– Юрий Александрович, я требую сатисфакции!! – с этими словами Алька точным броском швырнула рейтузы в лицо Марье Сергеевне и выкрикнула:

– Дуэль, и только дуэль, кто будет моим секундантом?!

Возмущённые учителя повскакали с мест, Марья Сергеевна страшно покраснела, на лбу выступили капельки пота, и кирпично-рыжие волосы почти перестали контрастировать с цветом лица. Дышала она тяжело, со свистом, и Алька даже подумала, что сейчас её хватит сердечный приступ. Но она на удивление быстро овладела собой и сбивчиво изложила хронику последних событий в раздевалке. Про змейку, отделившуюся от ее шевелюры и укусившую Альку в плечо, упомянуто не было.

Юрий Александрович, стойко вытерпев крики Марьи Сергеевны, успокоил присутствующих проверенным методом – разлил в гранёные стаканы застоявшуюся воду из пыльного графина и заставил выпить до дна. Дамы замешкались, в разговоре повисла тяжёлая пауза, чем Юрий Александрович немедленно и воспользовался. Он лично препроводил Альку в класс и при всех учениках уведомил классную руководительницу, что вызывает Алькиных родителей в школу.

Неприятный день разбирательства подошёл к концу. Алька лежала в кровати и никак не могла уснуть. Она думала о нескольких вещах сразу, и мысли, витавшие в голове, не давали ей покоя. Ей было до ужаса стыдно, что она не сдержалась и вместо того, чтобы толково объяснить, что же, собственно, произошло, зачем-то вызвала Марью Сергеевну на дуэль.

Недавно Алька посмотрела по телевизору фильм «Три мушкетёра», и он произвел на неё сильнейшее впечатление, впрочем, как и на многих других ребят из её двора. После того, как состоялся просмотр, они вечера напролёт, без устали играли в гвардейцев кардинала и мушкетёров короля. Вызывали друг друга на дуэли, бились на длинных берёзовых палках, как на шпагах и пели песню «A la guerre comme a la guerre». Алька и заподозрить не могла, что невинные шалости детской игры так неожиданно всплывут в критической ситуации.

Вечером на кухне родители обсуждали с ней случившееся. За изобретение «рейтузного лассо» её не ругали, только взяли обещание, что в школе в эту игру она играть больше не будет. А вот за то, что швырнула человеку в лицо рейтузы, папа её наказал. Алька слабо пыталась возражать, что это как при вызове на дуэль, положено кинуть перчатку в лицо. Но отец строго возразил, что, во-первых, в России дуэли никогда не приветствовались, а во-вторых, жизнь – это не игра, и уважающий себя человек должен нести ответственность за свои поступки.

Про укусившую её в плечо огненную змейку Алька родителям не рассказала. Следа на плече не осталось. Поначалу было небольшое покраснение – Алька проверила после уроков в школьном туалете, но и оно к вечеру исчезло. Опять по всему выходило, что змейка ей просто почудилась.

С тех пор прошло почти два месяца. Бродяга словно в воду канул. Алька с Волькой несколько раз специально проходили мимо его дома, и наблюдали, не мелькнёт ли знакомая фигура в окне эркера на втором этаже. Раньше Бродяга частенько распахивал окна настежь и, не прекращая танцевальных движений, начинал заводить пластинки. Алька с Волькой неоднократно видели, как он танцевал под гремевшее на всю улицу диско, чем привлекал к окну тучу зевак с улицы и навлекал на себя гнев соседей. Теперь же окна Бродяги оставались наглухо закрытыми, а сквозь прозрачный тюль иногда можно было увидеть, как из старинных ходиков на стене высовывается механическая кукушка, отмеряя уходящие часы своим обыденным «ку-ку». Кто заводил часы с механической кукушкой в отсутствие Бродяги, чтобы она в течение двух месяцев не прерывала своё ежечасное монотонное «ку-ку», тоже оставалось загадкой.

Дождливым майским вечером Алька ворочалась в кровати, прислушиваясь к завыванию ветра за окном. Ей не спалось. Она думала о странных вещах, творящихся в районе, и о том, почему кроме неё никто из ребят этого не замечает. Не обращает внимания или делает вид, что ничего сверхъестественного не происходит. Всем же двором смеялись над Танцующим Бродягой и его необычным поведением, но лишь Алька всерьёз утверждала, что он – заколдованный принц, как Карлик Нос, только постаревший и не горбатый. Она свято верила, что наверняка существует способ его расколдовать. Ребята смеялись и над ней, но она не обижалась. Когда она была совсем маленькая, ей казалось, что в наш мир каким-то образом попадают персонажи из сказок и живут среди простых людей, так и оставаясь неузнанными.

