Старый Магнус пространно излагает содержание Библии и малого лютеровского катехизиса. А ученики по-прежнему передразнивают его голос, не обращая никакого внимания на упреки старика:
— Я старый человек, — жалобно говорит Магнус. — Что я вам сделал? Боже мой, неужели вам не стыдно, шалопаи вы эдакие!
Наверху в зоологическом кабинете царствует Лассен. Он занят составлением школьных коллекций. Ученики приносят адъюнкту угря, предварительно отрезав ему плавники, и с невинным видом осведомляются, что это такое — гадюка или уж.
— Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что перед нами редкостный экземпляр гладкого ужа, — говорит учитель. — Это ценная и в высшей степени любопытная находка.
Маленький Водяной торопливо семенит ногами, переходя из класса в класс с неизменным рулоном карт и указкой. Он знает, что в классе возникнет невообразимый шум, как только он появится на пороге. Бедняга печально моргает глазами и тяжко вздыхает.
Ректор тоже время от времени наведывается в школу, отрываясь от своих многочисленных общественных обязанностей. На его плечи возложено огромное бремя. Однако он не хиреет и не сгибается под этой сверхчеловеческой ношей. Ректор — грузный цветущий мужчина. Когда он награждает ученика затрещиной, у того потом долго горит лицо. А в шкафу он держит бутылку портвейна, чтобы подкрепляться после трудов праведных.
Голуби воркуют на крыше, садятся на карниз и беззастенчиво пачкают строго классический фасад школьного здания. А в самом здании «искусное воспитание развивает природные дарования».
Глава 44
У большинства учеников оформились голоса. Школьный хор, пополнившийся новыми тенорами и басами, разучивает все ту же ораторию про заход солнца. С тех пор как мальчики в последний раз пели в хоре на правах сопрано и альтов, репертуар ничуть не изменился. «Садится солнце в тихий час за горные вершины» — высшее достижение школьного хора. Матеус ставит голоса, дирижирует и время от времени награждает подзатыльниками тех, кто не способен серьезно отнестись к происходящему. Матеус преисполнен величия. Важно сверкает лысина, бодро топорщатся черная бородка и усы. Сладковатый запах помады щекочет нос.
«Черная рука» исчезла. Правда, Могенсен был бы не прочь продолжать игру, но остальные, повзрослев, совсем охладели к ней. У них появились новые интересы. Например, «Новое литературное объединение», созданное недавно в классе под председательством Гаральда Горна. Члены объединения встречаются за чашкой чая и читают друг другу собственные стихи.
Гаральд Горн не на шутку увлекся литературой. Он упивается книгами, ничего общего не имеющими со школьной программой. А это неизбежно отразится на том, какое место Гаральд займет в конце года. Недопустимо заниматься чем бы то ни было, кроме школы.
Знакомство с литературой осуществляется на уроках датского языка под руководством господина Ольсена. Полгода ушло на разбор «Сберегательной кассы» Хенриха Херца29.
Ассоциация преподавателей датского языка подготовила специальное издание пьесы. Нет такой строки, которую бы многократно не декламировали вслух. Истолковано каждое выражение. Разъяснено каждое слово. Ассоциация преподавателей датского языка снабдила пьесу пространными комментариями и примечаниями: каждая запятая художественного произведения должна быть воспринята в верном аспекте.
Та же Ассоциация преподавателей датского языка издала «Любовь без чулок» Весселя30. Пьесу Весселя толкуют и комментируют с такой доскональностью, что каждое слово вызывает зевоту. Всю свою жизнь гимназисты будут убеждены, что Вессель — скучнейший писатель.
— В чем комизм этой фразы? — вопрошает господин Ольсен.
— Ничего комичного в ней нет.
— Нет, есть, — настаивает учитель. — Она поразительно остроумна. Извольте пояснить, в чем заключается это остроумие? На чем основан комический эффект?
