Мне не следовало в тот день нападать на Диего. Единственное, что это принесло мне, — удар по лицу, от которого перед глазами заплясали звезды. Но когда увидела отца, лежащего на полу, а под ним лужу крови, я не могла нормально соображать. Желание убить гада затмило мой разум. И вместо того, чтобы выждать удобного момента, я полностью проигнорировала двух его солдат, схватила один из декоративных мечей, висевших на стене в кабинете, и бросилась на Диего. Его люди поймали меня еще до того, как я приблизилась к их боссу… и рассмеялись. А потом еще посмеялись, когда Диего ударил меня по лицу, чуть не сломав мне челюсть.

Удивительно, как он еще меня не трахнул. Наверное, занят тем, что насилует девушек, которых привел и запер в подвале, прежде чем отправить их покупателям. Интересно, продаст ли он и меня или просто убьет, когда поймет, что я скорее умру, чем буду иметь с ним что-то общее.

Я зарываюсь лицом в подушку.

* * *

От сна меня будит звук чьих-то торопливых шагов. Не открывая глаз, я медленно тянусь рукой под подушку и обхватываю подлокотник кресла, которое разобрала три дня назад. Я положила под нее свое импровизированное оружие на случай, если Диего наконец решит навестить меня.

— Ангелиночка! — Меня хватают за плечо и трясут. — Проснись. У нас мало времени.

— Нана? — Я сажусь в кровати и прищуриваю глаза на свою бывшую няню. — Как ты сюда попала?

— Ну же вставай! И веди себя тихо. — Она хватает меня за руку и выводит из комнаты.

Они заточили меня в моей комнате, и я не ела уже пять дней кряду. Ноги подкашиваются, когда пытаюсь поспеть за старой и хрупкой бабушкой, которая практически тащит меня по коридору и по двум лестницам, пока мы не доходим до кухни. В доме Диего не выставляет охрану, а остальной персонал уходит около десяти. Видимо, уже глубокая ночь, раз мы ни с кем не сталкиваемся.

Нана подталкивает меня к стеклянной двери, которая ведет на задний двор, и показывает пальцем.

— Видишь тот грузовик? Они уезжают через двадцать минут. Диего отправляет наркотики итальянцам в Чикаго и сказал, чтобы с грузом я отдала одну из девушек в подарок. — Она поднимает на меня глаза. — Ты поедешь вместо нее.

— Что? Нет. — Я кладу ладошку на ее морщинистую щеку, а другой рукой опираюсь на стену на случай, если у меня подкосятся ноги. — Диего тебя убьет.

— Ты поедешь, не спорь. Я не позволю мерзкому сукиному сыну заполучить тебя.

— Нана…

— Когда приедешь в Чикаго, ты можешь остановиться у своих американских друзей с учебы. Диего не посмеет пересечь границу, чтобы прийти за тобой.

— У меня нет ни документов, ни паспорта. Что я буду делать, когда приеду туда? — Я не стала говорить, что и там у меня не так много друзей. — Да и водитель меня узнает.

— Скорее всего, не узнает, ты выглядишь ужасно. Но мы все предусмотрим, на всякий случай.

Она лезет в ящик, достает ножницы и принимается разрезать мои шорты и футболку в нескольких местах. В итоге на мне почти не остается ткани, чтобы прикрыть грудь и попу. Как раз так, как нравится Диего.

— Теперь волосы.

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к ней спиной. Я сдерживаю слезы, пока Нана распускает мои волосы длиной до пояса и обрезает неровными прядями, едва достигающими плеч.

— Как только доберешься до Чикаго, свяжись с Лиамом О'Нилом, — говорит она. — Он поможет тебе получить документы и новый паспорт.

— Не думаю, что это разумно, учитывая ситуацию. Что, если О'Нил скажет Диего, где я? — Папа в течение нескольких лет вел дела с ирландцами, но никогда не был поклонником их лидера. Он называл Лиама О'Нила «хитрым ублюдком».

— Ты должна рискнуть. Никто другой не сможет достать тебе поддельные документы.

Я смотрю под ноги, где на полу вокруг лежат черные пряди волос. Они отрастут… если я доживу до этого времени.

Нана легонько похлопывает меня по плечу.

— Повернись.

