Только теперь я понял, почему мои воспоминания - тонкий срез трехдневной памяти. Я живу настоящим, а прошлое придумываю по мере необходимости, так чтобы оно меня устраивало, так, чтобы легче жилось. Выходит, все что я рассказывал о ней - ложь, которая устраивала час или сутки назад? А прошлое, мое истинное прошлое? Я буду ежедневно придумывать его для себя?
Я вышел на сцену, когда начали стихать прощальные аккорды инструментальной пьесы. Значит, она мне не приснилась. Распахнул завесу - тишина. Сегодня - не пугающая. Ребята внимательно следили... Жестом я подозвал Вейна:
- Дай для верности Книгу Тилла У.
- Драммабан! - выругался Молчун, - какого такого Тилла У.?
- Ну, Книгу Его Стихов, - прошипел я.
- Кого, Его? - переспросил Вейн, - что ты мелешь!..
- Тилла У., - огрызнулся я.
- Парень, кто такой Тилл У.? - поинтересовался Вейн, наливаясь злостью, становясь старым привычным Молчуном.
- Ты готов? - спросил я.
- Что значит, готов? - скривился Вейн.
- Ну... подыграть мне...
- Отродясь гитары в руки не брал! - разозлился Молчун, ошалел ты что ли!
Боб, Любен и Стас, сложив оружие подошли к нам.
- Влад! - сказал "Киндер". - Зал ждет.
- Что, один? - удивился я, частично амнезируя.
- Идиот он! - Вейн покрутил пальцем возле виска. - Видать, опять перепил.
Я дыхнул ему в пасть:
- Чувствуешь?
- Ничего не чувствую, - хмыкнул Вейн, - представляешь, Боб, он попросил меня ему подыграть!
Боб заржал, Стас и Любен подхватили.
- Да ведь ему слон на ухо наступил! - воскликнул Любен. Иди уж, потом поговорим. Я начинаю.
- И гитару сними! - добавил Стас.
Тут я действительно почувствовал, что у меня за спиной на ремне висит гитара. Я осторожно снял ее, прикоснулся к струнам, прошептал: "МОЯ... моя..."
Здорово качнулся маятник внутренних часов: покинув морозные необъятные просторы Антарктиды, я переместился на пляж парного моря Принцессы Милены. А завтра? Что будет завтра? Утро вечера мудренее: завтра будет видно. Или - завтра будет поздно?
Я стоял на краю сцены...
Да, лед надо скалывать сегодня, иначе к утру примерзнешь задницей, простудишь и ее, и горло, потеряешь голос: останется один натужный хрип. Я буду петь сегодня, пока не закостенели знаки "Беды...", буду петь правду. А значит - отвечать на зовуще-вопросительные взгляды, устремленные мне в Душу...
"И можно свернуть..." - хотел начать я, но потом придумал иной ответ, крепко сжал микрофон:
"И снизу лед, и сверху - маюсь между".
Еще несколько строк - ноги предательски задрожали, подтвердив радостное подозрение, что я могу петь без диска. Из вен высасывали душу, сладостное чувство; но возвращали что-то тяжелое, тягостное, от него начинали болеть руки, глаза, сердце... На сегодня меня хватит, будем надеяться, а до завтрашнего дня я придумаю новые строки, новые слова, которые будут помогать вам, а пока я стою, пока не упал, слушайте:
"Конечно, всплыть и не терять надежду!.."
