- К сожалению, я не знаком с Тиллом У. - ответил я, убирая руку, возвращаясь в салон авиалайнера.
- Жа-аль... - протянула девушка, скидывая с лица вуаль Доброй Феи, хмуря брови, - жаль... как жаль... вы не были с... ним знакомы... - она резко поднялась, привычно-манекенным движением поправила прическу и покатила столик, с накрахмаленной над ним улыбкой, в соседний отсек.
- Послушай-ка, Влад, - спросил Томми, тяжело вздохнув, тебя ведь никто не ждет, там, дома?
- Меня? Разве я похож?!...
- Прекрати, - разозлился Томми, - вечно ты пытаешься выкрутиться, уйти от прямого ответа! Я задал конкретный вопрос!
- Меня никто не ждет. С самого детства.
- Ну и дурак же ты! - воскликнул Томми.
- Это почему же? - обидеться или отреагировать на его слова, как на шутку? Обижаться на Томми не принято, значит...
- А потому! - надулся Томми. - Чего уставился? Не мог ей подыграть?
- Этой рыжей лисице?
- Тьфу, - сказал Томми, но плюнул не понарошку.
- Эдакие огнедышащие бестии на дороге не валяются! воскликнул я, передразнивая Томми. - Вот и подобрал бы ее.
- После тебя?!
- Конечно. Или она тебе не по вкусу? Не по размеру?
- Ублюдок... - прошипел Томми. - Для тебя существует хоть что-нибудь... - он запнулся, подбирая слово, - святое?
- Нет! - огрызнулся я. - Всю свою святость и девственность я растерял еще в школе.
- Ублюдок... - повторил Томми.
- Нет, не так, - хмыкнул я. - Не ублюдок, а однолюб! Ты можешь и не знать, но моя Дама Сердца еще ослепительней!..
Сказал и осекся, вспомнив Принцессу Милену, но! Вся моя жизнь - сплошные "Но"!:
- "Но разве дело в деньгах и количестве женщин?"
Томми не ответил - отвернулся и засопел себе под нос.
Минут через двадцать я потянул Томми за рукав:
- Прилетим, сам с ним познакомлюсь, тебя познакомлю, и, если ты так хочешь, эту рыжую Фею Небесных Лисиц...
- С кем познакомишь? - нахохлился Томми, вжав голову в плечи, ссутулился.
- С Тиллом У. - уверенно ответил я.
- Слава Богу, никто тебя не слышит!
- Почему? Он кто - человек или дух святой?
- Послушай, Владислав, - Томми посерьезнел, говорил медленно, задумываясь перед каждым словом, - и вспомни, как ты весь этот год орал на нас, когда мы при тебе включали музыкальный канал, так?
- Так, - согласился я.
- Ты затыкал уши и топал ногами, когда при тебе произносили слово "континуум", будь то название группы или математический термин...
- ... описывающий совокупность всех точек отрезка на прямой или всех точек прямой, так?
- Так, - дернулся-кивнул Томми...
- Продолжай, - улыбнулся я и невинно заморгал, как школьница, попавшая в лапы старшеклассника.
- Опять ты меня сбил с мысли! - Томми всплеснул руками.
- Так точно! - я выпрямил спину и отсалютовал. - Ваше приказание выполнено, сержант Сандберг!
- Идиот... - констатировал Томми.
- Так точно, сержант Сандберг, рядовой Идя Оут по Вашему приказанию прибыл для получения именного наказания!
- Влад, - попросил Томми, - заткнись, хоть на минуту. Я кивнул. Он прав, наш толстячок Томми, пора успокоиться.
- Ты остановился на "Континууме", - напомнил я.
- Вспомни, Влад, как ты увиливал от разговоров, как отказывался отвечать даже на самые невинные вопросы о своих рок-друзьях, так?
- Так, - согласился я, - но что может рассказать простой журналист о лучшей рок-группе года?
- Согласен: ничего, - кивнул Томми. - Вот и я промолчу. Ни слова от меня не услышишь. Кроме одного - Тилла У. больше нет с нами, все. Он среди нас, но не с нами.
- Он умер, но музыка осталась? - спросил я, откидываясь в кресле. Томми не ответил, он закрыл глаза, делая вид, что заснул. Ладно, толстячок, спи." Как там сказала Добрая Фея? "Живая музыка"? Что-то ребята придумали, только что именно? И кто этот мифический Тилл У.?
