— Да. Зомби, выработав ресурс, дохнут — но если сожрут любую органику, смогут продлить работу. Вдобавок, ночью они видят лучше людей и бегают быстрее. Все машины в хлам, пешком — догонят, вокруг Чумной пустоши сплошная плешь, голый песок. Те, кто остался жив и не заразился, прятались в развалинах, думали переждать. Зомби передохнут, они уйдут. В караване много народу было, и большая часть, к сожалению, поначалу уцелела. В итоге, в округе навскидку, до двух десятков активных зомби. Я ночью тоже вижу, но не с этим против них воевать, — Глеб хлопнул по винтовке и автомату. — Пороховое оружие, разрывных пуль нет. Из такого в корпус бить бесполезно. Задержать, оторвав голову, а потом стрелять по конечностям, причём переломать все четыре выше сустава. Но зомби умом хоть и не отличаются, не настолько тупые, чтобы переть напролом. Ночью нас могут и сожрать.
— Боишься?
— Боюсь. Мой оживший кошмар, с детства, как увидел учебный фильм про Зелёный стан — это тот несчастный посёлок — и до сих пор… Снится, что я без брони, а меня окружает толпа зомби.
— Мне рисовать?
— Да. Пока день, рисуй. Надеемся, что я угадал правильно, и это сработает. Вся вода твоя. Если нет — главное продержаться ночь. Дальше я починю хотя бы одну из машин.
Василиса не стала переспрашивать, и так понятно. Глеб её утешает, но сам не верит, что им удастся пережить ночь. Отсюда вариант «не сработает» не рассматривается. Руки дрожали, и пока Глеб приматывал длинный шнур сначала к своему к поясу, потом обвязывал девушку, и пока Василиса доставала краски и крепила на этюдник лист бумаги. Но стоило взять в руки кисть, как всё прошло. «Художник должен быть спокоен, даже если вокруг рушится мир. Взял кисть — рисуй и не отвлекайся». Сколько они в художественной школе ругались на старую учительницу, которая водила их на пленэры по городу, и долбила, требовала, чтобы они не обращали внимания ни на что кроме работы, пусть рядом хоть трасса шумит, хоть стройка. И вот теперь это её спасение. Страх и посторонние эмоции тут же спрятались куда-то на задворки сознания.
Прежде чем рисовать какой-то домашний пейзаж, Василиса решила поймать настроение. Поэтому первым рисунком стала окружающая пустыня, только Глеб стоял хоть и с ружьём, но без куртки, с голым торсом. Не к месту заглянуло воспоминание, как он её совсем недавно прижимал к себе и какая у него приятная кожа, особенно если касаешься… нет, это сейчас точно некстати. Василиса прикрыла глаза, пытаясь поймать воспоминание, как они вдвоём целую вечность назад стояли на берегу Рыбинского водохранилища. Потом быстро набросала рисунок. Вышло неплохо, но картина осталась бездушной, неживой. Над ухом бухнул выстрел из винтовки, заставляя вжать голову в плечи. Почти сразу ещё один.
Василиса сменила ватман. Ни на что не обращая внимания, пусть всё чаще тишина сменялась грохотом винтовки или злым тявканьем автомата, начала рисовать. Ярославль, школьный двор, пара видов Рыбинска. «Домой хочу, — что-то заскулило внутри. — Диван, тапки, ноутбук и смотреть, как во дворе малыши играют». И тут Василиса поймала нужное настроение! Быстро, пока оно не ушло, на ватмане начала проявляться её комната. Стол, кровать, занавеска и кусочек окна, в котором видно немножко пожухлой травы и горящая багряным и медовым огнём рябина. Едва последний мазок лёг на лист, по лицу мазнуло влажной чернотой и оба оказались в её комнате!
— Получилось… — прошептал Глеб. — Получилось!
Он подхватил так и сидевшую перед этюдником девушку, прижал к себе и закружил по комнате, даже не думая, что тюрбан из блузки сполз, да и ветровка у девушки слетела на пол. А Василиса разревелась: страх и напряжение всё-таки прорвались в истерике. Она вцепилась в Глеба так, что не оторвёшь — лишь бы и дальше не отходил ни на шаг, лишь бы не оставлял её одну… Он всё понял, сел на кровать, усадил Василису к себе на колени, и без слов прижал к себе.
********
Андрей примчался быстро как мог, но всё равно звонок в дверь раздался только через час. Войдя в квартиру, он задумчиво оглядел Глеба, пившего чай с баранками и одетого почему-то в банный халат, и сидевшую рядом Василису с красными зарёванными глазами.
