Инспектор торопится вывести четвертные отметки. А ученикам четвертого класса средней школы, как и учащимся третьего класса гимназии, предстоит выдержать специальные испытания за четверть. Это своего рода экзамен, и он имеет важное значение при определении годовых оценок.
Учащиеся старших классов, например второго гимназического, после занятий репетируют рождественские пьески. И плакат, висящий в коридоре, извещает, что с позволения ректора 26 и 27 декабря в школе будет показана пьеса Хострупа24 «Проделки студентов». Ставит пьесу старый Магнуссен. Он погружается в эту работу с ребяческим азартом и даже сам сочиняет шутливый пролог. Старый Магнуссен — мастер на такие дела, и он искренне любит детей. Однако это не мешает им издеваться над стариком на уроках закона божьего. Он сильно сдал за последнее время. Но с ролью устроителя праздника еще справляется отлично. Магнуссен сочиняет стихи по всякому поводу, будь то рождественский спектакль или прогулка в лес. Он всегда полон идей и неожиданных замыслов. Магнуссен и сам из той породы вечных студентов, которых вывел в своей пьесе Хоструп. Студенческий союз давно заменил ему родной дом. Там он развлекается со своими бывшими однокашниками, там он сочиняет стихи в честь разных торжественных событий.
По давней традиции на последнем уроке в канун рождества занятия отменяются. В этот день учителя обычно настроены снисходительно. Одни читают вслух какой-нибудь рассказ, другие развлекают учеников иными способами. «Если вы не будете сидеть тихо, я, ей-богу, перестану читать!» — удрученно говорит Водяной. Даже и тут, на последнем уроке перед рождеством, ему не дают покоя.
Бломме и Стеффенсен не занимают учеников чтением. Они приносят в класс пожелтевшие от времени картинки, на которых изображены произведения древнего искусства и архитектуры. Учителя рассказывают мальчикам об Акрополе, Римском форуме и о своих собственных путешествиях в дальние страны. Даже сам лектор Дюэмосе, по прозвищу Макакус, в отличном настроении. Он остроумно показывает на доске, как выглядели бы цифры, если бы неожиданно вместо существующей десятичной системы вошла в обиход двуединичная система. Тогда получились бы фантастические числа. И это чрезвычайно затруднило бы сложение и вычитание. Но особенно усложнилось бы извлечение квадратного корня. Макакус с удовольствием демонстрирует все это на доске, заполняя ее двойками и единицами. Он увлекается, загорается энтузиазмом. Мальчики ровным счетом ничего не понимают. Но они послушно разглядывают бесчисленные двойки, которыми испещрена доска, радуясь, что Макакус сегодня не опасен.
А у учителя гимнастики Эйбю припасена своя рождественская шутка. На полу в гимнастическом зале он рисует мелом широкий круг. Ученики становятся в середину, и учитель велит им выталкивать друг друга за черту. Тот, кому удается остаться внутри круга, провозглашается победителем. Начинается дикая свалка. Господин Эйбю оглушительно гогочет и подбадривает борющихся.
— Валяй, толкай, черт побери!
И мальчики дерутся, толкают друг друга, пыхтят и шумят. Кто-то разбил Харрикейну нос, его заплаканное лицо перепачкано кровью.
— Болван несчастный! — вопит господин Эйбю. — Маленькой потасовки и то боишься!
А на землю между тем спускается рождественская благодать...
Наиболее благоразумные не сопротивляются, когда их выталкивают из круга, и рано выходят из игры. Но в центре всегда остается несколько упрямцев. Сцепившись, они падают на пол, яростно борются и сопят. Для господина Эйбю это нечто вроде боя гладиаторов в миниатюре. Такие игры способствуют воспитанию характера. Они отвечают задачам школы и жизненным принципам общества.
Наконец учеников собирают в актовый зал — петь рождественские псалмы. Матеус, как всегда, сияет улыбкой и источает благоухание.
На кафедру с усилием взбирается ректор. Он говорит, что рождество — это семейный праздник. Мир на земле и в человецех благоволение.
— И когда вы будете выходить из зала, — добавляет он, — смотрите, чтобы не было шума и драк. Ни давки, ни толкотни я не потерплю! Зачинщики беспорядков будут строго наказаны! Желаю вам счастливого рождества!
