Мои планы на жизнь были связаны только с творчеством. По самоучителю игры на гитаре я смогла освоить композиции песен в стиле шансон. Мне казалось, я обладала слухом и неплохо пела, но вступительные экзамены в театральный институт с треском провалила.
Мама требовала одуматься и получить нормальную серьезную профессию. Папа предложил поработать год, чтобы с новыми силами идти к своей мечте. Я решила послушать совета отца и у мамы попросилась на работу. Спорить она со мной не стала, помогла получить должность нянечки в детском саду, которым руководила, но предупредила, чтобы я не жаловалась, поскольку впереди меня ждала грязная и низкооплачиваемая работа.
В начале августа того года мама представила меня своему коллективу. Он состоял из женщин разного возраста, телосложения и мироощущения. Единственным мужчиной нашего бабьего царства был сторож Семеныч. Его доброе сердце, безотказность и ответственность закрывали глаза мамы на единственный недостаток – любовь к спиртным напиткам. Появляясь на работе с крепкого бодуна, Семеныч прятал глаза, долго извинялся, несколько часов отсыпался в кладовке и к обеду превращался в исполнительного разнорабочего, способного двигать пианино в музыкальном зале или чинить мебель, которую без конца ломали дети.
Самой колоритной женщиной нашего коллектива была повариха Петровна. Крупная, розовощекая, она всё время заразительно хохотала и на голове носила невероятной красоты колпаки. Петровна вкусно готовила для детей, и про себя не забывала. Иногда я видела в руках поварихи сумки с продуктами, но никогда не говорила об этом маме, хотя, мне кажется, директор сама всё понимала, зная о небольшой заработной плате Петровны и четырех сыновьях на её иждивении.
Меня поставили трудиться на старшую группу, в которой дети без труда справлялись с поеданием пищи и другими бытовыми вопросами. Воспитателями на моей группе были две абсолютно разные женщины. Элеонора Петровна (между собой мы называли её Элей) пришла на работу год назад после окончания педагогического училища, носила очки, зачесывала волосы в тугой пучок, никогда не материлась, придерживалась правильного питания, в тихий час всё время читала какие-то книги. Лариса Эдуардовна (для своих она разрешала называть себя Лорик) работала в этом детском саду больше двадцати лет, обладала веселым характером, вместе с детьми кушала всё, что готовила Петровна, в сон-час с удовольствием засыпала, книг не любила, обожала русские сериалы. Обе были незамужними, но по-разному относились к своему одиночеству. Эля утверждала, что свяжет свою судьбу лишь с принцем на белом коне, Лорик, обожженная несколькими браками, была готова к новому роману, но только сетовала на отсутствие достойных кавалеров.
Я пришла на замену старенькой больной женщины, которая несколько лет подряд с трудом выполняла свои обязанности и наконец-то ушла на заслуженный отдых. Новая нянечка, т. е. я, сразу понравилась воспитателям и детям. Ребятишки с первого дня моей работы без передышки рассказывали истории из своей маленькой жизни, сказки, прочитанные родителями, стихи, выученные к праздникам. Я думала, что никогда не запомню фамилии семнадцати ребятишек в возрасте от четырех до пяти лет, но через пару месяцев без труда называла всех по именам. До работы в детском саду, мне казалось, все дети были одинаковыми, но вскоре поняла, как сильно ошибалась. Наблюдая за играми, слушая их рассуждения и общение между собой, я удивлялась, насколько разными были эти маленькие человечки.
Однажды Эля обратила внимание на мой неподдельный интерес к детям и спросила, чем они меня забавляют. Я немного помялась и ответила, что поражена тому, как некоторые девочки увлечены машинками и автоматами, а мальчики занимаются девчачьими занятиями. Меня изумляла девчушка по имени Карина, которая заставляла называть её королевой и всегда садилась в центре обеденного стола. Я поражалась Артемке, который наизусть шпарил названия танков, Маришке, всегда рисующей какие-то каракули, очень похожие на японские иероглифы, Сонечке, старающейся сделать уколы куклам, но при этом рыдавшей при виде медицинской сестры в белом халате. Каждый из них был уникален и по-своему талантлив. Эля посмотрел на меня и произнесла: «Это дети индиго». Прежде я никогда не слышала таких слов, но переспрашивать их значение постеснялась. Когда на смену пришла Лорик, с которой мне всегда было проще общаться, я задала вопрос о детях индиго, о которых говорила Эля.
