– Твой отец, птичка, совершенно не умеет пить, – обиженно заявил Арман. Да, он внезапно казался почти трезвым. – Ох уж эти ниххонцы!

А Акихиро в ответ разразился целой речью на родном языке, где обвинил своего собутыльника в спаивании представителя дружеской страны и нарушении дипломатической неприкосновенности. Будь Арман ниххонцем – ему следовало немедленно покаяться и сделать сеппуку, чтобы смыть с себя позор. Но Волорье не был ниххонцем, поэтому только тяжко вздохнул, а потом взвалил расплывшегося на диване тестя на плечо и потащил наверх в спальню.

– Я так понимаю, сегодня мы ночуем здесь, – совершенно спокойно сказала мама. – Да, ниххонцы очень быстро пьянеют, Ферны тоже всегда пытаются напоить бедного Хиро, но он обычно ускользает от них. А Волорье… Ну, они всегда славились своей настойчивостью. Так ты говоришь, что он тебя не любит, Ива?

Я кивнула, совершенно не понимая, что мне делать дальше.

– Чтобы Волорье и женился на женщине, которая ему не нужна? – мама покачала головой. – Не бывало этого никогда. Я, пожалуй, пойду помогу раздеть Хиро. Надеюсь, они не покалечили друг друга.

Я поежилась. Оба показались мне невредимы, но мне ли не знать, как отец может драться? Воины клана Кио умели убивать одним прикосновением пальца, не все, конечно, это очень древнее искусство. Отец не умел. А вот обездвижить нажатием на нужные точки у него получалось неплохо. Для этого нужно только приблизиться вплотную к противнику. Ничуть не удивлюсь, если именно для этой цели он висел на моем выносливом муже.

Наверх мне идти очень не хотелось, было страшно. Доела пирожные, налила себе еще чаю, молча глядя на темноту за окнами. Четвертая чашка чая в меня уже не лезла, к тому же было так тихо… Наверное, Арман уже уснул. Он все же был нетрезв. Надеюсь, он не ждет Виро. Потому что если ждет – этого больше не будет.

Тихо, совершенно неслышно – как я всегда передвигалась в волнении (сказывались уроки в клане Кио) – я прошла в свою комнату и остановилась на порогу в смятении. Все мои вещи были разбросаны по полу, сундуки выпотрошены. На постели восседал мрачный Арман с птичьей маской в руках. Про нее я совсем забыла, давно не доставая. Да и рука не поднялась бы ее сжечь, это ведь – память. Глядя в его очень злое лицо, я невольно попятилась… И вот тут-то узнала, что Арман не зря — военный капитан. Он мог быть невероятно быстрым и сильным. Вскочил, подлетел ко мне одним большим прыжком, втолкнул в комнату и захлопнул тяжелую дверь.

– Объяснишься, Ива? – рыкнул он.

Я молча и испуганно покачала головой. Что тут объяснять?

– Чья это маска?

– Ав-велин Ферн, – пискнула я.

На его лице отразилось глубокое изумление, потом ужас.

– Нет, ты не так понял, – быстро исправилась я. – Это фамильная маска Фернов, мама мне ее… дала на время. В ней каждый из Фернов находил свою судьбу… каждая… – мой голос звучал так жалко, что Арман закатил глаза.

– Фу, Иветта, ты еще заплачь тут, – язвительно заявил он. – Разрыдайся с соплями и заламыванием рук, скажи, что ты не хотела меня обманывать, что это случайно вышло.

Его тон стегнул меня словно кнутом, я тут же вздернула подбородок и прищурилась:

– Совершенно случайно. Или вы думаете, что я бросилась за вами в Ранолевс, охваченная угрызениями совести?

Он расхохотался.

– Ну ты и лисица! – выдохнул… с восхищением? – Умеешь держать удар. Истинная воспитанница Акихиро Кио, теперь верю.

– Он… всё рассказал? – неужели отец открыл ему мой секрет? Это… больно.

– Он сказал, что растил тебя с младенчества как свою дочь. В Ниххоне, разумеется. И вот тут то у меня пасьянс сошелся. Я же не совсем идиот, Ива, хотя ты вправе считать иначе. Запах, телосложение, голос… я, впрочем, думал, что мне это кажется, что Виро и в самом деле ёкай. А они могут принимать любые обличья. Но все куда проще, верно?

– Вы не злитесь? – в моем голосе снова слышится страх, и как я себя за него ненавижу!

– Злюсь? – удивляется Арман. – Да я в ярости! Я хочу вас задушить!

