- О чем там?

- Она сама написала сценарий. Про свою судьбу.

- Ничего себе! Конечно, я хочу пойти!

- Замечательно, - Ян улыбается моему детскому восторгу. - Будь готова в шесть.

Я не была в настоящем театре несколько лет. Коборский, конечно, неплох, но со столичным не сравнить. Как выражается Ольга - это все равно, что поставить рядом трехъярусный торт и шарлотку. И то, и другое вкусно, но эффект разный. Театр был для меня символом утраченной жизни, сверкающей огнями беззаботной юности. Я вдруг поняла, как соскучилась по нему. Даже рядом с Яном я получу массу удовольствия.

К счастью, у меня еще было время, чтобы выбрать себе платье. Я бросилась в лавку знакомой по прежним временам портнихи и купила самый дорогой наряд: из синего, как ночь, шёлка с корсажем, расшитым прозрачным бисером. Похоже на звёздное небо, но в то же время достаточно скромно... издалека. Ян оплатит. А если нет - у меня есть банковский счёт. Его быстро подогнали под мою фигуру магией. Тут же нашлись и перчатки, и чулки, и туфли. Жаль, что драгоценности мои остались в отцовском доме, да и отвыкла я от колье и браслетов, в деревне-то.

К шести я была готова. Волновалась, стараясь не думать о том, сколько денег я сегодня истратила на платье и приглашенного цирюльника, который сотворил из моих волос нечто восхитительно-элегантное.

Когда Ян меня увидел, на его лице отразилась досада, которую он быстро скрыл за светской улыбкой. Сам он был, как всегда, красавец: высокий, стройный, в чёрном фраке и белоснежной рубашке.

- Слишком красива, - бросил он мне. - Рядом с тобой я буду чувствовать себя деревенщиной. Впрочем, ничего нового.

Я замерла, хлопая глазами: это он-то деревенщина?

- Ты самый красивый из всех мужчин, которых я знаю, - твердо заявила я. — Мы с тобой будем прекрасной парой.

- Замолчи, сделай милость, - буркнул супруг, отводя глаза. — А не то мы никуда не пойдем.

- Почему?

- Потому что после таких слов я ощущаю настоятельную потребность затащить тебя в спальню и не выпускать оттуда до рассвета.

Я вспыхнула, испуганно на него поглядела, а он вдруг приблизился и, ухватив меня за подбородок, жадно поцеловал. Кажется, он не шутил! А что я такого сказала?

- Нам пора, - выдохнул Ян, отстраняясь.

Мы молчали до самого театра, а там уж стало и вовсе не до разговоров. Ко мне подходили старые знакомые, приветствовали, спрашивали, как у меня дела и почему я пропала из столицы, а я всем отвечала, что детям лучше расти в провинции, там спокойнее. К тому же мой отец — мэр Кобора, ему нужна поддержка семьи. При этом я крепко держалась за локоть Яна, ощущая его эмоции. Он был растерян и немного смущен вниманием, оказываемым его супруге. Мне хотелось его поддержать.

- Совсем отвыкла от светской жизни, - шепнула я ему. — Да и не любила никогда.

Он благодарно сжал мою ладонь и повел меня в ложу.

Спектакль был великолепен. Я вообще-то не очень понимаю танцевальные представления, но здесь всё было настолько эмоционально, настолько ярко, что я вскрикивала вместе со зрителями, когда рушился дворец, и плакала, когда пожилой льер опускался на колени перед женщиной в инвалидном кресле. А когда эта женщина встала, опираясь на руку своего любимого, и сделала несколько шагов к краю сцены, я вместе со всеми вскочила и аплодировала стоя. Ах, какая любовь! Чувства, пронесенные сквозь боль, невзгоды, разлуку — что может быть величественнее?

Я ведь тоже так могу? Я ведь всё равно люблю Яна, несмотря на всё, что между нами было! Я не представляю на его месте никого другого!

Льера Субарова не позволила нам уйти незамеченными. Она пригласила нас с Яном в свою гримерку. Мы с Еленой знакомы давно, даже дружим, несмотря на значительную разницу в возрасте. Она — мудрая женщина, хотя и не такая идеалистка, как моя мачеха.

- Не передать, как я рада видеть вас вместе! — щебечет льера Елена. — Вы такая красивая пара! Я всегда знала, что вы созданы друг для друга.

