Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Амберли фыркнула, затем поднялась со стула, на котором сидела, пока горничная делала ей прическу, и мы направились в гостиную. И если сестрица была в волнении, что вполне понятно, то я испытывала простое любопытство. Неугомонная сестрица вцепилась мне в руку, вновь потребовав не оставлять ее одну ни на минуту. Пожалев, что под рукой больше нет подушки, чтобы вразумить ее милость, я заверила, что она еще сама будет просить меня оставить ее наедине с посланиями, но, вырвав у меня клятву, этого уже не добьется.

– Тебе бы всё подшучивать надо мной, – надулась Амбер, – а меж тем я будто в огне. Это же так невероятно!

– Что именно? – с улыбкой спросила я. – То, что твоей красоте воздают должное?

– Во-первых, я еще не знаю, воздают ли, – возразила сестрица. – А во-вторых, для меня всё это впервые. Вспомни, как сама мчалась в гостиную.

Я мчалась, ожидая одно-единственное послание, которого так тогда и не получила, а в остальном меня терзало не волнение, а вот такое же любопытство. Правда, было оно более оживленным, чем сейчас, когда я сопровождала Амберли, но особого трепета не испытывала. И разница в наших чувствах была совершенно понятна. Баронесса Мадести ожидала ухаживаний и предложения руки, а я возможности сойтись с королем. И если бы не дядюшка с его неверной трактовкой моих устремлений, то уж и не знаю, удалось ли бы мне это когда-нибудь… Если бы только вышла замуж за сановника и так смогла сблизиться с государем, но тогда мне бы ужасно мешал супруг, который уж точно не поддерживал бы моих взглядов. Их и сейчас никто не поддерживал, кроме меня и, пожалуй, магистра Элькоса, для которого женщина на службе Отечеству была привычна… если, конечно, она – маг. Но не будем о печальном…

Итак, мы с сестрицей явились в гостиную, заставленную цветами. Матушка уже была здесь, и она стояла, задрав подбородок, так демонстрируя свою обиду. Пожав руку Амбер, я отпустила ее и устремилась к родительнице. Обняла ее за талию и, уложив голову на плечо, умиротворенно вздохнула:

– Как же хорошо, милая моя матушка, – сказала я. – Наша Амберли произвела впечатление на гостей, это так восхитительно!

– Не могу с этим не согласиться, – чуть ворчливо ответила старшая баронесса Тенерис. – Отойдите, Шанни, я всё еще сержусь на вас.

– За что? – изумилась я.

– Вы закрыли дверь перед моим носом! – воскликнула родительница. – Это совершеннейшее неуважение…

– Как жаль, – я отошла от нее и опустила голову. – А я так старалась угодить вам. Вы ведь не любите ждать, матушка, и я старалась не заставлять вас делать этого. Простите, что пыталась быть расторопной. – После вернулась к опешившей от моей наглости баронессе, вновь обняла ее и уместила голову на плече: – Мне искренне жаль, что расстроила вас. Очень жаль, – и я протяжно вздохнула и призналась: – Я люблю вас, дорогая моя.

– Шанни! – всплеснула одной рукой родительница. – Ну как же так можно? Только я намереваюсь не разговаривать с вами, и вот мое сердце уже трепещет от ваших слов, и у меня нет сил и дальше сердиться на вас.

Распрямившись, я заглянула ей в глаза, улыбнулась и поцеловала в щеку:

– Ох, прекратите заигрывать со мной, – сказала она и отвернулась, но улыбку я успела заметить. – И хватит уже разговаривать, пора рассмотреть подношения. – Матушка обернулась к Амбер: – Ну что же вы стоите, дитя мое, идите скорей и полюбуйтесь на результаты вашего триумфа.

– Отчего те цветы стоят в стороне? – спросила сестрица, прижав к груди подрагивающие от волнения руки.

– Те, что стоят в стороне, прислали Шанриз, – ответила баронесса Тенерис, и я, удивленно хмыкнув, направилась к подношениям, адресованным мне.

– Шанни! – возмутилась Амберли. – Ты же обещала!

– Я же рядом, – обернулась я к ней.

– Но не подле меня, – насупилась трусиха.

Закатив глаза, я вернулась к сестрице, взяла ее за руку и повела к первой корзине цветов. После сама выудила оттуда конверт с посланием и посмотрела на Амбер:

– Мне и прочитать? – насмешливо спросила я.