— На, привёз рубашку и штаны, как просили. Василиса, что случилось? У тебя такой голос был…
— Мы случайно провели эксперимент по перемещению. Она рисовала по моему рассказу, и мы попали на Чумную пустошь… В общем, умудрились переместиться в одно из самых поганых мест на Опале. Выбрались Божьим провидением да ещё выдержкой Василисы. Рисовать обратную картину, когда над ухом стрельба, а на тебя толпа зомби прёт — это железные нервы и сила воли.
— У вас там ещё и зомби водятся? Самые настоящие?
— Лучше бы пластиковые и надувные, — скривился Глеб. — Как у вас в кино. В любом мире не переводятся идиоты, которые лезут куда нельзя. Я тебе потом расскажу, если интересно. Да не смущайся ты, ну расплакалась потом. Так дома же были уже. Нормальная реакция нервной системы на стресс.
Василиса кивнула и понадеялась, что красные уши и всё остальное Глеб примет именно на счёт стыда за истерику. А не насчёт того, как она чуть ли не полчаса голая сидела у него на коленях, да и на нём были лишь драные штаны. Хотелось провалиться сквозь землю. И всё равно против воли вырвалось:
— Одну меня не оставляйте.
— Там действительно страшное место, — пояснил Глеб. — Вдобавок мы наткнулись на местного жителя, который по дурости сунулся на Пустошь, и его сожрали живьём. От такого зрелища если что здоровых мужиков выворачивает. Да, ещё вопрос, что с этим делать? Надо как-то избавиться. У вас, если я правильно понимаю, в городской зоне подобные вещи тоже хранить не положено. Закапывать нельзя. Запросто кто найдёт, а это обычное пороховое оружие. Заинтересуются неизвестной конструкцией, начнут искать, и у нас будут проблемы.
Андрей взял и осмотрел сначала автомат, потом винтовку.
— У нас такое вообще никак и не только в городе нельзя, сразу срок. Хорошо, возьму на себя. Разберу и утоплю. Не криминальный ствол, дно прочёсывать не станут. Дайверов в нашей речке не водится, опасно для здоровья. А дальше заржавеет и сгниёт.
— Согласен. Насчёт утопить как-то не сообразил. Остаётся вопрос…
— Только одну меня не оставляйте! И ночью…
Парни переглянулись: и в самом деле, оставлять сейчас девушку в пустой квартире — начнётся истерика. Успокоить нервную систему можно или лошадиной долей транквилизаторов, или напоить до бесчувствия. Или…
— Предлагаю вариант, — осторожно сказал Глеб. — Тебе часа на железки хватит? Разобрать я помогу прямо сейчас.
— За глаза.
— Мама твоя когда будет? И во сколько вы спать ложитесь?
— Ч-через час примерно. Ну, полтора. В десять.
— Тогда так. Я жду до её прихода. Как раз стемнеет, спокойно вылезу через окно. Да не переживай ты, я уже проверил. Третий этаж всего, и не скала, тут подняться и спуститься как по лестнице можно. Андрей, встретишь меня? Я номеров транспорта не знаю, за вещами смотаться. Вернусь к десяти, залезу обратно и переночую у тебя в комнате. Идёт?
— Идёт, буду ждать, — Василиса торопливо согласилась, и ей было в этот момент плевать, насколько прилично со стороны будет выглядеть ситуация с парнем, который заночует у неё в комнате.
Мама пришла раньше, чем обещала. Василиса подозревала, что она так сделала специально: нежданно нагрянуть и проверить, какая она «личная жизнь», про которую дочка, не подумав, упомянула с утра. Глеб успел благополучно сбежать, Василиса же приготовилась дать отпор, едва мама попробуют посмотреть, не прячется ли кто-то у неё в комнате. К её удивлению, мама не стала никуда совать нос, за ужином принялась расспрашивать, как прошёл сегодняшний день, как одноклассники, и успела ли дочка за последние дни сойтись ещё хоть с кем-то кроме соседа по парте? Василиса отвечала коротко, по большей части «да» или «нет». Её всё сильнее охватывала паника, причём она никак не могла сформулировать причину. Разговор не клеился, мама состояние дочери заметила, но, вопреки ожиданиям, настаивать и вытягивать подробности выходного и причины не стала. Василиса забрала вторую половину ужина с собой как бы доедать за компьютером — на самом деле с учётом покормить Глеба — и ушла к себе в комнату. Оставив окно приоткрытым, она села на кровать с ноутом, бессмысленно шариться в интернете и по новостям «друзей» в «контакте», чтобы убить время и заглушить нарастающее ощущение тревоги.
