Тут прервавшись, Стас закончил заметно тише:

— Или по сравнению с жизнями тысяч ратников, павших в Смуту в первом и втором ополчениях, в разбитом при Клушине «народном» войске Скопина-Шуйского, разоренной Москве… Павших во время набега Лисовского в 1615-м, или рейда Сагайдачного по южной «украине» Московии в 1618-м... А уж сколько изнасилованных и убитых женщин, зарубленных походя детей и стариков мы бы спасли, сохранив жизнь Михаилу — и тем самым, оборвав Смуту?! Вспомни хоть даже вырученных фон Рониным и Орловым бедолаг — ты же ведь их тоже видел во сне? Думаешь, изнасиловав обеих, лисовчики сохранили бы им жизнь? Я на что угодно готов спорить, что нет! Зарезали бы их глумясь да еще как-нибудь извращаясь… Все «воры» Смуты потеряли человеческий облик, пролив столько крови, что уже никакой морали у них не осталось, вообще никакой! Им девку что изнасиловать, что прирезать — словно водицы испить!

Тут пришел мой черед опустить взгляд:

— Да видел я их, все видел…

Чуть помолчав, принимая окончательное решение — именно то, что мне безумно ХОТЕЛОСЬ принять! — я поднял глаза на Стаса и заговорил уже тверже, спокойнее:

— Я согласен попытаться спасти Скопина. Но ты думал, как это сделать?

Товарищ мой неопределенно пожал плечами:

— Ну, нам главное не допустить его до царского пира. А уж там…

Однако договорить другу я не дал, довольно резко перебив его:

— А что там? И как ты вообще планируешь «не пускать» царского племянника, полководца-триумфатора и своего прямого командира на прием к государю? Как?! Связать его по рукам и ногам?! Оглушить и в шатре спрятать — а после сказать, что люди лихие напали?! Ну, хорошо, может, последнее и получится, и нас даже не четвертуют — а дальше-то что? Один раз не попадет Михаил к Василию — а во второй раз, третий? Или думаешь, отравители откажутся от идеи избавиться от преемника царя?!

Стас, насупившись, слушал мой разнос — а после жестко бросил, оборвав мою речь:

— Тогда надо убить Дмитрия Шуйского!

— Хахахах… А кого прочишь ты на роль асасинов? А? Может, стрельца или рейтара наших? Только вот незадача — царского брата надежно охраняют. Но допустим, фон Ронин неплохо стреляет, подстережет где-нибудь поближе к дворцу кортеж Дмитрия Ивановича, сделает точный выстрел — на пару со стрельцом. Даже спасется после, не раскрыв личности, что уже фантастика! Но вдруг отравителем был вовсе и не Дмитрий, а сам Василий, убоявшийся племянника после грамот Прокопия Ляпунова, в коих последний Скопина царем величал?! Или же вдова Дмитрия возжелает трона для своих деток — а то и вовсе именно она и была инициатором отравления или вообще действовала самостоятельно? По честолюбию своему опередив Раису Горбачеву?! Как тогда спасти Михаила от последующих попыток отравления, когда мы даже не знаем, кто на самом деле стоял за его убийством!

Друг мой сконфуженно замолчал — но быстро пришел в себя, энергично тряхнув головой:

— А если на пиру, когда Екатерина Шуйская подаст князю кубок…

— Что Стас, что?! Заставить ее самой отпить из чаши отравленного вина? А кто ЗАСТАВИТ это сделать близкую родственницу царя?! Особенно, если там яд? Даже при удачном для нас раскладе она просто уронит чашу себе под ноги от «растерянности», а мы себя раскроем… Ну и потом — а вдруг это просто легенда, что именно Екатерина Шуйская подала отравленное вино — или мед?! Уж не знаю, что именно выпил Мишка перед смертью… Ведь в конечном итоге она сохранила свое положение, никто не провел дознания в ее адрес. Значит, могла подать яд через слугу-чашника, а то и вовсе не она... Ты бы еще предложил дождаться, когда Скопин забьется на полу в конвульсиях и попытаться откачать князя, принявшего ударную дозу яда на основе мышьяка и ртути в желудке! Мол, факт отравления на лицо!

Стас вновь вынужденно прервался, признавая мою правоту — а после раздраженно бросил:

— Критикуешь — предлагай!

