С утра 8 мая 1942 года 11-я немецкая армия в составе семи пехотных и одной танковой дивизий перешла в наступление на Керченском полуострове.

Главный удар на узком, в 5-6 километров, фронте наносился по левому флангу 44-й армии, вдоль побережья Черного моря.

Части 44-й, попав под внезапный удар с воздуха и под сильный артиллерийский и минометный огонь, атакованные танками, слабо управляемые и не получающие поддержки авиацией, танками и резервов, не смогли оказать должного сопротивления и стали отходить.

14 мая враг прорвался к окраинам Керчи. Главнокомандующий Северо-Кавказским направлением Маршал Советского Союза С. М. Буденный отдал приказ фронту переправить свои силы через Керченский пролив на Таманский полуостров.

Мы, севастопольцы, в течение нескольких дней ничего не знали об этих событиях. Только около 12 мая из данных нашей радиоразведки стало известно, что крупные немецкие силы прорвали фронт обороны советских войск на Керченском полуострове и продвигаются вперед.

А вскоре противник вышел к проливу и полностью овладел полуостровом.

В тридцатые годы мне пришлось служить в 44-й дивизии, которой командовал Д. Т. Козлов, поэтому мы довольно хорошо знали друг друга.

Примерно через год, в конце марта 1943 года, когда он, находясь уже в должности заместителя командующего Воронежским фронтом, прибыл на Курскую дугу, где я был начальником штаба 7-й гвардейской армии, мы встретились с ним, и Дмитрий Тимофеевич сам завел разговор о его неудаче на Керченском полуострове.

Дмитрий Тимофеевич говорил тогда, что и сам чувствовал свою вину, а главное, свою неподготовленность, поскольку с масштабом фронтовой операции он никогда не имел дела. Да к тому же и театр попался необычный: позади Керченский пролив, а с двух сторон - море...

О неудаче наших войск под Керчью теперь узнали все защитники Севастополя.

Военные советы Черноморского флота и Приморской армии, политотдел армии и командование соединений приняли самые действенные меры для усиления партийно-политической работы, поднятия боевого духа воинов.

И в дивизии - в ротах, батареях развернулась напряженная работа командиров, комиссаров, политработников, всех коммунистов по подготовке людей к тяжелым боям.

Мы учитывали, что наш плацдарм очень мал, что отходить некуда, значит, надо прочно, до последних возможностей удерживать первые рубежи обороны. Это могло быть достигнуто стойкостью и мужеством бойцов и командиров, находившихся на самых передовых позициях. Следовательно, главным местом политической работы становился передний край, она велась непосредственно в окопах и землянках передовых рот, с группами и с отдельными бойцами. Близкое, теплое и задушевное слово командира и политработника роднило людей.

Известно, что каждый человек имеет свои особенности характера, свои слабости, каждый по-разному переживает опасность, трудности боевой жизни. И какой же мерой можно оценить напряженность и действенность работы, которую вели командиры и политработники, если они сумели не только восстановить высокий моральный и боевой дух воинов, но и поднять сознание людей, их мужество до способности к самопожертвованию в бою!

* * *

Наступила настоящая весна. Природа оживилась. Под теплым крымским солнцем земля быстро поросла травой, зазеленели деревья и кустарники. С одной стороны, это нас радовало, так как теперь мы были менее заметны для противника. Но, с другой стороны, и гитлеровцам теперь было легче маскироваться.

Ярче засияло солнце на безоблачном весеннем небе, Над окопами бойцов висело теплое, зыбкое марево.

Но эта чудесная, волнующая красота принесла нам много новых хлопот: короткие ночи и чистое, голубое небо - большой козырь в руках противника, имеющего огромное превосходство над нами в авиации.

Весна оживила и людей. Солдаты, почувствовав тепло, стали чаще выходить из своих землянок и окопов, больше встречались друг с другом, делились воспоминаниями о родных местах, о невестах и женах. Часто слышались шутки, соленые солдатские словечки, смех. Отрезанные от Большой земли, защитники Севастополя острее интересовались событиями на всем советско-германском фронте, в тылу.