– Да, – кивнула она, но после отрицательно мотнула головой и забрала у меня конвертик. – Я сама.

– И пока ты воюешь с безобидной бумагой, я загляну в то, что прислали мне, – сказала я, однако поспешила заверить: – Я скоро буду вновь рядом и уже не отойду, обещаю.

– Хорошо, – кивнула Амбер. После судорожно вздохнула, поджала губы и решительно надорвала конверт.

Перехватив взгляд матушки, я улыбнулась ей и уже не останавливалась. Для меня цветов было совсем немного, но это меня нисколько не оскорбило, потому что иначе я чувствовала бы себя виноватой. Вчерашний день принадлежал Амберли, и утро это тоже было посвящено ей. Что до меня, то кто-то из гостей имел виды и на меня. Одно дело родственник при Дворе, другое дело стать мужем фрейлины, особенно когда та является любимицей тетушки государя, как вчера заверял всех болтун и весельчак граф Дренг. И пусть мы оба знали, что в его словах правды лишь на пригоршню, но веса это мне, несомненно, добавило.

Выудив первое послание, я прочитала витиеватое восхваление моей красоты и изъявление надежды на скорую встречу. Это послание я откинула на кресло, стоявшее рядом. Следом полетело еще одно такое же, к нему присоединилось третье, а вот при виде четвертого на моих губах расцвела широкая улыбка. Я узнала оттиск печати моего доброго друга. Добыв из конверта послание, я развернула его и прочла:

«Безумно скучаю без вас, моя дорогая подруга. Вечера ее светлости стали совсем унылы, на них не хватает вас и вашего задорного смеха. Считаю часы до вашего возвращения и льщу себя надеждой на то, что и вы успели истосковаться без своего наперсника и преданного вам друга.

P.S. Передавайте вашей родственнице мои поздравления и наилучшие пожелания. Дренг сказал, что баронесса Мадести-Доло чрезвычайно мила и приятна.

Искренне ваш, Фьер Гард».

– Ох, Фьер, – умилилась я.

– Что вызвало вашу улыбку, Шанни? – спросила матушка, подойдя ко мне. – Кто тот счастливец, чье послание вы не выбросили так равнодушно, как предыдущие?

– Это барон Гард, матушка, – ответила я. – Он милейший человек, и если бы барон не был уже женат, то я не желала бы для нашей Амбер лучшей партии.

Не говоря ни слова, родительница выдернула из моей руки записку, пробежала ее глазами и фыркнула:

– Какое бесстыдство, – сухо сказала она. – При живой супруге да такая вольность в общении с благовоспитанной девицей. Нет уж, вот таких женихов нам и вовсе не надо.

Вернув себе послание барона, я аккуратно сложила его и сунула в карман, спрятанный среди складок платья.

– Не стоит оскорблять человека, которого вы совершенно не знаете, – не менее сухо ответила я. – Его милость ни разу не показал в отношении меня вольности или неуважения. Напротив, он доказал, что является достойным и благородным человеком. – И чтобы не ругаться незадолго до моего отъезда, я улыбнулась ее милости и взяла за руки. – Матушка, уверяю вас, если бы вы узнали барона так же хорошо, как я, то непременно поддались бы его обаянию и веселому нраву.

– Ох, Шанни, мне так не нравится всё, что происходит с вами, – со вздохом произнесла родительница. – Я была против затеи его сиятельства, но кто же будет слушать женщину? Разве же это место для вас? Послушайтесь моего совета, дитя мое, благополучием рода должны заниматься мужчины, а женщине надлежит исполнить свой долг – выйти замуж, родить детей и служить не кому-то, а собственному супругу, оберегая его честь, дом и благосостояние. Для того мы и рождаемся женщинами. Так решили боги.

– Чушь, – отмахнулась я. – Так решили не боги, а мужчины. Если же они не уверены в себе и опасаются соперничества тех, кого почитают слабей себя в силе душевной и в силе разума, то это лишь открывает их собственную слабость. По-настоящему сильный человек не опасается показать свою уязвимость, он способен демонстрировать чувства и совершать поступки, за которые ему не будет стыдно, даже если весь свет будет считать их глупостью. Жаль только, что даже тот, в ком есть сила, не может сделать решительный шаг, потому что тысяча слабых ему этого не позволят и не простят.

16
{"b":"823766","o":1}