Например, встречалась ей самая настоящая Баба-яга – воспитательница из детского сада, женщина с гладко выбритой синей бородой, выпученными глазами и крючковатым носом. Когда Алька ходила в детский сад, то часто не спала днём, чем приводила в неописуемую ярость свою воспитательницу. Во время тихого часа Алька лежала спокойно, никому не мешая, просто глаза у неё были открыты, и она периодически ворочалась в постели.

Однажды Любовь Борисовна подсела на кровать к Альке, чтобы рассказать очередную страшную историю, пытаясь заставить её уснуть. Кровать стояла таким образом, что из окна можно было увидеть чёрную вышку здания Института биофизики. Иногда на самом её верху загорался красный огонёк и из трубы валил густой дым.

– Видишь тот красный огонек, Орлова? А дым видишь? – склоняясь над Алькой, Любовь Борисовна норовила шептать ей прямо в ухо, очевидно, пытаясь не разбудить других детей. Алька медленно надвигала одеяло до уровня глаз, чтобы хоть как-то отогнать отвратительный запах, исходивший изо рта воспитательницы, и с опаской косилась на волоски, пробивавшиеся из синевы ее плохо выбритого подбородка.

– Это Баба-яга, варит в своём котле таких непослушных детей, как ты. Она их днём высматривает, кладёт в мешок и относит в эту башню к своим помощникам. А они для неё потом варят к ужину жаркое.

Этим рассказом она так напугала Альку, что та три дня подряд во время гуляния просидела с огромной дубиной в игрушечном домике. Несколько раз Любовь Борисовна пыталась её оттуда выманить, но Алька не выходила.

– Опять не слушаешься, Орлова! Баба-яга тебя точно сегодня заберёт и сварит в своём котле.

– А вот и не заберёт, и не сварит, – лепетала пятилетняя Алька. – Я её тут жду. Пусть только сунется, я её дубиной отлуплю.

Были в жизни Альки и другие загадочные и ни на кого не похожие люди. Став постарше, она не перестала их замечать, просто несколько изменила к ним отношение.

Исчезающую Яму во дворе не замечать было гораздо сложнее. Но и к ней Алька со временем привыкла. Совсем недавно она перестала выдумывать и рассказывать ребятам небылицы про вход в Подземное Царство, а тут, как назло, Волька со своей историей про пропавший бульдозер. «Странно всё это», – думала Алька, ворочаясь под ватным одеялом. Сон никак не шёл.

Ей непременно хотелось придумать происходящему рациональное объяснение, но у неё никак не выходило. Точнее, как только выходило, случалось еще что-нибудь, чему объяснения подобрать было не так-то просто.

«И почему все время ко мне всякие необъяснимости точно магнитом притягиваются? – в сотый раз прокручивала у себя в голове Алька. – Нужно ещё раз обсудить это с Волькой», – мысль показалась ей утешительной. Волька был единственным человеком, с кем она серьёзно могла говорить о беспокоящих её удивительных вещах. В отличие от других ребят, Волька никогда над ней не смеялся, но начинал заметно нервничать и всегда старался увести разговор в сторону. Какие-то крохи информации Альке всё же удавалось из него выудить, но его объяснения порой казались ей не менее странными, чем некоторые люди и события.

В комнате было душно, и через слегка приоткрытое окно с улицы доносился скрип деревьев и веток, сгибавшихся от сильного ветра. Вдруг сквозь эти звуки Алька различила какой-то невнятный разговор. Она встала с кровати, подошла к окну и стала приглядываться. Поначалу говоривших не было видно. Скорее всего, они скрывались от накрапывавшего дождика под козырьком её подъезда. Вскоре разговор затих, и Алька увидела четыре, точнее, даже пять фигур (четыре человеческих и одну собачью), молча появившихся из-под козырька. В темноте Альке не удавалось хорошо рассмотреть всех участников шествия, но один из них определённо напомнил ей Танцующего Бродягу.