Ян усмехается и притягивает меня к себе. Мы с удовольствием рассказываем про успехи Дана, а потом я припоминаю, что сын наговорил нам в парке. Льера Субарова краснеет и признается:

- У меня никогда не было детей, вот я и перенесла свое обожание на внуков. Каюсь, я готова баловать вашего Даниэля и Егорку с Алексом бесконечно. К тому же Дан — просто прелестный малыш, его невозможно не любить! Если позволите, я дам вам маленький совет: мальчик мечтает о пони, но мы с ним договорились, что лошадь, пусть и маленькая — это не игрушка. Вот когда он повзрослеет, тогда и обсудим этот вопрос. Так что напомните ему об этом, уверена, что он сразу станет вести себя, как взрослый!

Мы еще некоторое время болтаем о детях, о цветах, о столице… Об успехе ее спектакля.

- Самое главное — что в моей жизни снова появился Егор, - сообщает она мне. — Все, что я пережила, меркнет рядом с тем счастьем, которое дает семья и любовь. Я не жалею ни о минуте своих страданий. Возможно, не будь этого взрыва, мы бы расстались. Я была слишком горда, слишком ветрена, слишком любила восхищение публики. А он и вовсе не умел любить никого, кроме себя. Жаль, конечно, что мы упустили столько лет, но зато теперь моя жизнь прекрасна.

Ян тяжко вздыхает, а я улыбаюсь. Он тоже когда-то любил только себя. А потом в его жизни появился Даниэль. Я, наверное, тоже не жалею: сын — самый дорогой мой человек. Если бы не мои глупые проступки — у меня никогда бы его не было, а значит — всё было не зря, даже ошибки, даже преступления.

Я, конечно, знала, что у льеры Субаровой своеобразная магия. Она вытаскивает наружу самые сокровенные мечты и желания. Учитывая, что теперь в моей голове был только Ян, я всё понимала. Люблю. Ненависть лишь помогала не умереть от тоски, а сейчас, когда он вдруг прекратил вести себя как скотина, слетела как шелуха.

По его эмоциям я ощущала, что его тоже накрыло. Он был в смятении и растерянности. Я же проплакала всю дорогу до дома: жалела льеру Гдлевскую, себя жалела. Она смогла, выстояла, не сломалась. А ведь у нее был поврежден позвоночник. Она никогда не позволяла себе раскиснуть… как я.

Было уже темно, в доме не горел свет. Нянька давно уложила спать Даниэля. Я поднялась, взглянула на него, потом сняла платье, накинула пеньюар и спустилась вниз, в гостиную. Ян сидел на полу, прислонившись спиной к стене и уставившись во тьму. Я опустилась на пол рядом с ним. Он немного помолчал, а потом сказал:

- Софи... ты только не смейся... но я чувствую себя в высшем обществе полным ослом. Мне сложно. Вы, льеры, с младенчества учитесь, как нужно ходить, как разговаривать, какие темы можно обсуждать, какие нет. Когда ты начала учиться танцевать?

- Года в четыре, наверное, - улыбнулась я.

- А я только в университете. Когда мой проект по социализации магически одарённых детей попал на стол к Лисовскому, а через него - к королю. Мне прислали приглашение на бал, а я из названий танцев знаю только менуэт, да и то... из пошлой шутки. Я тогда уговорил однокурсников меня хоть чему-нибудь научить. Знаешь, сколько смеху было, когда мы в пустых коридорах вальсивовали с воображаемой партнершей? Так же и всё остальное. Я на ужине в отделе Инквизиции ничего не ел, потому что столько приборов сразу ни разу не видел.

- Но теперь ты все умеешь. И танцуешь прекрасно.

- Научился. Понимаешь, был в моей жизни период, когда я считал, что должен быть лучшим во всем, что делаю. К счастью, недолгий. Потому что понял, что идеальным во всех сферах быть невозможно. Потом я ударился в другую крайность. Посчитал, что раз я такой умный и успешный, люди должны принимать меня таким, какой я есть. Мог нахамить, обругать человека... дерзко ответить женщине или старику. Твой отец, который был моим куратором, очень ругался на меня. Но тогда как раз удалось поймать след Братства Справедливости. Кристиан Розов спьяну пригрозил кому-то из своих товарищей по карточному столу.