– То есть он фактически запретил тебе проводить расследование, – подытожил Гуров. – Но ведь это прямое препятствование служебному расследованию, нарушение воли руководства. Интересно, твой генерал Потапов это понимает?

– Понимает, конечно, – сказал Крячко. – Но, похоже, выбирает из двух зол меньшее. Он боится, что я что-то накопаю. За то, что он создал мне препятствия в работе, ему в худшем случае выговор вынесут. А по результатам расследования могут и под суд отдать. Чувствуешь разницу?

– Чувствую, конечно, – сказал Гуров. – Только на кой ты в открытый конфликт полез? Договаривались же, сидишь тихо, по возможности выясняешь отдельные факты… Осмотрел кабинет – хорошо. Можно же было намекнуть на имитацию бурной деятельности, понимаешь?

– Все я понимаю. Но и ты пойми! Достал он меня, Лева! – В сердцах взмахнул рукой с бутербродом Стас. – Достал! Я не ручная собачонка из его своры, а нормальный оперативник! А этот толстопуз чувствует себя пупом мира! Вот…

– Ладно, что уж тут поделаешь… – медленно проговорил Гуров. – И что было дальше?

– Дальше? Дальше мы с генералом поорали друг на дружку, и я вернулся в отведенный мне кабинет. Решил, что позже еще раз выйду и попробую найти какого-нибудь сотрудника, который согласится со мной поговорить. Но когда я спустя полчаса выглянул из кабинета, то увидел возле дверей тех самых двух майоров. Оказывается, их ко мне приставили, чтобы я не мог ни с кем в Управлении пообщаться. Так что мне пришлось идти в гостиницу не-солоно хлебавши. И что ты думаешь? Не успел я пройти и одного квартала, как обнаружил за собой слежку. Представляешь? За мной, официальным представителем Главка, откровенно следили!

– Представляю, – отозвался Гуров. – Это, конечно, очень обидно. И что ты сделал?

– Как что? – удивился Крячко. – Разумеется, избавился от «хвоста». Правда, для этого мне потребовалось три часа. «Хвост» оказался не один – ко мне приставили сразу троих сотрудников. Одного я легко сбросил, пройдя через торговый центр. Но еще двое прицепились, как клещи. Пришлось поколесить по городу, побегать по магазинам и ресторанам: я входил через обычный вход, а выходил всякий раз через служебный. В общем, на то, чтобы избавиться от всех «хвостов», мне потребовалось три часа. В результате я остался без обеда и теперь голоден, как волк зимой. Хорошо, что сегодня ты о нас позаботился. Да, но все же, где капитан?

– Да я сам хотел бы это знать, – отвечал Гуров. – Как видишь, капитан что-то задерживается. Хотя подожди: кажется, я слышу шаги.

И действительно, за дверью послышались шаги, она открылась, и перед друзьями предстал капитан Ряшенцев. Но в каком виде! Куртка на нем была разорвана в клочья, на лице виднелись кровоподтеки, и вообще капитан выглядел так, словно только что вернулся с поля боя.

Крячко уже собирался приступить к расспросам – что, мол, случилось, как ты дошел до жизни такой, что похож на бомжа, но Гуров его опередил.

– Так, давайте расспросы немного отложим, – сказал он. – Мы с тобой вон по паре бутербродов уже навернули, а коллега голодный. Вот что, капитан: иди-ка ты в ванную, прими душ. А потом сядешь к столу, поешь, а заодно расскажешь, что случилось.

– Согласен, – ответил Ряшенцев. – Есть идти в душ.

И он сбросил грязную куртку прямо на пол и отправился в ванную комнату.

Когда спустя несколько минут Ряшенцев вновь появился в комнате, он уже не выглядел как человек, вернувшийся прямо с передовой. Он успел переодеться в чистую рубашку, порезы на лице залепил пластырем и теперь хотел одного – поесть. Тем не менее, взглянув на подчиненного внимательнее, Гуров молча достал из своей сумки бутылку «Столичной», открыл ее и налил капитану полную стопку. А себе и Крячко – лишь по половинке.

– Это почему же такая дискриминация? – обиженно произнес Крячко.

