По его версии выходило следующее: Алексей Гаврилович как нельзя вовремя погибает по естественным причинам (?), Марина – единственная наследница – выходит замуж за Данила. Но она ведь тоже не дура и совершенно права – такое «шило» в мешке не утаить. А значит что? Что вполне вероятно, что и ей в перспективе уготован какой-нибудь, например, несчастный случай. И благосостояние семьи спокойно переходит в руки убитого горем молодого супруга.

– Бред. – девушка нервно усмехнулась и уставилась на Сергея совершенно ошалелыми глазами. – Даже если допустить такую вероятность, всё то же самое можно было провернуть гораздо проще. Зачем все эти сложности со слиянием? Поженили нас с Данилом, хлопнули отца, следом меня – и никаких лишних заморочек.

– Скорее всего, так всё изначально и планировалось. Возможно даже без… летальных ситуаций. Но вы же знаете Алексея Гавриловича. Общее дело для детей – это его мечта, которая сильно усложнила вашим «партнёрам» задачу.

Конечно, взять и в одночасье поверить в версию Сергея Марина не могла. Ну просто не могла и всё. Да только и наш Шерлок не зря ел свой хлеб. Пора поговорить о нём более подробно.

Глава

4

Начать следует с того, что дед Шерлока новой формации был самым настоящим советским вором. Может быть не уровня Бориса Венгровера*, но и не самым «худым» в известных кругах. До разбоя не опускался, работал всё больше ловкостью рук и головой, за крепкое, незаурядное содержимое которой и носил кличку «Котелок».

В общем, брал в своей опасной противозаконной, если можно так выразиться, профессии мастерством, мозгами, а в случае «попадалова» и неотразимым обаянием. Не всегда безнаказанно, но в целом Котелок был вором удачливым.

Бабушка Серёжина умерла довольно рано, вследствие чего отца его, Константина Николаевича, а тогда ещё просто Костика, в шестилетнем возрасте определили в детский дом. Сами понимаете, несмотря на завидный запас везения, волю Котелок эпизодически всё же менял на места не столь отдалённые, с матерью Кости официальной связи не имел, но про сына помнил.

Костик тоже знал, кто его отец. Точнее, в детском доме ему попросту не давали забыть про богатую уголовную биографию родителя. Вопреки этому, а скорее даже именно потому Константин Николаевич вырос кристально порядочным и честным человеком, всей своей жизнью стараясь «отбелить» честь рода и снять с себя и своих будущих потомков печать «сына вора».

Отдать должное, Котелок пытался несколько раз оказать неофициальную финансовую помощь сыну, наделить, так сказать, подъёмными средствами, но Константин эти порывы отклонял на корню, всячески пресекая возможность любого общения.

Потомок у Константина получился один – Сергей. И, опасаясь, что в мальчике проснутся дедушкины уголовные наклонности, подкреплённые такими же способностями, Константин Николаевич очень ответственно занимался воспитанием сына.

А именно, загружал мальчишке голову учёбой и прочей активной интеллектуальной деятельностью, а мышцы – спортивными тренировками, без удержу внушая сыну правильные жизненные установки. И словесно, и личным примером.

И всё же, всё же…

К преклонному возрасту Котелок, несмотря на богатое прошлое, дожил довольно бодрым стариканом и «вышел из профессии». Тем не менее, годы брали своё, отсутствие приключений, а паче непривычное одиночество «давило на грудь». Вот тут и состоялась нечаянная судьбоносная встреча отца с сыном, и защемило родительское сердце. Да и сыновнее тоже дрогнуло.

Как ни пытались оба задвинуть память друг о друге подальше на пыльные задворки, а из кровной родни их осталось только двое. Ну и маленький Серёга, само собой.

Какого-то совсем уж непростительного зла отец и сын друг другу не причинили. Ума за жизнь нажили. Да и… Ну в общем, мальчишка навсегда запомнил тот день, когда они с папой увидели у фонтана старика, кормившего голубей.

Не то, чтобы этот человек своим видом вызывал какую-то особую жалость. Дед, как дед, милостыню не просит, в глаза прохожим заискивающе не заглядывает – сидит себе, с робкой улыбкой крошит птичкам булку. Скорее, Серёжу поразила и навсегда врезалась в память реакция отца.

