Поздно вечером нам стало известно, что на северо-восточном участке фронта обстановка складывалась еще хуже, чем у нас. Противнику там удалось полностью овладеть позициями 8-й бригады и 287-го стрелкового полка 25-й Чапаевской и окружить 241-й стрелковый полк 95-й стрелковой дивизии. Оборона стала терять свою устойчивость.

Командующий армией генерал Петров решил на следующий день нанести контрудар силами третьего и четвертого секторов, чтобы разгромить противника, вклинившегося в нашу оборону, и восстановить положение.

Как только эти части с утра 18 декабря перешли в наступление, гитлеровцы сосредоточили по ним сильнейший артиллерийско-минометный огонь, а вскоре на них обрушила свои удары и авиация. Войска понесли потери, и продвижение их было остановлено. А затем противник сам возобновил наступление, выдвинув вперед танки. Разгорелся жаркий бой, в котором проявил исключительную храбрость, находчивость и упорство весь личный состав 40-й кавалерийской дивизии. Ни один воин не отступил, бойцы смело боролись с прорвавшимися танками, уничтожали их и остановили наступающую пехоту. В ходе поединка с танками геройской смертью погибли командир 151-го кавалерийского полка майор Н. А. Обыденный и командир этой дивизии полковник Ф. Ф. Кудюров, лично руководивший отражением танковой атаки в районе своего наблюдательного пункта. Комдив заменил убитого наводчика противотанковой пушки, подбил две вражеские машины, но снаряд прямым попаданием сразил его. Ветеран гражданской войны, храбрейший командир Филипп Федорович Кудюров похоронен на Малаховом кургане.

Таким образом, наносимый прямо в лоб группировки врага контрудар ожидаемых результатов не дал. А противник продолжал наращивать силы и стремился развить наступление. К вечеру ему удалось вновь потеснить 8-ю бригаду морской пехоты.

Потери наших войск на этом участке фронта за два дня сражения оказались значительными, особенно в 8-й бригаде морской пехоты. Большой урон потерпела и 40-я кавалерийская дивизия, так доблестно сражавшаяся с крупными силами пехоты и танками врага. А 388-я стрелковая дивизия, которая только что прибыла из Закавказья в Севастополь, попав под удары авиации и артиллерии противника, не выдержала его атак и отошла к полустанку Мекензиевы Горы.

В этих условиях командующий армией И. Е. Петров потребовал от комендантов третьего и четвертого секторов закрепиться на линии Камышлы, Эфендикой и задержать наступление врага.

А на нашем участке в этот день два батальона 7-й бригады Е. И. Жидилова и 2-й полк морской пехоты Н. Н. Тарана, с которым взаимодействовали на флангах 514-й и 31-й полки, внезапно перешли в атаку и после упорных боев восстановили положение. Однако, почувствовав слабость нашего огня и видя малые силы атакующих, гитлеровцы на следующий день снова перешли в наступление. Упорные бои почти непрерывно продолжались в течение двух суток. Некоторые позиции по нескольку раз переходили из рук в руки.

При очередном наступлении немецкой пехоты с танками, поддержанном сильным артиллерийско-минометным огнем, наши артиллерийские батареи тут же ударили по танкам. Загорелась одна машина, за ней другая, третья. Остальные повернули назад, но автоматчики по-прежнему лезли вперед. Наши били их едва ли не в упор. Гитлеровцы вжались в снег. Командир батальона Слезников принимает решение их контратаковать. И одним из первых на бруствере с винтовкой в руке появился начальник политотдела батальонный комиссар Г. А. Шафранский.

- Вперед, товарищи, в атаку! - выкрикнул он и повел за собой моряков.

Фашисты были разгромлены и бежали. Батальон удержал свои позиции.

К вечеру гитлеровцы снова заняли селение Нижний Чоргунь и высоту с Итальянским кладбищем, кроме самой высшей точки, где стояла церковь, в которой находился наблюдательный пункт командира 2-го дивизиона артполка майора Мезенцева. Майор руководил огнем и никак не позволял врагу продвинуться к НП. Тогда немцы стали обтекать вершину, и вскоре автоматчики уже подошли к церкви с трех сторон на расстояние броска ручной гранаты. Майор Мезенцев приказал открыть огонь всеми батареями дивизиона вокруг НП, а находившимся при нем артиллеристам и пехотинцам вести огонь из ручных пулеметов, винтовок и пустить в ход гранаты. Четыре часа небольшая группа вела тяжелый бой и не допускала противника к самой вершине.