Ученики уходят домой. Их ждут рождественские праздники и каникулы. И если бы не табель, который придется показать дома, и впрямь можно было бы радоваться и ликовать. Но одна плохая оценка испортит рождественский праздник целой семьи.
Сидя в лавчонке на улице Ландемеркет, мальчики сравнивают отметки. Хозяйка утешает неудачников:
— Ну вот еще, нашли из-за чего огорчаться. Не все ли равно, что какой-нибудь учителишка запишет в ваш табель? Это же ничего не значит. Хотите, я подпишу его?
Однако это совершенно исключено. Хозяюшка тут ничем не может помочь. Но, разумеется, намерения у нее добрые.
Глава 29
В дни рождественских каникул четверка мстителей «Черной руки» собирается несколько раз. Тайное место встречи, как всегда, — под мостиком в Восточном парке.
Днем здесь не так неуютно, как ночью, но зато гораздо опасней: повсюду шныряют сторожа. Мальчики прозвали их «легавыми». Подчас случается, что «легавые» разгуливают по мосту, даже не подозревая, что под ним притаилась четверка мстителей. Тогда мальчики торжествуют.
«Черная рука» пока еще не совершила ни одного сенсационного кровопролития. Четверо заклятых врагов человечества болтают о подарках, полученных к празднику. Они надеются, что на рождество выпадет снег и замерзнет лед, тогда они смогут вдоволь покататься на коньках. Впрочем, теперь редко выпадает настоящий снег. То ли дело, когда были детьми их родители! На рождество всегда валил снег, поезда сплошь и рядом застревали в пути, а конки из-за огромных сугробов не могли проехать по улицам, и не было никакой возможности попасть в школу. А Зунд сковывало льдом, и люди пешком ходили в Швецию. Но в нынешнее скучное время такие удивительные дела уже не приключаются. Должно быть, теперешние дети этого просто не заслужили. Как известно, их родители в детстве были совсем другими.
Могенсен получил одни «полезные» подарки — то, что все равно пришлось бы купить: носки, кальсоны и теплое нижнее белье. А если человек не радуется и не чувствует благодарности, когда ему дарят замечательное шерстяное белье, значит у него черствое сердце и он не заслужил рождественских милостей. «Верно, и впрямь у меня недоброе сердце», — думает Могенсен.
Он единственный из мальчиков, у кого нет коньков. Поэтому ему приходится говорить, что катание на коньках — презренное и смехотворное занятие, недостойное цивилизованного человека. Так Могенсен поступает всякий раз, когда вынужден от чего-нибудь отказываться. Взять, к примеру, рождественский спектакль, который устраивают в школе: и тут Могенсен говорит, что подобные детские забавы его не интересуют. Чего ради околачиваться в школе, когда нет уроков!
Всего обиднее ему, что он не может купить себе глиняную трубку, какую недавно завели Рольд и Гернильд. Трубка стоит пять эре, и на головке ее выгравировано изображение парусного корабля. Рольд прихватил с собой немного отцовского табака. Атаман и казначей сидят под мостом и дымят трубкой, а Могенсен с завистью смотрит на них.
— Дай мне попробовать, — просит он у Рольда.
И атаман разрешает ему немного пососать диковинную штуку.
— Что ж, ничего приятного в этом нет, — говорит Могенсен, со вздохом возвращая трубку.
Амстед — тот никогда не курит. Он дал слово отцу воздерживаться от курения до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет, и за это отец обещал подарить ему сто крон. А раз дал слово, надо его держать. Да и к тому же после курения, наверное, табаком разит.
— Нет, — возражает Рольд. — Нисколько не разит. Надо только после этого пососать нашатырные таблетки. Знаешь, эти нашатырные таблетки — отличная штука!
Копию секретного документа прячут в сигарный ящик. Туда же засовывают несколько монет достоинством в один эре, разноцветные шарики и другие сокровища, среди которых бутылочка с подкрашенной водой. На бутылочке — этикетка с изображением черепа и скрещенных костей и надписью: «Яд». Ящик запечатывают сургучными печатями, а на крышке рисуют черную руку.
