– Али-хан, кажется, я действительно люблю тебя, даже несмотря на то, что я теперь княжна.

– И все-таки тебе недолго осталось быть ею, – произнес я, встретив недоуменный взгляд Нино.

– В каком смысле? Царь снова собирается отнять у нас титул?

– Ты лишишься титула, выйдя за меня замуж. Не расстраивайся, титул хана тоже неплох.

Нино скрестила на затылке руки, запрокинула голову и рассмеялась:

– Хан? А может быть, жена хана? Такого титула не существует. И потом, у тебя смешно получается делать предложение – если это вообще можно считать предложением.

– Да, это и есть предложение.

Пальцы Нино погладили мое лицо и исчезли в волосах.

– А если я соглашусь, останешься ли ты благодарным на всю жизнь этому шушинскому лесу и заключишь ли мир с деревьями?

– Думаю, да.

– Наш медовый месяц мы проведем у твоего дядюшки в Тегеране, и мне, как особой гостье, позволят посетить и побеседовать за чашкой чая с толстушками в шахском гареме.

– Ну и?..

– И потом мне позволят смотреть на степь, потому что вокруг не будет ни одной души, желающей смотреть на меня.

– Нет, Нино, тебе не придется смотреть на степь. К тому же она тебе не понравится.

Нино обхватила мою шею и прижалась носом к моему лбу:

– Наверное, я приму твое предложение, Али-хан. Но ты подумал о том, что, помимо лесов и степей, нам придется преодолеть множество других преград?

– Каких?

– Прежде всего, мои родители умрут от горя, если я выйду замуж за мусульманина. Затем твой отец проклянет тебя и заставит меня принять ислам. А если я стану мусульманкой, то царь-батюшка сошлет меня в Сибирь за то, что я отреклась от христианской веры. И тебя заодно – за то, что заставил меня это сделать. И будем мы сидеть посреди Северного Ледовитого океана на айсберге, пока большие белые медведи не съедят нас.

Я рассмеялся:

– Да нет же, Нино, не сгущай красок. Тебе не придется принимать ислам, и родители твои не умрут от горя, а на наш медовый месяц мы поедем в Париж и Берлин, чтобы ты смогла полюбоваться деревьями в Булонском лесу или Тиргартене. Ну что скажешь?

– Ты очень любезен, – произнесла изумленно она, – и я пока не отказываю тебе, у меня еще будет уйма времени дать тебе свое согласие. Не переживай, не сбегу я от тебя. Давай обсудим это дело с родителями, когда я окончу школу. Но не вздумай похищать меня. Все, что захочешь, только не это. Знаю я вас: перебрасываете девушку через седло, увозите в горы и в результате начинается кровная война с семьей Кипиани.

Вдруг ее охватило безудержное веселье. Все ее тело стало смеяться: лицо, руки, ноги, кожа. Она прислонилась к стволу дерева, склонила голову и посмотрела на меня. В тени дерева Нино походила на экзотическое животное, спрятавшееся в лесу от охотника.

– Пошли, – сказала Нино, и мы отправились к костру. Вдруг ее посетила мысль. Она остановилась и посмотрела на луну. – А наши дети, к какой религии они будут принадлежать? – с волнением спросила она.

– К самой лучшей и подходящей, – уклончиво ответил я.

Она подозрительно взглянула на меня и на минуту умолкла, погрузившись в думу. Затем с грустью произнесла:

– Я ведь не слишком стара для тебя? Мне скоро исполнится семнадцать, а твоей будущей жене должно быть сейчас двенадцать.

Я успокоил ее. Конечно же, она не казалась мне слишком старой. Чересчур смышленой, может быть, но является ли это достоинством? Мне иногда кажется, что мы, восточные люди, слишком рано становимся зрелыми, старыми и мудрыми. А с другой стороны, мне кажется, что мы глупы и простодушны. Я не знал, что думать: меня привели в замешательство деревья, Нино, отблеск костров вдалеке и больше всего я сам. Может быть, я выпил слишком много кахетинского вина и, как степной разбойник, бродил в саду любви. Хотя Нино совсем не казалась жертвой степного разбойника. Она была спокойна и невозмутима. От слез, смеха и магической страсти не осталось и следа. Мне потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя.

Мы вернулись к роднику Печапюр. Никто и не заметил нашего отсутствия. Я наполнил стакан родниковой водой и жадно припал к нему горящими губами. Поставив стакан на место, я встретился взглядом с Меликом Нахараряном, который понимающе дружелюбно и немного покровительственно поглядывал на меня.