Все это берется объяснить Аксель Нильсен. Ему ничего не стоит выложить все, что напечатано на последних страницах издания Ассоциации преподавателей датского языка. Ему известны законы и условия достижения комического эффекта. Он знает, что Вессель пародирует драму Вольтера «Заира», а пародийность пьесы одна из предпосылок комичности сюжета. Единственное, что не удается Акселю, — самому ощутить этот комизм. Но и остальные ученики также не чувствуют его.
Затем класс приступает к изучению оды Эвальда31 «К любезному Мольтке».
Из уст пламенеющих песня струится
Соком бурлящим и сладким, как мед.
— В чем прелесть этих строк? — снова допытывается господин Ольсен.
Но ученики не видят в них особенной прелести.
— Что вы, эти строки бесподобны, — упорствует господин Ольсен. — Какими же средствами достигается это необычайное благозвучие? Прежде всего звуковой гармонией. Искусным подбором гласных. Зрительной рифмой. Наконец, аллитерацией.
Лишь мне, певцу богов кимврийских,
О неземная благодать!
Мне суждено во славу Мольтке
Добра и счастья бардом стать32.
Многое из сказанного нуждается в пояснении. Каждый слог дивного поэтического творения будет изучен и истолкован. Каждое слово — всесторонне рассмотрено и объяснено.
Надо ли удивляться, что многие из учеников сами принялись сочинять стихи? Гаральд Горн написал большую романтическую драму — монументальное произведение с ариями и хорами. Герои драмы — монахиня Розавра, вольные стрелки, бойцы городского ополчения и милосердные братья. Это будет величайшая стихотворная драма всех времен. А пока она уже заполнила несколько ученических тетрадей.
Амстед тоже сложил стихи. О прекрасной девушке, что сидит в киоске на площади Сельвторвен. Он показывает стихи Могенсену.
— Да это же тарабарщина какая-то, — говорит тот, — и с рифмой у тебя не ладится.
Могенсен не намерен писать стихов. Как, впрочем, и влюбляться. Он женоненавистник.
Эрик Рольд тоже когда-то был женоненавистником. Но все это прошло, как только он встретил Эльзу.
Эльза... Другого такого имени не сыщешь. Невозможно произнести его спокойно. Оно единственное и неповторимое. Хочешь назвать его, а голос твой дрожит и становится совсем неузнаваемым. Силишься произнести это имя с небрежным равнодушием, точно оно самое обыкновенное, но и это не удается.
«Эльза» — это имя словно создано для нее. Только так и можно было ее назвать. А если где-то и живут другие женщины, которых тоже зовут «Эльза», то они, конечно, не имеют на это никакого права и лишь оскверняют священное имя. Эрик выгравировал на парте гигантское «Э» и неустанно поправляет и украшает букву. На всех учебниках красуется ее имя: «Эльза, Эльза, Эльза...» Сидя за уроками, он думает только о ней.
Он встретился с ней минувшим летом на острове Фюн. Эльза приехала на остров с отцом и матерью. Однажды вся семья нанесла визит дядюшке Эрика. Вдвоем они пошли в сад, весело болтали и играли в крокет. Эрик испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, дотрагиваясь до крокетного шара, к которому прикасался ее молоток. Он рассказывал ей всякие забавные истории из школьной жизни, и она так мило смеялась... До чего приятен ее смех! Нет на свете ничего более прекрасного!
Она несколько моложе его. Но он все еще школьник, она же взрослый, свободный и самостоятельный человек. У Эльзы, как и у всех, есть нос и рот, волосы и глаза, руки и ноги. Но она не похожа на других людей. Она единственная и несравненная. Эрик бережно хранит крошечный осколок крокетного шара, по которому она как-то ударила. Ничем не приметный кусочек дерева стал для него священной и неприкосновенной реликвией, дороже всего на свете.
— Не правда ли, Эльза хорошенькая девушка? — как- то спросил его дядя.
— О да, она очень хороша, — согласился Эрик. Возможно, он даже сказал это небрежно и равнодушно. Однако он сердит на дядю за то, что тот посмел говорить об Эльзе в таком легкомысленном тоне.
