Дата сообщения: хищный клекот кружащих над эспланадой стрел: разросшейся – и горбуньи, посвист сорванных с бочки времени обручей – или снятых со спиц кругов легче пуха. Библиотечный ветер, листающий фолианты деревьев и глянцевые подшивки подроста, метущий со страниц – и букву, и целые образы, и ниспосланное бумажному шелесту – странное заявление Клок:
– Так они себя выдают! Заливаются импровизациями, каламбурами, остроумием… И вдруг слышишь, как, забывшись, под самым транслятором звонко переворачивают страницу.
На трибуне – коричневый голубь седой головы, канатоходец, балансировал на спинке трехногого кресла для невидных сидельцев, и спикировал на стол и пил – растекшуюся по столу лазурь.
Патруль бдительных отмыкал эспланаду – с востока и с восстановленных из тени вереска плетей, и с коптящих буйволов, возрожденных из баллонов в винторогих насосах, и в приближении распадался – на три четких человеко-типажа и наименьшего на шкале и вообще приблизительного – проворно выносящегося из фокуса и шустро выметающего свои подробности, закрепленного в силуэте – лишь традициями известной фамилии Доберман. Все были мазаны – одной серой милицейского кроя, первые три декорировались насыщенными мазками угля: передатчиком, дубинкой и выноской на бедро кобуры, зато столь же объятый кителем герр Доберман позволил себе явиться без, миль пардон, галифе, то есть – с вакантной задницей. Типажи топили три пары толстокорых, высоких башмаков и две пары собачьих, обутых в кошки, в шиповки когтей – в заливавших брусчатку кармине или багрянце и разбрызгивали в аркадах мгновений.
На острове, замешанном на пыли зеленых стеблей и опаловой липовой, двое юных, воссев в ту и эту пыль, в глухонемоту поцелуя, подкреплялись – его викториями, сладчайшей и приторной.
Милицейский человечий, прищемив кого-то из братии лета – за ворот, безошибочно изведя из шатии, спрашивал удостоверения, подтверждения, разрешения и билеты – на пленэр или казначейские. И пока прищемленный, чей затылок обкорнали в черный бархат, а весь комплект прогнали – через белый и скосили в красные туфли кроссов, спешно вылущивал утлые летние складки и все больше сливался со взмокшим гусаком и что-то шептал и шипел, или только мечтал ущипнуть законника, туголобый герр Доберман не тревожился о подернувших третью от хвоста его четверть сукне или канифасе, но, выплюнув слизанные было свои четвертные и шестнадцатые улики, раскладывал их на брусчатке, и опылялся и пятнал стильный прикид багрянцем и скачущими друг сквозь друга солнечными зайцами и солнечной зеленью.
Однако Сообщающийся с теми, кто выше на несколько мер, взятых то в маршах и бросках, то в матчах-реваншах, то – в фонтанах Иппокрены, почти уверен, что на эспланаде царит разброд, и, несмотря на незначительный отзвук в тех незначительных, что корреспондировали с Вашим Корреспондентом, Друг Взыскательности все более убежден, что все менее понят в сей котловине, и сморгнул бы кустящихся плешивых овечек, не заподозри, что пригодятся – каким-нибудь крепким работам.
***
Сошедший к полдневной прессе, поправляющей организм: возможно, расстричь на статьи и на изречения и приклеить к больному месту, Спустивший к лекарственному гербарию, загорающему на сучьях заголовков, аппетит своего второго лица, тогда как в первой державе он – Караулящий лучшие значения слов, а третье его лицо взрастило профиль Посредника между царствующими – и царствами, четвертое же не заостряет природу, но целиком – письмо, стиль, безошибочный чекан, буквицы, и которое победительнее, как говорится, определит фотофиниш… Ваш Меняющийся В Лицах, обращенных на все стороны и на их перехватчиков, сообщает, что взяты жители в заступивших черту лета и отведены – на реки событий, или на ощущение событий, на зыбь впечатлений и состояний, на отправление гимнов – и на мычание не зазубривших куплет, хотя наблюдаемый случай – более рой и жвачка, и если Документирующий позволил себе изъясняться высокопарно, так – по приподнятости тех, к кому обращен.
