- Всё верно, - кивнул Ян. - Но когда это счастье начинает хамить родителям, его лишают сладкого.

- Не имеете права, - ухмыльнулся Дан. - Детям нужно давать всё, что они попросят.

Я откровенно растерялась от такой наглости. При мне сын не смел так себя вести. Видимо, испытывает на прочность отца. Ян тоже выглядел ошарашенным.

- Давай поговорим об этом дома, - выдавил он из себя. - Этот разговор не для улицы.

Дан торжествующе оскалился: он победил. Были бы мы с ним вдвоём - я бы просто выписала юному наглецу подзатыльник, но Ян мне однажды пообещал, что если я ударю сына - он ударит в ответ меня. Я запомнила. Как я ни пыталась в тот раз объяснить, что шлепок по заднице - это не избиение ребенка, муж так и не согласился со мной. "Побои унижают - заявил мне он. - Я не позволю унижать своего ребёнка".

Что ж, теперь у Яна есть все шансы заняться воспитанием сына самому! У него есть целых три месяца этого безграничного счастья!

Пара недель после аудиенции промелькнули незаметно. Мы выполняли все предписания короля, даже спали в одной постели — только недолго. Ян приходил под утро. Когда я просыпалась, он еще крепко спал. Пожалуй, в этом нет ничего сложного. И чего я боялась?

В один прекрасный день я не обнаружила его в постели и страшно удивилась.

- Его величество отправил меня в отпуск, - сообщил мне Ян, когда я, зевая, спустилась к завтраку. И, поскольку я молчала, ошарашенная самим сочетанием слов «Ян и отпуск», продолжил: Займусь воспитанием Дана.

- А! Ну ладно.

- Кстати, спасибо за приказ короля, - он улыбнулся весьма двусмысленно. — Теперь я буду больше времени проводить дома, а к ночи не буду валиться с ног от усталости. А ведь ты будешь ждать меня в постели, кисонька. Каждую ночь.Три месяца.

- Что такое три месяца, когда впереди целая свободная жизнь, - философски ответила я ему, усаживаясь за стол. — Дан еще спит?

- Дан уже давно занимается с учителем. Я взял на себя смелость пригласить лирра Городецкого, чтобы он проверил его знания. Удивительно, Софи…

- Что именно удивительно? — замерла я.

- Дан знает буквы и немного умеет считать. Для его возраста это очень хорошо. Ты с ним занималась?

- Да, - с облегчением выдохнула я.

- Спасибо.

Я кивнула, наливая себе чаю. Подумала, налила и ему. Если нам придется существовать в одном доме на протяжении длительного времени, худой мир явно лучше доброй ссоры.

Ян пристально наблюдал за тем, как я пью чай, а потом быстрым хищным движением схватил мою руку и перевернул запястьем вверх. Ну да, у меня противозачаточный знак. Магический. На всякий случай — Ольга заставила поставить. Мы обе с ней понимали, что, вздумай Ян ко мне приставать, я не устою. А дети мне сейчас совсем не нужны. Большой палец моего супруга нежно скользнул по черному знаку.

- Подготовилась? — прищурился он.

- Да. Надеюсь, ты тоже подготовился.

- И что я должен был сделать? — в его голосе слышится металл, он явно недоволен тем, что ему выставляют какие-то условия.

- Предупредить своих любовниц, что отныне ты проводишь ночи в моей постели, - жестко ответила я. — Позорить себя не позволю, хоть ты тресни.

Он выпустил мою руку, откинулся на стуле и заявил беспечно:

- У меня нет любовниц.

- Вот и отлично.

- Нет, ты не поняла. У меня вообще нет любовниц. С того дня, как мы поженились, у меня не было других женщин.

Я захлопала глазами, не в силах уложить внутри себя это откровение. То есть как это? Почему? Он ведь жил в столице, один... я никогда не требовала верности, ведь верен может быть только тот, кто любит.

- Я ещё в детстве дал себе клятву, что если у меня будет семья - я никогда не изменю жене. Понимаю, что ребёнком я был намного наивнее, чем сейчас. Но клятва есть клятва, я не могу её нарушить, это ведь - обмануть самого себя.

- Сложно было, Янушка? - не удержалась от насмешки я.

