Критические дни, помимо зверского аппетита, приковали её к постели, и теперь, глядя на часы, она с сожалением осознавала, как бесполезно провела половину дня. Всё, что находилось ниже пупка, настолько изнывало от боли, что, посидев так несколько минут, Алекса вновь принялась ходить по квартире, волоча за собой ноги и дожидаясь, когда подействует очередная доза обезболивающего.
Добравшись до ванной комнаты с желанием ополоснуться, Алекса вдруг зябко дёрнулась, представляя, как придётся сбросить пижаму, ступая на холодную поверхность, и в итоге отложила эту затею. Присев на любимом пуфике с изящными дубовыми ножками у компьютерного столика, она вновь обратила внимание на свои ощущения. «Непривычное, непримиримое состояние для моей всегда беспокойной и наполненной мыслями головы, в которой всегда бушует тихий шторм. Ничего не хочу!».
Когда женские дни, сопровождаемые плохим самочувствием, наконец-то, оставили Алексу в покое, она вновь ощутила, что способна действовать и принимать взвешенные решения. Не видя больше смысла в том, чтобы лелеять любовь, которая в действительности оказалась мнимой, она всё же решилась на откровенный разговор с Митей.
В тёплом кардигане и кожаных ботфортах Алекса стояла на аллее и собиралась с духом. Будучи влюбленной в этого нетривиального мальчика, в его талант, в его обаятельное разгильдяйство, добросердечие, она искренне верила, что его внутренней поэзии будет достаточно для того, чтобы сберечь эти отношения, но, как оказалось, этот его весьма уютный и в то же время фактурный мир так и не смог подарить ей главного – понимания и опеки над её противоречивой натурой. Ей нужен был духовный наставник, способный действовать изысканными методами, человек, излучающий силу и мощь, рядом с которым можно было бы ничего не бояться и смело вверить себя в его руки. Теперь Алекса сожалела о том, что всё же довела Митю до признания в любви и не остановилась до того, как это произошло. Какими, должно быть, мучительными показались ему эти две недели, в которые она размышляла над их будущим. Сердце её клокотало в точности так же, как в тот день, когда он впервые осмелился её поцеловать, только теперь оно билось не от счастья, а от боли.
Ещё издалека видя его высокий и худощавый силуэт, его растрёпанную шевелюру, торчавшую из-под капюшона и заложенные в карманы руки, она снова убедилась в том, что поступает по совести, ведь с его приближением внутри по-прежнему не ёкало. Неужели можно проснуться однажды и понять, что чувства себя исчерпали до последней капли? Что же конкретно выместило влюблённость к этому глубокому зажигательному парню? Что заставляет её уйти навсегда? Что так повлияло на то, что ни с того ни с сего она перестала боготворить этого непоправимого романтика? Так и не разобравшись в том, что стало причиной её остывшего сердца, Алекса приняла решение просто отпустить его.
– Что ты решила? – под маской добродушия вырисовывалась скромная улыбка. – Ты просила меня дать тебе время, и я тебе его дал. Хочу отдать честь твоей выдержке… две недели едва не свели меня с ума от пребывания в неведении.
– Моей выдержке?
– Лично я сломался уже через сутки… – он откашлялся перед тем, как закончить мысль. – Немыслимо затосковал по тебе. Всё остальное время я только и делал, что считал дни до нашей встречи.
– Мить… – скукожившись, произнесла она его имя. – Я думаю, нам нет смысла оттягивать разговор…
– А, может, всё-таки, есть смысл его оттянуть? – вдруг резко вырвалось у него, и он остановился, не отрывая взгляда от дороги.
Она искоса взглянула на него. Его профиль, рельефно выступающий из капюшона, был болезненно бледным, в тёмных глазах застыло сокрушение, дыхание стало шумным и учащённым. Чувствуя, как она смотрит на него, он обернулся, но это лишь испугало Алексу, ведь сказать вслух о своей нелюбви, глядя человеку в глаза, было слишком даже для неё. Стараясь поймать удобный момент и сделать это как можно безболезненнее и деликатнее, она шла вперёд, замечая, как он изредка касается её плечом. Ещё несколько шагов по аллее бок о бок, и он украдкой взял её за руку.
