В трактире было спокойно. Серый с друзьями отсутствовал, только Серж сидел в зале и дремал, вытянув длинные ноги в сверкающих штиблетах.

– Выпутался? – спросил Пашка и сел к нему за стол.

– А, это ты! – Серж зевнул, похлопывая по рту ладонью. – Серый не дурак, мой друг, и знает, кто ему может пригодиться.

– Как Варвара?

– Какая Варвара? – Серж недоуменно посмотрел на Пашку. – Эта проститутка, что ли? – Он махнул рукой. – Ошибка молодости, мой друг. Мне показалось, что у нее возвышенная, чего-то ищущая душа. Деньги, тряпки, побрякушки, на этом и кончаются идеалы сегодняшней женщины.

– А зачем тогда колечко ты ей дарил?

– Кольцо – это символ, мой друг. Ах, ничего ты не понимаешь! – Серж опять махнул на Пашку рукой и отвернулся. – Все так грубо и пошло.

Пашка смотрел на избалованного барчука, размахивающего перед его носом надушенными руками, и злоба медленно поднималась, трезвила и толкала его на резкий разговор.

– Жаль, что тебя не шлепнули, француз. Проморгал, кажется, Серый. И откуда у тебя пистолет?

– Я всю ночь играл в вопросы и ответы, мой друг. Я устал, а мне надо еще решить одну задачку, – лениво растягивая слова, сказал Серж и сел прямо. – Не все же такие бездельники, как ты.

– Какую задачку?

– Видишь, как ты нелогичен: то жалеешь, что не убили меня, то пристаешь с вопросами. Я на тебя не сержусь и расскажу тебе про свою задачку, но прежде ответь мне на один вопрос.

– Добрый вечер, Америка! – крикнул, подлетая, рыжий половой и наклонил голову. – Что прикажете?

– Пару пива, – сказал Пашка и повернулся к Сержу.

– Ты действительно классный вор, Павел? – спросил Серж, и вся его фигура подобралась и стала прямой и твердой.

– Говорят люди, что ничего, – неуверенно ответил Пашка. – А чего тебе?

– Да так, может, потом объясню.

– Я ответил, отвечай и ты. – Пашка взял с протянутого половым подноса кружку, сдул с нее пену и сделал несколько глотков. – Ну?

– Я говорил тебе, что здесь должно быть два, как вы выражаетесь, мента. Одного я знаю точно, а во втором не уверен. Приобрести уверенность и, так сказать, необходимые доказательства, – Серж щелкнул пальцами, – и есть моя задача. Как ты, мой друг, относишься к рыжему половому? – спросил он неожиданно.

Пашка посмотрел на Николая, который, стоя в проходе, разговаривал с только что вошедшим Клещом, вспомнил рассказ Аленки и молча пожал плечами.

– А я почти уверен, что это он и есть, – сказал убежденно Серж.

Половой Николай с Клещом подошли к их столику, Клещ сел, а половой встал в сторонке. Пашка, рассерженный, что прервали интересный разговор, недовольно сказал:

– Чего тебе?

– Слушай, Америка, поручись за меня этому рыжему жлобу. Не дает в долг, мало что проценты дерет, еще и поручителя требует. Говорит, дай тебе денег, а ты завтра в кутузку сядешь.

– А я что?

– Ежели ты поручишься за меня, то он червонец даст. – Клещ потянул Пашку за руку и, скосив глаза на безучастно сидевшего Сержа, зашептал: – Верное дело у меня завтра, а сейчас выпить хочется. – Он провел пальцем по горлу. – Выручишь?

– Валяй, – сказал Пашка и поманил полового. – Дай червонец человеку, я за него ручаюсь.

– С превеликим удовольствием, – половой положил на стол приготовленную загодя купюру, – всегда рад, но порядочек нужен.

Клещ плюнул под ноги, взял деньги и ушел.

– Видали его скотскую благодарность? – спросил Николай и достал из кармана блокнот. – Так я на тебя, Америка, записываю. – Он послюнявил карандаш и стал, шевеля губами, что-то выводить в блокноте.

Пашка смотрел на его прилизанные рыжие вихры, лакейскую угодливую улыбку и сейчас не верил рассказу Аленки. Чтобы этот жмот задаром истратил хотя бы копейку, да не может быть! Когда половой поклонился и отошел, Пашка сказал:

– Видал кулаково племя? А ты говоришь: мент. Поручители, проценты, расписочки должников. У, шкура!