Хотя враг нес большие потери, но все же был сильнее нас, так как имел резервы и неограниченное количество боеприпасов. Выйдя на гребень высоты с Итальянским кладбищем, он серьезно улучшил свое положение и ослабил нашу оборону на важном ялтинском направлении. Таким образом, в эти дни противник добился успеха на обоих направлениях.

Командарм И. Е. Петров передал в наше распоряжение два батальона морской пехоты и потребовал активизировать действия, прочно удерживать оборону.

Учитывая, что гитлеровцы наших ударов не ожидают, я решил 20 декабря провести внезапную контратаку всеми силами сектора. Поставив задачи полкам, мы с комиссаром дивизии Солонцовым вечером направились во 2-й полк морской пехоты к майору Н. Н. Тарану. Шли в темноте по знакомой нам тропе. Метрах в восьмидесяти от командного пункта нас тихо окликнули два моряка, вооруженные винтовками и гранатами. Они доложили, что высланы командиром полка встретить нас и незаметно для немцев провести в его землянку.

- Какая в этом необходимость? - удивился я.

- Так немцы же находятся отсюда и от землянки командира полка метрах в шестидесяти, - почти шепотом объяснил один из моряков. - Впереди этой тропы и землянки командира лежат с гранатами наши ребята. Надо очень осторожно идти. Немцы на любой шорох открывают огонь из автоматов...

Войдя в маленькую полутемную землянку, мы не сразу увидели командира полка. Окруженный моряками, он тихо давал им какие-то указания.

- Неужели немцы находятся в шестидесяти метрах от вас? - спросил я Тарана.

- Так точно, а кое-где в ближе.

- Как же вы отсюда можете управлять полком и где он, собственно, у вас?

- Мои люди занимают оборону на обратном скате северо-западной части высоты с Итальянским кладбищем и несколько севернее. А я всегда руковожу боем, находясь почти на самых передовых. И каждый матрос знает это мое местонахождение. Но если я отсюда уйду, то и командиры батальонов могут отойти подальше, а там, смотришь, и матросы... - Таран улыбнулся: - Простой расчет... А на занимаемом невыгодном рубеже обороны мы удержимся, так как все снаряды падают далеко за нами. И к землянке немцы не подойдут. Не успеют: мы их ночью уничтожим, уже разработан план. Ни один гитлеровец не должен уйти отсюда...

Таран рассказал, что пробравшиеся в нашу оборону немцы ночью боятся быть в одиночестве и собираются в группы. Разведчики засекли местонахождение каждой из них. Командир полка создал свои группы, которые должны были скрытно приблизиться к гитлеровцам и в определенный момент забросать их гранатами и тут же атаковать. В те дни у нас автоматов еще не было, поэтому в ближнем бою главным оружием являлась "карманная артиллерия" - ручная граната. Этот план Тарана нам понравился.

- Но разве это план действий всего полка? - спросил я его. - Это не выход из тяжелого положения.

- На большее у меня нет сил, - вздохнул командир, - в полку очень большие потери.

- Но вы же получаете от нас батальон моряков Перекопского полка, напомнил я. - Вам надо уничтожить противника не только в районе командного пункта, а и на всей северной части высоты и занять ее.

- Вот этот батальон я и введу завтра. На это будет особый план. Я вызываю сюда всех командиров батальонов, и с ними подработаем вопрос.

- Учтите, что и враг имеет свои планы атак, в том числе, может быть, и налета на вашу землянку. Поэтому вам следует перейти в более безопасное место, - посоветовал Солонцов.

- В тылу ведь нет ни одной землянки. А задачи надо ставить при свете.

Довод был убедительный, хотя мы и видели, что действия этого храброго командира полка скованы противником, находившимся совсем рядом. Мы дали Тарану советы по использованию сил и взаимодействию с 7-й бригадой и 31-м полком.