девичье лицо с навсегда застывшей маской хрупкой красоты. Пышные ресницы больше не станут завесой для изменчивой притягательности чудесных глаз.

Я с трудом сдерживался, чтобы не разодрать голыми руками грудную клетку и не вырвать свое, исходящее судорожной болью и тоской, сердце.

Немного помогали восстановить душевное равновесие беседы с доктором Рабеном и госпожой Неждановой. Дмитрий Евгеньевич звонил каждое утро, перед своим рабочим днем, несмотря на тень, упавшую на него из-за заключения под стражу, поток клиентов и страждущих не уменьшился, а даже стал больше. Приемная доктора в Центре экспериментальной психологии стала одним из самых посещаемых мест в городе, и секретарь Дмитрия Евгеньевича, как рассказал он сам, уже с нескрываемой ненавистью смотрит на рабочий телефон и с трудом держит профессиональную улыбку приветливости.

Врожденный оптимизм доктора, которым он щедро делился со мною в телефонных разговорах, был как раз кстати, чтобы выдержать напряженные и безрезультативные дни.

А госпожа Нежданова, так и не дождавшись от меня звонка, сама поймала в городе в послеполуденное время и почти силком затащила в пиццерию неподалеку.

— Стефан, тебе обязательно нужно поесть. Это, конечно, не самая полезная еда, но в данном случае будет как раз кстати.

Елизавета Рудольфовна уверенной походкой подошла к освободившемуся небольшому столику, застеленному белоснежной узорчатой салфеткой.

К нам практически сразу подошла улыбчивая молоденькая девушка в фирменном фартуке заведения. Госпожа Нежданова всегда читала бейджи и обращалась к персоналу по имени:

— Диана, будьте добры, моему спутнику что-нибудь сытное из меню на ваше усмотрение и мне стакан яблочного сока.

— Средний круг пиццы барбекю Вас устроит?

Я молча кивнул.

Девушка любопытно стрельнула темными глазками в мою сторону и споро удалилась в сторону кухни, передавать заказ.

— Елизавета Рудольфовна, не стоит обо мне беспокоиться.

— Не нужно упрямиться, если ты попадешь в госпиталь с истощением, то Ниночке это никак не поможет.

При имени любимой девушки из уст другого человека у меня перехватило дыхание.

— Да, — уже мягче сказала госпожа Нежданова, — Дмитрий Евгеньевич связался со мною и рассказал все, что знает сам. Только я не могу понять, почему Нина ушла из квартиры?

Я хмуро посмотрел в окно, чуть прикрытое зелеными невесомыми шторами.

— Пока я отсутствовал, ко мне домой пришла Ангелина.

— А, дальше можешь не объяснять. Бесцеремонность этой девицы мне хорошо известна. Но я просто убеждена, что эта ситуация поправима!