Хохотушка вдруг рассмеялась в голос, а когда успокоилась, сказала: «Господи, Элька и за тебя теперь взялась». Лариса Эдуардовна поправила прическу и продолжила: «Наша Эля, вместо Камасутры, читает всякую белиберду, верит в ерунду и пытается всех заманить в свою секту». Я попросила подробнее рассказать о теории, в которую верила Эля.
Лора сказала, что этот псевдонаучный термин Эля взяла из какой-то книги, в которой говориться о детях, обладающих аурой цвета индиго (темно-синий, переходящий в фиолетовый оттенок), высоким уровнем интеллекта, телепатическими способностями и многим другим. Она продолжила, что, несмотря на широкую известность этого термина, до сих пор не существует ни одного научного доказательства существования этого феномена. По мнению Лоры, особенности поведения детей давно описаны психиатрами и психотерапевтами, объясняется синдром дефицита внимания и гиперактивности. Опытный воспитатель утверждала, что давно работает с детьми и только генетика, воспитание, образование и возможности их родителей действительно влияют на будущее своих чад. Потом она прошлась по родителям детей, которые меня особенно удивляли, и объяснила, что мама нашей «королевы» сама ходит по улице, не замечая окружающих, неся себя, словно сосуд со священной водой. Родители Артемки находятся в стадии развода, поэтому воскресный папа пытается сохранить в отпрыске мужское начало, заставляя учить наименование военной техники наизусть. Мама Маришки испытывает острую нужду в деньгах, карандаши, бумагу и краски девочка видит только в детском саду, поэтому не умеет рисовать. Соня год назад упала с велосипеда и долго лечила сломанную ногу в стационаре, отчего до сих пор испытывала страх и ужас перед белыми халатами. Потом Лорик помолчала и подытожила: «Дети – это губка, которая впитывает всё, а затем они формируют похожие ситуации в играх с учетом полученного опыта».
Это простое объяснение было логичным, но если мы копии своих родителей, то почему мои пристрастия не совпадали с теми, что были дороги моим папе и маме? После окончания рабочего дня я пришла домой и весь вечер внимательно наблюдала за мамой, у которой даже цвет глаз и волос кардинально отличался от моих. Она не любила музыку, всегда была чем-то озадачена, в жизни планировала каждое событие, была крайне щепетильна по отношению к деньгам. Когда с работы вернулся отец, он стал следующим объектом моего пристального внимания. Папа окончил мореходное училище, но работать по профессии не смог, поскольку не приучил свой организм к морской стихии и очень укачивался в рейсах. Он обладал живым умом, легко сходился с людьми, везде имел связи и каким-то волшебным способом смог получить неплохую должность в морском порту. Папа был транжира отчего в нашем доме нередко случались ссоры. Он имел слабость к роскошным дорогим ножам, которые прятал от мамы во избежание размолвок, и мечтал купить настоящий самурайский меч. К холодному оружию я была равнодушна, обожала морские прогулки и никогда не укачивалась. Перед сном я еще раз внимательно посмотрела на свою родинку и решила разузнать у Эли про новые теории, о которых раньше никогда не слышала.
Молодая воспитательница с удовольствием стала рассказывать про всё, что недавно прочла в нескольких книгах. Помимо детей индиго, она поведала теорию происхождения родинок на теле. По мнению какого-то исследователя, родимые пятна свидетельствуют о перевоплощении души человека. В этой теории говорится, будто «отметины» свидетельство тому, что человек уже жил на Земле и переродился. По другой теории родинки и родимые пятна напрямую связаны с насильственной смертью их носителя в прошлых жизнях.