В те дни был издан приказ, требующий, чтобы все матросы, находящиеся в стрелковых соединениях, заменили флотскую форму одежды на летнюю армейскую защитного цвета. Как же не хотелось морякам расставаться со своей прославленной традиционной формой! Помнится, известный в дивизии разведчик Павел Линник доказывал, что он ходит в разведку только ночью и что черный цвет лучше его маскирует. Он убедил нас, ему разрешили остаться в форме матроса. Другим же пришлось выполнить приказ. Однако никто из моряков не расстался с полосатой тельняшкой.

1 мая на наш наблюдательный пункт неожиданно приехал командарм И. Е. Петров. Поздоровавшись с нами, он сказал своему сыну Юрию, который был при нем адъютантом:

- Сюда! - и взмахом руки показал в сторону нашего блиндажа.

Юра вытащил из газика довольно объемистый ящик и потащил его в блиндаж.

- Это вам праздничный подарок от Военного совета, - сказал Иван Ефимович и поздравил нас с праздником. Командарм был в прекрасном расположении духа, много шутил, беседуя с нами о разных вещах, не касающихся службы. Потом он заторопился: - Надо еще отвезти подарки и в другие дивизии.

Но начальник штаба уже успел организовать праздничный стол. Когда я пригласил командарма, он усмехнулся:

- Вот ведь как на войне бывает. Сто семьдесят вторая уже полгода воюет под моим командованием, хорошо воюет, славно, а я с вами за все это время и стакана чая не выпил. Все недосуг. - Спустившись в блиндаж и увидев на столе шампанское, Иван Ефимович крикнул: - Юра, принеси-ка ту!..

Юра тут же появился с бутылкой коньяка "Финь-Шампань". Мы выпили по стопке за Первомай, за будущие боевые успехи, и генерал Петров тут же, попрощавшись, уехал.

В этот день мы собрали командиров, комиссаров частей и ответственных работников дивизии на торжественный обед. С короткой речью на нем выступил Петр Ефимович Солонцов.

- На днях, - сказал комиссар, - мы с командиром дивизии осмотрели братское кладбище обороны Севастополя пятьдесят четвертого - пятьдесят пятого годов. Мы видели длинные ряды братских могил с чугунными плитами, на которых обозначены номера полков, чьи солдаты лежат под каждой плитой. Прочитали надписи на стенах кладбищенской церкви с наименованием тех частей, солдаты которых лежат в склепе церкви. И конечно, думали о тех наших предках-героях, которые отдали жизнь за свой народ и вошли в его память и в историю века. Теперь Родина поручила оборонять Севастополь нам, нам доведется повторить подвиг наших предков-героев. Войска нашей армии уже отразили два вражеских штурма города. Не посрамим славу русского оружия и в предстоящих тяжелых боях. Поклянемся в этом и перед прахом наших дедов-героев, так храбро защищавших Севастополь и Родину, и перед нашим народом...

Речь комиссара произвела на собравшихся сильное впечатление. Потом выступили командиры и комиссары частей и перед своими товарищами дали клятву за себя и за своих бойцов не щадить жизни в борьбе с врагом, не дрогнуть перед ним и выполнить свой долг до конца.

* * *

С середины мая обстановка под Севастополем стала осложняться. Данные партизан и авиаразведки свидетельствовали о подходе новых немецких сил. Враг непосредственно приступил к подготовке решающего наступления. С 20 мая небольшие группы бомбардировщиков часто стали пролетать над нами и бомбить город и порт. На передовой были хорошо слышны глухие взрывы.

И, видимо, поэтому на следующий день, 21 мая, Военный совет Приморской армии прибыл на наш командный пункт и ознакомил нас с обстановкой и вытекающими из нее задачами дивизии. Сущность указаний командующего армией И. Е. Петрова сводилась к тому, что с Керченского полуострова к Севастополю начали выдвигаться крупные силы противника. На подтягивание их и подготовку наступления немцам понадобится не более десяти суток. Первые его удары по городу уже вчера начались. Следовательно, мы находимся накануне решающих боев за Севастополь. Рассчитывать теперь на какую-либо помощь с суши мы не можем, значит, должны полагаться главным образом на самих себя. Надо напряженно готовиться к отражению решающего наступления врага.