– Потому, что у капитана настоящий стресс, – объяснил Гуров. – Видишь, он до сих пор в себя не придет. У тебя тоже стресс, но небольшой, а у меня и вовсе никакого. Так что нам с тобой я налил просто за компанию, чтобы капитан не чувствовал себя неловко. Ну что, я все объяснил? Тогда давайте выпьем за то, что наше расследование вступило в горячую фазу. А главное – за то, чтобы оно из этой фазы благополучно вышло. Давай, капитан, пей, ешь, не стесняйся. А когда придешь в норму, расскажешь. Я вижу, тебе есть, что рассказать.

Друзья опрокинули свои стопки, и все приступили к еде. Некоторое время за столом царила тишина. Затем капитан одолел третий по счету бутерброд, отдал должное салатам и тогда, наконец, заговорил.

– Я готов дать отчет о своих приключениях на оптовой базе «Фаворита-Р», – сказал он. – Вы мне поручили собрать информацию о поступлении и переработке наркотиков на этой базе. На этот раз я решил не полагаться на случай: то ли найду я на базе чью-то брошенную спецовку, то ли не найду – а с самого начала оделся по-рабочему. И через забор я решил больше не лазить, а пойти официальным путем. Там у них на воротах базы висит объявление о приеме на работу грузчиков и разнорабочих. Ну, я и решил пойти в грузчики. Пришел к девяти часам к окошку, где рабочих принимали. Записали у меня номер паспорта, пропустили на территорию и приставили к бригадиру. Кроме меня, там еще пяток таких доходяг имелось. И пошли мы вести погрузку-выгрузку.

Но тут меня ждало большое разочарование. Я-то надеялся, что меня поставят на разгрузку тех иранских (а может, не только иранских) фур, в которых перевозят наркотики. И там, прямо в процессе работы, я соберу все нужные сведения. Но оказалось, что, кроме нелегального товара, на базе перерабатывают еще и легальный. Причем легального, как выяснилось, гораздо больше. И меня направили грузить фуру с продукцией рубцовского консервного комбината. Приходилось тягать всякую кабачковую икру, банки с фасолью, зеленым горошком и тому подобным. На этой работе я мог провести весь день и не получить никакой нужной мне информации.

Поэтому я решил слинять со своего места работы и перейти на нелегальное положение. Когда мы загрузили вторую по очереди фуру, и в работе образовалась небольшая пауза, я вместе с другими мужиками отправился посидеть в тени, покурить. Ну а потом сказал работягам, что схожу в туалет. И отправился исследовать территорию базы.

Я быстро нашел тот склад, где был вчера. И снова прибился к работавшей там бригаде и принялся таскать коробки, туго обклеенные скотчем. Лазить в эти коробки мне было не нужно – я и так знал, что там находится. Мне надо было найти информатора – человека, с которым можно поговорить, и он бы ненароком сообщил нужные мне сведения. Практически в любом коллективе можно найти такого человека, которого хлебом не корми, а дай поговорить. И здесь я тоже быстро вычислил такого «собеседника». Звали его Леней. Я перебросился с ним парой фраз, еще когда носили коробки. Впереди был перерыв на обед, и во время этого перерыва я собирался выудить из своего нового знакомого все необходимые нам сведения.

Но кое-что я выяснил еще до перерыва – просто методом «включенного наблюдения», как нас учили в Институте МВД. Например, я оценил размер склада, на котором мы работали, и отсюда уже прикинул, сколько наркотика здесь хранится одновременно. Получалось, что не меньше двух тонн. Представляете масштаб?

– Да, масштаб впечатляет, – согласился Гуров. – Признаться, мне до сих пор не приходилось видеть столько отравы в одном месте. Сколько же это добро может стоить?

– Ну, если капитан Дима правильно оценил размер этого склада и общий вес груза, то там лежит товара примерно на триста миллионов рублей, – заключил Крячко.

Спорить с ним никто не стал: Гуров знал, что его друг расследовал много дел, связанных с торговлей наркотиками, и разбирался в таких вещах.

– Еще я заметил, что одновременно на складе обрабатывают четыре машины, – продолжал Ряшенцев. – Одна, на которой я работал, разгружалась, а три загружались. И если наша фура имела на себе номера Азербайджана, то три машины, стоявшие под погрузкой, были наши, российские.