- Сложно, - качнул головой он. - Я мужчина, у меня есть потребности... Но если уж совсем было невмоготу, я ехал в Кобор.

- Ах ты гад, - возмутилась я. - Я-то думала, ты к сыну... думала, ты его любишь! Скучаешь!

- Я скучал. Но не только по нему. По твоим губам, по твоим рукам, по исцарапанной спине я скучал не меньше.

Я чувствовала, как мои щеки заливает краска, прятала глаза, нервно сжимала пальцы. Его признания выбивали из колеи. Лет шесть назад я бы уже бросилась ему на шею и простила бы за все только за одно то, что он скучал по мне, но теперь в груди было холодно и горячо одновременно.

- Что же ты не сказал раньше? - с горечью спросила я. - Я столько лет ждала...

- А теперь поздно? - проницательно спросил Ян.

- А теперь поздно.

- Ты настолько хочешь развода?

- Я хочу свободы, - ответила я. - Возможности жить так, как мне нравится.

- Разве я тебе мешаю? Меня и рядом-то нет...

- А помнишь, я хотела Ольге с кондитерской лавкой помогать? Даже выучилась печь блинчики и могла стоять за прилавком. Что ты на это сказал?

- Что моя жена не будет прислугой. Не пристало льере Рудой такими делами заниматься.

- Вот именно. А Ольге отец позволяет.

- Ольга - хозяйка лавки. Ей не зазорно.

- А я практически дочь хозяйки!

- Ты дочь короля! - напомнил холодно Ян, снова начиная злиться. - Кроме того, жена Первого советника. Хорошо бы я выглядел, когда б у меня стали спрашивать, почему моя жена стоит за прилавком!

- Твоя бывшая жена сможет себе это позволить, - надулась я.

- Тебе в самом деле этого хочется? Обслуживать горожан?

- Может, и так. А помнишь, меня звали выступать на сцене? Предлагали роль богини охоты? Маленькую, эпизодическую роль... Как ты тогда орал, когда отец проболтался!

- Он не проболтался, а попросил тебя отговорить. Все актрисы - доступные женщины!

- По своему опыту говоришь?

- Именно!

Мы замолчали, оставшись каждый при своём, хотя я могла ещё многое ему припомнить. Даже на расстоянии он ухитрялся управлять моей жизнью.

- Ты всегда меня считал хуже, чем я есть, - с горечью пробормотала я, глотая слезы. - Тогда с приютом... выгнал меня. Я в самом деле хотела помочь.

- И помогла, - неожиданно мягко ответил Ян. - Помнишь, с младенцами... ты спросила, почему они спят? Я вспомнил свое детство. Перед приходом начальства всем младенцам добавляли опиум в молоко, чтобы они тихо спали и не орали. Многие так и не просыпались. В тот раз сделали так же. Я потом заменил всех нянек и управляющего другого поставил.

- А мне почему не сказал?

- Боялся, что ты будешь упрекать меня в глупости. Гордость эта дурацкая - какая-то девчонка проницательнее меня оказалась. Прости.

Его "прости" неожиданно успокоило меня. Неужели все, что нужно для мира - вовремя попросить прощения?

- Если хочешь, можешь сходить в приют, - предложил Ян как-то робко.

- Может быть, позже, - растеряно ответила я. — Теперь, когда у меня свой ребенок, я очень тяжело воспринимаю подобные заведения. Но я бы с удовольствием повидалась с друзьями.

- Из Братства? — проявил проницательность Ян.

- Ну да.

- Евгения Моховая сейчас директрисса школы для девочек, - заулыбался супруг. — А Жанна вышла замуж. Вознесенский со своей Дарьей на севере, его сначала в ссылку отправили, а она за ним поехала. Теперь у них там тоже школа.

Я хотела было рассказать про свою школу в поместье, но мне стало неловко. Было бы о чем рассказывать, подумаешь — двенадцать учеников. Это вам не в ссылку за мужем на север поехать!

- И когда ты хочешь увидеться с друзьями?

- Пока не решила, - честно ответила я. - Мне надо собраться с духом.

- Хорошо. Тогда, возможно, ты сходишь со мной в театр?

- Когда? - растерялась я.

- Сегодня. Льера Субарова прислала мне два билета.

- Елена? А она что тут делает?

- Не поверишь, играет в трагической пьесе "Танцующая на осколках души".