Он снова перешел на “вы”, и я вдруг понимаю, что гроза прошла стороной. Ничего он мне не сделает. Да и не такой человек Арман, чтобы как-то обидеть женщину. Все наши перепалки всегда доставляли удовольствие обоим, а если его и заносило – то в том была и моя вина тоже. Поэтому я совершенно успокоилась, подошла к нему вплотную и нахально запустила пальцы в светлые волосы – как могла позволить себе только Виро. Он поднял лицо. Я впервые видела вот такой странный его взгляд при свете: один зрачок у него расширился, и глаз потемнел, а второй, неживой, оставался мутным.

– Только задушить? – мурлыкнула я по-ниххонски.

– Теперь – непременно, – рыкнул он, обхватывая меня за талию и толкая на кровать. – Теперь я тебя просто убью, Ива!

Платье затрещало в его руках – мое безумно дорогое и такое красивое платье: из нежно-голубой саржи с белым кружевным чехлом. Я вскрикнула возмущенно, но он зажал мне рот ладонью левой руки, а правой дорывал мой наряд окончательно. Ну и пусть, купит еще! Приподняла бедра, позволяя ему стащить лохмотья шелка, потом стянуть белье. Кажется, сейчас у меня будет брачная ночь!

Пришпиленная его тяжелым телом к постели, словно бабочка к листу бумаги, я вся трепетала, пока он жадно ощупывал губами мою шею и плечи.

– Ты так хотела этого, верно, лисица?

– С того танца, Ю-Вей.

Зря я вот так осмелела – он мгновенно напрягся, сильная рука взметнулась, ухватив меня прямо под подбородком. Сжал слегка пальцы, заглядывая в лицо. Я улыбалась дрожащими губами, вдруг учуяв, как сильно от него пахнет спиртным духом. Он явно нетрезв. Что сейчас со мной сделает?

Оттолкнул, поднялся, пошатываясь.

– Простите, Иветта, поговорим завтра.

– Нет, сегодня! – тут же взвилась на постели я. – Не вздумайте сбежать с поля боя, бравый адмирал! Это слишком похоже на капитуляцию!

– Женщина – это единственный трофей, который способен убивать охотника…

– Ясно. Вы все же меня наказываете вот так.

– Как?

– Отлично это у вас получается! – я почти кричала, вспомнив вдруг, как он оставил меня в тот самый первый раз. Ничего не поменялось. – Сначала даете авансы, а потом сбегаете, как последний трус! Даже от законной супруги! А как мне по-вашему еще было заполучить от вас ребенка, вот скажите?

Он замер, окаменел, оглядываясь.

– Только ради ребенка? – тихо спросил он. – Все это было ради ребенка?

– Убирайтесь к черту! – я с силой швырнула в него подушкой. – Видеть вас больше не хочу!

– Ну уж нет. Теперь – не уйду. Вы бесконечно правы, моя дражайшая супруга. Мне стоит сделать вам ребенка, пока его не сделал кто-то другой.

Он принялся стягивать с себя рубашку, окидывая меня задумчивым взглядом, а я на всякий случай прикрылась одеялом. Кажется, мне все же удалось разбудить зверя. Лицо Армана было совершенно равнодушно, глаз больше не темнел. Вот теперь мне сделалось по-настоящему страшно.23. Да!

Он раздевался нарочито медленно, словно и не торопился никуда. Впрочем – куда ему спешить. Я никуда не денусь, он может делать всё, что захочет – Волорье в своем доме и в своем праве.

Он спокойно уронил на пол рубашку, стянул штаны – ничуть не смущаясь. Оперся коленом на постель, резким движением сдергивая с меня одеяло. Я зажмурилась.

– Ну полно, вы еще закричите, – шепнул он, ухватывая меня за щиколотку и тяня на себя. – Обычно Виро так не трусила.

– С Виро вы были нежным и терпеливым, – пискнула я.

– Вы боитесь? – угадал он.

Я только кивнула.

– Не бойся. Никогда я еще не причинил боли ни одной женщине.

Притянул меня еще ближе и осторожно провел языком по косточке на щиколотке. Не сводя глаз с моего лица, прикусил. Я судорожно вздохнула. Его взгляд не отпускал, мы словно связаны оказались вот так – глаза в глаза. Губы обжигали, руки закинули и вторую ногу ему на плечо. Я явственно ощущала уже его возбуждение, ерзала, подавалась бедрами навстречу, но он мучительно медленно облизывал мою щиколотку, тяжелой ладонью на животе прижимая меня к постели.