Я лежал на диване на веранде домика и предавался любовным мечтаниям. История моей любви сильно отличалась от тех, которые мне рассказывали отец, дяди и деды. Она была особенной с самого начала. Нино я встретил не у ручья, когда она наполняла свой кувшин водой, а на Николаевской улице по дороге в школу. На Востоке любовь начинается у журчащего сельского родника или у больших музыкальных фонтанов в городах, где не существует проблем с водой. Девушки каждый вечер отправляются к ручью с большими глиняными кувшинами на плечах. А возле ручья юноши, рассевшись в круг, беседуют о сражениях и разбойниках, не обращая никакого внимания на девушек. Девушки неспешно наполняют кувшины водой и уходят. Кувшины наполнены до краев и давят на плечи. Чтобы не споткнуться, девушки откидывают чадру и скромно опускают глаза. И так каждый вечер: девушки приходят к роднику, юноши рассаживаются на краю площади. Любовь на Востоке зарождается именно так. Иногда одна из девушек случайно поднимает глаза и бросает взгляд на юношей. Те и ухом не ведут. Но когда девушка вновь возвращается, один из них поворачивается и обращает взгляд на небо. Иногда их взгляды встречаются, а иногда и нет. Тогда на следующий вечер его место занимает другой юноша. Стоит взглядам молодых людей у родника встретиться несколько раз, как тут же становится ясно, что зарождается любовь. Остальное идет своим чередом: влюбленный страдалец бродит по окрестностям и распевает печальные песни, в то время как его родня обсуждает калым, а аксакалы уже прикидывают, сколько воинов подарит селу молодая пара. Все довольно просто, каждый шаг обсуждается и решается заранее.

А как же я? Где затерялся мой родник? Почему лицо Нино не спрятано под чадрой? Удивительно: женщины под чадрой не видно, но ее можно узнать по привычкам, мыслям, желаниям. Чадра скрывает ее глаза, нос, уста. Душа же остается неприкрытой. Душа восточной женщины ясна. Непокрытые чадрой женщины – совсем другие. Их глаза, нос, рот и прочие части тела на виду. Но вам никогда не прочитать мыслей, прячущихся за этими глазами, даже если вам будет казаться, что все предельно ясно. Я люблю Нино, и все же она иногда приводит меня в полное недоумение. Ей нравится, когда на нее заглядываются посторонние мужчины на улице. У приличной восточной девушки такое внимание вызвало бы лишь отвращение. Она целуется со мной. Я могу дотронуться до ее груди и погладить бедра, хотя мы даже не помолвлены. Когда она читает любовные романы, взгляд становится мягким и мечтающим, словно ей чего-то страшно не хватает. А спроси я у нее, чего же она так страстно желает, она лишь изумленно покачает головой – ей и самой неясно чего. Когда мы вместе, мне ничего другого не надо. Я думаю: она часто бывала в России. Отец брал ее с собой в Петербург, а всем известно, какие сумасбродки эти русские женщины. Их взгляд переполняет сильное желание, они часто изменяют мужьям и редко имеют больше двух детей. Вот так Бог наказывает их! Но я люблю Нино. Ее глаза, голос, манеру говорить и выражать свои мысли. Я женюсь на ней, и она, как и все грузинки, несмотря на их веселость, беззаботность или мечтательность, станет примерной женой. Иншаллах.

Я повернулся на бок. Все эти размышления утомили меня. Как приятно было лежать с закрытыми глазами и мечтать о будущем, то есть о Нино. Ибо будущее начнется в день, когда Нино станет моей женой. Какой волнующий момент нам предстоит. Нам запретят видеться друг с другом. Невесте с женихом нельзя видеться в день свадьбы: очень пагубно может сказаться на первой брачной ночи. Мои друзья, вооружившись и оседлав коней, привезут Нино. Она будет укутана в чадру. В этот день на ней должен быть восточный наряд. Мулла станет задавать вопросы, а мои друзья разбредутся по четырем углам зала и будут произносить заклинания против полового бессилия. Этого требуют обычаи, ибо у каждого мужчины есть враги, которые в день свадьбы вынимают из ножен кинжалы, поворачиваются лицом на запад и шепчут: «Аисани, банисани, мамаверли, каниани – у него ничего не получится, ничего не получится, ничего». Слава Аллаху, что у меня хорошие друзья, а Ильяс-бек знает наизусть все спасительные заклинания. Сразу же после церемонии мы расстанемся. Нино уйдет к своим подружкам на девичник, а я – к друзьям на мальчишник. А потом? Что же будет потом?