– Я думаю, мы должны остаться добрыми друзьями, – выговорила она, неловко отобрав свою руку и заправив ею за ухо волосы.
– Я знал, что ты это скажешь… – с горькой ухмылкой ответил он.
Он стоял перед ней с опущенными руками и растопыренными пальцами, будто в любой момент готов был схватить её, если она вдруг вздумает бежать.
– Чёрт, Алекса! Я был и не был готов к этому! – скривившись, с досадой бросил он. – Хотя… о чём речь! Я до сих пор не готов к такому повороту!
Алекса вдруг ясно увидела в его глазах пугающее осознание произошедшего горя и эту странную, почти отрешённую улыбку, неожиданно возникшую на его осунувшемся лице. «Пожалуйста, Митя, только не это! Не нужно всё усложнять и делать друг другу ещё больнее. Ты должен был отнестись к этому с пониманием и мужественно принять, что мы – влюблённые без будущего».
– Ты всё хорошо обдумала? – сухо спросил он куда-то в пустоту. – Достаточно хорошо, чтобы не допустить ошибки?
– В том, что так для нас с тобой будет лучше, я уверена, как никогда, – тихо сказала она, начиная чувствовать подступающее ностальгическое опустошение.
– Ответ превосходит все ожидания… – с обидой улыбнулся он.
– Прости, мне невероятно тяжело даётся этот разговор, и я очень хотела бы, чтобы эта ситуация разрешилась для нас обоих максимально безболезненно.
– Развернуться и уйти… – вновь договорил он и скривился, будто от физической боли. – Ты уважаешь меня?
– Больше чем кого-либо, – честно ответила она и даже смогла улыбнуться, так как о своих истинных чувствах к нему говорить оказалось куда проще и приятнее.
Митя отрывисто покачал головой в знак того, что не ставит её слова под сомнения, приблизился к ней и, вновь выкрав её руку, горячо сжал в своей.
– Если всё так, как ты говоришь, и ты действительно уважаешь меня… Я хочу попросить тебя об одолжении…
– О чём? – замерла Алекса.
– Проведи со мной этот вечер.
– Прости, но это плохая идея, Мить.
– Плохая идея – это наше расставание, а провести вечер с любимым человеком, пусть даже это будет в последний раз – это бесценное время. Послушай меня… – от неподдельного волнения его профессиональный голос слегка охрип. – У меня сейчас абсолютное ощущение того, что меня ударили кувалдой по голове. Правда… Я действительно пока не осознаю всего того, что сейчас происходит. Помоги мне, Алекса, мы должны спокойно сесть и поговорить.
Он вдруг повернулся к ней спиной и неестественно засмеялся, подняв лицо к чёрному небу над головой. Такие истерические припадки всегда трогали Алексу и никогда не оставляли её равнодушной, а мужская боль, прикрытая слегка отверженным поведением, действовала на неё обезоруживающе.
– Мить… – взяв себя в руки, оглушила она его своей строгостью.
– Просто поехали сейчас со мной! Мне необходимо поговорить с тобой. Ничего больше, я тебе обещаю!
– Зачем всё это? – мучительно протянула она, видя, как одержим он в эту минуту.
– Мы не враги друг другу. Неужели я не заслужил того, чтобы побыть немного с близким человеком? Это последнее, о чём я когда-либо попрошу тебя, женщину, которая приняла решение уйти в тот момент, когда я допустил её до своего сердца и… искренне полюбил.
Сидя друг напротив друга в пустом вагоне поезда, они молчали. Алексе казалось, что это лишнее, но самое малое, что она может сделать для него в день их расставания. Молча они шли к его дому, поднимались в его квартиру, где их встретил подросший кот. Тут же бросившись ей под ноги, он начал извиваться в счастливом припадке от того, что они вернулись домой.
– Он тебя ждал… – кивнул Митя. – И я тоже…
От испытываемой неловкости Алекса опустилась на корточки и приласкала разнеженное животное, лишь бы не стать свидетельницей ещё большей подавленности своего бывшего возлюбленного.
– Пожалуйста, давай поговорим, а потом я поеду, – предупредила она, сняла верхнюю одежду и, пройдя на кухню, села на стул у окна.