Серж, казалось, не слушал, смотрел в сторону и тер пальцами висок, потом, как бы спохватившись, переспросил:

– Шкура? Ах да, понятно, – и, уже окончательно придя в себя, продолжал: – Примитив, Павел. Я не о тебе, а о комедии, которую разыгрывает половой. Старо, как колесо телеги. Ненавидит он вашего брата, люто ненавидит, потому и завел ростовщическую контору. Дерет проценты, ежеминутно напоминает, что сегодня вор здесь, а завтра в тюрьме, наслаждается он от такой игры. Но игра эта его и погубит, а поставить точку в логической цепи моих умозаключений и подкрепить их необходимыми вещественными доказательствами должен ты, Павел.

– Это как же? – спросил Пашка.

Серж постукивал по зубам пилочкой для ногтей, выражение его лица непрестанно менялось: то оно улыбалось, то хмурилось, то становилось неподвижным. Но злость и наслаждение своим превосходством и властью присутствовали на его лице при всех выражениях.

– Этот половой довольно тонкая штучка. Но не для меня, Павел, только не для меня. Я обратил на него внимание в первый же день. Уж больно он такой как надо: и прилизанный, и подобострастный, и жадный. Полный букет. После разговора с тобой я стал приглядываться к половому внимательнее и заметил, что чем богаче и солиднее клиент, тем он подобострастнее, но тем он медленнее и хуже обслуживает. И наоборот, на рабочий люд он рычит, но обслуживает быстро и чаевых не берет. Это наблюдение легло первым камнем в здание моего умозаключения.

– Ты хитер, Серж, но, если хочешь, чтобы я тебя понял, ты говори нормально, – перебил его Пашка.

– Привыкай, – презрительно скривил губы Серж. – Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. С каждым днем я все больше убеждался, а позавчера все окончательно встало на свои места. Ты знаешь, что позавчера в кабинетах произошел маленький эксцесс, и Свисток, – Серж перекрестился, – отправил к праотцам одного гражданина. Тело покойного положили на возок и, по местному обычаю, поручили половому спустить гражданина в канал.

– Что из этого? – спросил, не выдержав, Пашка. – Тарахтишь, тарахтишь, а о чем – не пойму.

– Гражданина этого рано утром хоронила красная милиция.

Серж откинулся на стуле и зевнул. Пашка, сопоставляя факты, молчал. Теперь рассказ Аленки ярко дополнял картину, нарисованную Сержем. Мимо с подносом пробежал Николай, и Пашка проводил его долгим взглядом. Вот оно как поворачивается. Смелый, видно, парень, раз на такое дело пошел и отвез тело своим, чтобы похоронили по-человечески. И совестливый, раз Аленку кормил чуть не месяц.

– Если ты классный вор, – Серж тряхнул Пашку за плечо и повернул к себе лицом, – если ты классный вор, Павел, – повторил он, – вытащи у полового из заднего кармана его блокнот. Сумеешь?

– Плевое дело. Но зачем?

– Вытащи, потом объясню. – Серж подтолкнул его со стула. – Ну?

– В заднике, говоришь! – Пашка встал, прикидывая, где лучше осуществить затею. – Сейчас нарисуем.

Он пошел в коридор и встал в самом узком месте, дожидаясь, когда побежит половой. Все произошло очень просто и не заняло и трех секунд. Николай вынырнул из-за угла с тяжелым подносом в руках, Пашка пьяно качнулся, чуть прижал полового к стене и взялся двумя пальцами за уголок блокнота. Половой извинился и юркнул на кухню, а блокнот остался у Пашки в руке.

– Держи, француз. – Пашка бросил блокнот на стол и принялся за недопитое вино.

– Так-так. – Загородившись горой грязной посуды, Серж листал блокнот. – «В», «ср», «р», «б», – бормотал он, потом хлопнул себя по колену. – Я так и знал. Имена, клички и приметы посетителей трактира. Выше среднего роста, блондин, вот что означают эти буквы. Теперь он никуда не денется.

Пашка понял, что своей ловкостью приговорил человека к смерти, и посмотрел на полового. Николай по-своему понял этот взгляд и, вытирая пот, подбежал.

– Что прикажете?

Пашка смотрел в курносое веснушчатое лицо. «Ровесники, наверное».

– Спасибо, ничего не надо, – сказал он, отводя глаза. – Что ты теперь собираешься делать, Серж?