Я поворачиваюсь, она берет со стола цветочный горшок со своим любимым растением агавой, берет горсть земли и начинает размазывать грязь по моим рукам и ногам. Делает шаг назад, смотрит на меня, затем наносит немного грязи и на мой лоб.

— Отлично. — Она кивает.

Я осматриваю себя. Живот впал, и у меня выпирают кости таза. Я всегда была худенькой, но сейчас выгляжу так, будто кто-то высосал из меня всю плоть, оставив только кожу и кости. Я определенно похожа на девочек, которых Диего запер в подвале. Когда поднимаю глаза, Нана смотрит на меня со слезами на глазах.

— Вот возьми. — Она хватает сумку со стула и сует ее мне в руки. — Немного еды и воды. Я не рискнула положить деньги, вдруг водитель решит проверить.

Я обнимаю няню и вдыхаю запах стирального порошка и печенья. Запах напоминает мне о детстве, о солнечном лете и о любви.

— Я не могу оставить тебя, бабушка

— Не говори глупости. — Она фыркает. — Пошли. Опусти голову и молчи.

Выйдя на улицу, она держит меня за руку и ведет к грузовику, припаркованному перед зданием.

— Давно пора, Гваделупе, — рявкает водитель и бросает сигарету на землю. — Загоняй ее в кузов. Мы опаздываем.

— Держись от нее подальше. — Нана обходит водителя и подталкивает меня. — Сучку вырвало всю. От нее воняет.

Я опускаю голову и стараюсь не споткнуться, когда запрыгиваю в кузов грузовика. Ноги дрожат от напряжения при попытке удержаться в вертикальном положении. Я прячусь за одним из ящиков и поворачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на Нану Гваделупе, но большая скользящая дверь опускается с грохотом, прежде чем успеваю ее разглядеть. Полная темнота, и через минуту двигатель с ревом оживает.

Телефон в заднем кармане звонит. Я бросаю нож, который держал в правой руке, а затем достаю телефон и отвечаю на звонок.

— Да?

— Груз итальянцев только что покинул Мексику, — говорит Роман Петров, пахан братвы. — Ты поедешь с Михаилом и завтра вечером его перехватишь.

— О как? Значит мне снова разрешено участвовать в боевых операциях?

Присоединившись к русской братве четыре года назад, я начал с самого низа как солдат и за эти последние годы поднялся по лестнице до ближнего круга пахана. Я справлялся с возложенными на меня боевыми задачами до тех пор, пока год назад Роман не запретил мне их выполнять.

— Нет. Сделка разовая. Антон все еще в больнице, и у нас не хватает людей, иначе я бы никогда тебя не послал.

— Тебе стоит серьезно поработать над своими мотивационными речами. — Я подбрасываю в воздух следующий нож.

— Сергей, когда ты мотивирован, количество трупов стремительно растет.

Я закатываю глаза.

— Что мне нужно сделать?

— Заминировать их грузовик и его взорвать. Сделай это, когда водитель ляжет спать, потому что, по нашим данным, в грузовике с наркотиками находится девушка. Нужно сначала ее вытащить. Михаил позвонит тебе позже с подробностями.

— Хорошо.

— И убедись, что на этот раз взорвешь только грузовик, — рявкает он и обрывает звонок.

Я бросаю последний нож, включаю лампу и подхожу к небольшой деревянной доске, закрепленной на противоположной стене, чтобы проверить свои попадания. Два ножа попали чуть ниже цели. Я начинаю стареть. Вытаскиваю ножи и иду обратно через комнату. Устремив взгляд на белую линию, нарисованную горизонтально вдоль деревянной доски, я снова выключаю свет.

* * *

Двадцать минут спустя выхожу из своей комнаты и спускаюсь вниз, чтобы поискать Феликса.

— Альберт! — кричу я.

Он терпеть не может, когда я его так называю, поэтому стараюсь всегда так делать. Сам виноват, раз решил играть роль моего дворецкого, вместо того чтобы провести свою пенсию на даче у моря, как он должен был сделать, когда мы уволились со службы. Он никогда не рассказывал, как именно ему удалось добиться нашего освобождения от контрактов.

— Альберт! Куда ты дел наш тайник с С-4?

— В кладовке! — кричит он откуда-то из кухни. — Под ящиком с картошкой.