Я согласно кивнул:

— Единственный реальный вариант в наших условиях — это предупредить Михаила о готовящемся отравлении после возвращения от Иринарха. Старец слывет своей прозорливостью. Почему он в реальной истории не предупредил Скопина-Шуйского — то я не знаю. Может, нужен был ему личный контакт с князем, чтобы увидеть его будущее, а может, старец видел будущее страны лишь во снах, как это описано в его Житие... И очень обще видел. А может, он и предупреждал, да Миша не внемлил предостережениям — или же посланцы побоялись о том сказать… Но, так или иначе, вернувшись с благословением от старца, мы, коли действительно сумеем взять «аватаров» под полный контроль, или же хотя бы внушим им свои мысли — мы предупредим Скопина-Шуйского о готовящемся отравлении от лица самого Иринарха.

Глаза моего собеседника буквально загорелись:

— Ах ты ж… Шельма! Ты же ведь обо всем успел подумать, а тут только комедию ломал — мол, не надо Мишу спасать, Миша плохой царь!

Усмехнувшись, я покачал головой:

— План действий я накидал в голове, просто фантазируя по теме и отметая все спорные варианты. Кроме того, уже тогда появились сомнения, сильные сомнения! Но ты-то как раз и помог мне их развеять… Да, и вот что еще я думаю. Нужно как-то просигнализировать друг другу, если нам удастся все же управлять «аватарами». Скажем, я вытащу саблю из ножен и крутану над головой с криком «и-э-э-э-х, разгуляйся рука»! А ты… Ты достань пистоли, подними стволами вверх и выдай: «крайности сходятся и часто сливаются так, что их трудно различить».

Друг сощурил глаза — а после улыбнулся:

— Вспомнил! Цитаты из «Одиссеи капитана Блада»… Ну так что, пойдем спать?

С этими словами Стасик вытащил из кармана таблетки и бросил на стол, коротко пояснив:

— Снотворное. Да не бойся, обычный "Персен"!

Поколебавшись всего пару секунд, я согласно кивнул головой:

— Дай только посуду помою — и тогда постелю тебе на диване в гостиной.

Утро пришло с неожиданно сильной головной болью. Все-таки тот удар прикладом на стене Твери не прошел даром! Лоб словно стальными обручами стянуло, а в ушах — будто набат в городах московитов. Оттого и настроение препаршивое.

Еще и небо затянуло черной пеленой… Того и гляди зарядит настоящий ливень! А больше дождя я ненавижу только рубку.

Н-да, после всего этого нужно будет переехать с Викторией туда, где тепло и сухо. И желательно — где есть море или хотя бы озеро. Построить дом недалеко от берега. Пить красное вино и слушать шум волн... И больше никогда не браться за оружие, будь оно неладно.

Никогда!

В этот миг мысли о службе царю московитов не посмели посетить мою голову. Разве что этим царем станет Скопин-Шуйский? Хм, ну когда-нибудь наверняка станет…

Но нет, не хочу я больше войн и ратной службы — к морю хочу, с любимой!

Окончательно разбередив душу, как наяву привиделись мне темные очи фройляйн Айхен. И тут же я поймал себя на мысли, что ни одна другая женщина за всю мою жизнь не смотрела меня такими страстными и одновременно нежными взглядами, обжигая и лаская одновременно…

Эх, дело осталось за малым! Выжить на этой войне, победить, получить обещанную награду — и можно насовсем вернуться к дочери торговца, забыв о ремесле наемника.

Я мысленно попросил Господа уберечь от бед и напастей мою ганноверскую голубку и даже ее отца.

Надеюсь, моя молитва будет услышана…

После пробуждения я не нашел спутника у давно потухшего костра, но особенно волноваться не стал. Мы это обговорили заранее — что с подъемом солнца он отлучиться на охоту, но будет где-то неподалеку. А меня, если что разбудят лошади, неизменно реагирующие на чужаков — утренний сон чуткий... Сотник же для себя решил, что ему потребно упражняться в искусстве стрельбы из лука, совместив тренировку (какое, однако странное слово — неужели московитское?) с охотой.

И только я подумал о товарище, как услышал мягкие шаги старающегося не шуметь стрельца — и тут же разглядел среди деревьев приближающегося Тимофея. А заметив в его руках подбитого стрелой зайца, я и вовсе широко улыбнулся: как видно, Орел преуспел в своей тренировке!