Константин Николаевич застыл на месте, а лицо его исказила сложно поддающаяся описанию гримаса… боли, сострадания, вины… и слёзы. Мальчишка никогда не видел слёз в глазах папы.

Просто в силу малого возраста, ему сложно было понять, что чувствуют нормальные сердечные люди, встречая на улице подобное пожилое одиночество. А когда это твой родной отец…

Константин Николаевич тогда подсел к старику и, пока Серёга беззаботно гонял стаю наглых прожорливых птиц по площади, долго с ним о чём-то тихо разговаривал. А потом оказалось, что незнакомый дед – на самом деле его самый настоящий дедушка. Чему внук, кстати, был просто несказанно рад.

Об это можно написать целый роман, но мы такой цели не имеем. Поэтому, просто скажу, что в результате не слишком долгого сближения, Котелок – а теперь просто деда Коля, поселился в доме Серёжи.

Сыновняя совесть ли, врождённая человечность Константина Николаевича попросту не позволили ему допустить, чтобы непутёвый, но незлобивый и к тому же остепенившийся родитель доживал свои дни в забытье и одиночестве.

Так началась их совместная, полная новых эмоций и впечатлений жизнь. И к чему же все эти подробности?

К тому, чтобы сообщить, что как ни запрещал Константин Николаевич деду Коле даже вспоминать при внуке своё воровское прошлое, а уж тем более демонстрировать профессиональные навыки, эти двое, в смысле, старый и малый моментально прониклись друг к другу глубочайшей симпатией. И втихушку, втайне от официального главы семьи всё-таки развлекались разными незатейливыми, но очень занимательными фокусами.

Как же, для старика это была целая жизнь, её не вымарать, не зачеркнуть. А Серёга, чувствуя его любовь, просто завораживался ловкостью дедовых рук.

Ну что сказать, гены пальцем не размажешь. Премудрость виртуозного владения любыми замыкающе-отмыкающими приспособлениями внук ловил налету, приводя в полное умилённое восхищение деда Колю.

Тот, правда, памятуя о собственной судьбе и справедливости опасливых требований сына, каждый раз нравоучительно напоминал внуку, что использовать сии специфические навыки против порядочных граждан нехорошо. Иначе уголовная присказка «век воли не видать» очень быстро станет объективной реальностью. Очень, между прочим, безрадостной.

– Серёга, ты дело разумей, но это… слышь чо, воли-то рукам не давай. Не то сам на колено положу, да задницу выдеру. – нарочито сдвинув брови, на всякий случай строжился дед.

– Ты… выдерешь? – в ответ ухахатывался внук.

– А чо, думаешь нет что ли? Смотри мне, рука не дрогнет. – напускал ещё большей суровости Котелок.

– Не-е-ет, не сможешь. – продолжал веселиться Серёга.

– Да чего это?

– Ты до-обрый. – простодушно «крыл тузом» внучок.

– Эх-х-эх… – вздыхал старик, признавая, что его гипотетический «кнут» устрашает младшего, прямо сказать, ниже среднего, – Ну тогда просто пообещай.

– Обещаю, дед. – кивал Серёжка, тут же засыпая своего учителя-воспитателя новыми вопросами, – А вот скажи, если вот тут зажать вот этой железякой, что будет? А ты, как в кино, шпилькой наручники откроешь?

– А сам-то как думаешь? – выгибая грудь колесом, щурился старый, демонстрируя малому новую науку.

Себя же дед легко оправдывал тем, что всё, что он показывал внуку – баловство, не более. А значит, всё в ажуре.

К слову, вот это «всё в ажуре» было любимой фразочкой стареющего авантюриста, накрепко перекочевавшей в лексикон мальчишки. Да и вообще, влияние деда на характер Серёжи и его дальнейший выбор профессии оказалось более сильным, чем, может быть, хотелось Константину Николаевичу.

Парень рос невероятно одарённым и развитым. Добавьте сюда внешность денди, интеллигентные манеры и совершенно необоримое обаяние, унаследованное от, простите, Котелка.