Попросту говоря, пасутся – на эспланаде между кострами солнц, на тарахтящей моторикой и большими числами, на раскатившейся гоном подошв, подков, колесных двоек и троек – далее по списку, на вселившей хлопотливых Зефира и Нота – в парасоли, шезлонги и Эвра – в жаккарды, шанжаны, в муары добродетелей и в кошельки, выпущены – на трубящей новости, трендящей – восторгами, признаниями, разоблачениями, на раскрошившей – мячи, рассекретившей треск кадыков и вырванных банковских чеков, на пиликающей стручками и чавкающей кульками и бурдюками, на шипящей крюшонами, пустыми карманами и гримасой очков, прикрывшихся от хозяина – дужками, на разболтавшейся телефонами и рупорами, раззудевшейся – зигзагами, отдающими честь или оплеухи, на переложенной наблюдениями фотографов или самодостаточных камер, зашпиливших вихры капителей, на лязгающей стыками перечисленного и царапающейся – непрорисовкой давно прошедших, а также грифелем, перечерчивающим планы… кстати, Ваш Внешкор тоже предпочитает – карандашные заметы, при полундре – снимающиеся с листа. Так плац, протянутый от костра до костра, сдувает с пламени – фиолетовые и желтые кроны, пены, панамы… И поскольку вряд ли пастве постижимы – все колеи мужей к девицам и змеи меж трав, и полет стрел, и набранных агатом и нонпарелью вампиров, и сосудов из-под молока и вина – или из-под пепла, ясность тем более проседает.
Выражаясь в реалистическом ключе, пастбище не то решено в форме солнца, не то регулярно починяет решение, и даже в поздневечерних версиях, не утомясь ни на луч, клонит крыши – в ромбы степных пожаров, и выносит из-под шиферных-черепичных – основы и причины, беззаветно веруя – конструкция устоит и так, выбивает из-под памятников – их постаменты, сманивает из-под шляп – несунов и топит в ползущем с низов сургуче. Итого – страница усекновения, мании и смущения…
Читая полдневную газету как между строк, так и между полос, Ваш Доброволец установил: на стратегическом объекте “Широкий прилив, ведущий ступени к помосту”, собираются подбитые – не только ступенями, линиями и палитрами, но – позициями и мнениями на тот и на этот счет, пересчитавшие пути и прибежища, деяния и намерения – в бескомпромиссных мерах, в фазах и стадиях, возможно – вавилонских, перечувствовавшие эспланаду – в ускользающих вершинах и в ускользающих свободах, в тропах к водопою – или в тенях орлов и башен и в прочих ношах, черпающие плац – коробками парадов, переложившие – на пентаграммы и краснокирпичный стиль, преломившие – в кладущих шаг милицейских, в локтях, свечах, в гаках – и в пядях с кувырком и в переворотах… Наконец, разбередившие его – на секунды и на караты росы, срезав – до ничтожного! Кое-кто перефразировал эспланаду – в разливах и плоскодонках, или в атоллах и дельфинах, то есть не укоротил, но простер свою алчность – и в отрицательные ракурсы, похвально приблизившись к реальному – еще на две-три несуществующих мили!
Но ко всему прилагающие столь длинные счета должны по определению недосчитаться какой-нибудь номинации, а в названной – некоторой затянувшейся части, отъеденной или рассосавшейся, возможно, критической.
Одни недосчитались носа и котелка – на каменном госте, руки с веслом, и руки с гражданином маузером – и руки с указанием, или недобрали влетевших в пьедестал склянок краски, а другие недосчитались рук в поддержку новой, непривычной трактовки закона – или в поддержку Силоамской башни, а пятые – кого-то под ней… Ваш Внешкор, впрочем, надеется: потеряно – меньшинство рук. Очевидно, брошены на переборку и сортировку, а может, пущены на болванки для перчаточной мастерской… Десятые преуменьшили отвращение власти к серебру и злату – и площадь тюремных камер, но преувеличили наносы подати и сбились в поиске сбора. Злонамеренные удлиняли – час пик и крутой спуск в общественный нужник или в чистилище. Лишь бы не перепутали, кому отдавать – прекрасных дев, кому – земли с их славами, кому – целование обшлага или ногтя, и не оставили б по привычке самое ценное – в уме, но пришлепнули – и к виднеющемуся пред лицем их, и к изнывающему – без лица, чтобы не остались должны – ничем, кроме страха и трепета… Эти баловни строгих мер, кто забыли, что учтены и учитывающие, и отслежены следящие, и забыли – искушенность пространства в перспективе, своей и проглоченных, и что пространство само – оракул… или содержит такового – на запятках пейзажа, и не просчитали своего восхождения на помост.