Спи, Влад, прилетишь - разберешься.
"... голова вспухла от неудержимой телефонной дроби, выдернувшей на край постели. Мягкий гостиничный провал поролона изувечил тело, но оно не смирилось с роскошью дорогих сновидений. Мозг хорошо помнил - сюрпризы ледяной пустыни непредсказуемы..."
- Ну, - хрюкнул я, выжидая. Обострять и усложнять - монополия начальства.
- Алло, Владислав В? Извините за столь ранний звонок, но к вам гость, - промурлыкал в трубке мягкий, заспанный, главное - женский голос. Я облегченно вздохнул - никто не заставит одеваться и вылезать на пятидесятиградусный мороз.
- Это Вейн, - объяснил я, протирая глаза, - пропустите его.
- Он уже поднимается к вам, - мягкое полусонное существо зевнуло и спросило, - завтрак?
- Спасибо, только кофе: побольше и покрепче. А на сладкое, так можете к нам присоединиться...
- Я на службе, - еще раз зевнула трубка и добавила, - десять минут продержитесь?
- Ха! Десять! Продержимся и одиннадцать! Но после двенадцатой нам станет худо, и мы начнем выть, примерно так: "Уа-ууу!" И поднимем на ноги всех ваших постояльцев.
- Профессионал! - восхитилась хранительница ключей. - Воете, как привидение из заброшенного средневекового замка. Проблем с трудоустройством не испытываете? Могу посодействовать.
- Я невероятно дорого оцениваю свой талант... Да-да, примерно в эту кругленькую сумму. Плюс пять миллионов сверху. Кстати, так почем нынче привидения?
- Хо, вы не в курсе? Аа-а, просто морочите мне голову? после чего мы еще раз обсудили оптовые и розничные цены, экспортно-импортные модификации с моторчиками...
- Хорошо-хорошо, уговорили. Забегу взглянуть на чудо природы, - согласилась ключница. - И принесу кофейник.
Вейн ввалился в номер одновременно с девушкой. Мои утренние гости отказались от кофе, я единолично переместил содержимое кофейника в желудок. Удовольствия не получил, но нужного эффекта добился. Вейн натужно молчал. Ключница наслаждалась зрелищем, а я кофеином, добравшимся до мозга. По просьбе черноволосой, коротко подстриженной девушки в малиновом свитере и джинсах, я пару раз завывал, под немое осуждение Вейна. Он - Молчун - молчал, как и следовало, а с ключницей мы сговорились встретиться вечером, после ее дежурства.
- Не надоело валять дурака? - спросил Вейн, когда мы вышли из номера. Я никак не мог попасть ключом в скважину лампы.
- Нет, - огрызнулся я, - и чего вы все меня пытаетесь учить? Помнишь Портоса? Так и я - валяю дурака, только потому, что валяю дурака. Коли не дурачиться - повыть, поржать, полаять - можно свихнуться. А я не хочу сходить с ума, как все остальные. Разве ты не видишь, сколько вокруг шизиков? К тому же, с дурака спроса меньше. "Что-с-него-взять?". И еще: "Дуракам-закон-неписан".
- Прекрати, - скривился Молчун, вталкивая меня в лифт. Мы опустились вниз, до уровня холла: стекло, ковры, ножки. Диванов, столов, стульев, девочек.
- Послушай! - я остановился. - И посмотри вокруг: как их тут преступно много!
- Кого? - не понял Вейн.
- Ну, этих, в платьях, - обрадованно воскликнул я.
- Их всегда много, а иногда - слишком много.
- Разве бывает - слишком? - удивился я, вспоминая мужской коллектив АМС-4.
- Бывает, - ответил Вейн, - сам сказал "преступно много", - ухватил меня за рукав и потащил к выходу.
- Радостная весть, - улыбнулся я, - не тащи, сам пойду.
- Хромого могила исправит, - Вейн махнул на меня рукой. И в прямом и в переносном смысле.
- Правильно, - вырвался я и побежал к двери.
Я вел серебристый "Медиум" Вейна так, как будто писал очередную статью для газеты. Писал, заранее зная, что и она не пройдет. Как и все предыдущие. Мысленно я видел, как на ровном белом поле листа, слева от напечатанного текста, появляется карандашная надпись: "Вычурность, красивость - одно из зол Вашего стиля". С редактором не спорят.
А я не могу писать иначе: будь то статья или запись в дневнике. Мне тесно в рамках строгих литературных ограничений.
