Но всюду был пустынным чёрный лес.

Как видишь, ни цветочка, ни грибочка.

Здесь с каждым прибывающим – темней.

Возможно ты собою приумножишь

Власть ночи. Мы не помним светлых дней.

Эх, глупый! Ты спешил сюда за счастьем,

Спасая вековой, могучий дуб?

А он лишь только дверь в лес чародеев,

Которые от нас иного ждут.

Рассказывай, зачем сюда явился.

Хоть этим нас немного развлеки.

Нам скучно… Мы ругаемся, дерёмся…

Так в темноте и коротаем дни».

Он что-то захотел ещё добавить,

Но в это время оглушил всех крик!

Вопил, как видно, от ужасной боли,

Без спроса взявший камушек, старик.

Он, приодевшись, вроде был нормален.

Постричь, отмыть – возможно, был красив…

Подпрыгивая вверх и извиваясь,

Теперь главарь стал очень суетлив.

Казалось, он сошёл сума. Рыдая

Он прокричал: «Спасите, я горю!!!

Какая боль во мне, я умираю…

Облейте же водою, говорю!!!»

Для всех, кто рядом был, казалось странным,

Что он навзрыд подобное кричал.

Ни пламени, ни дыма, даже искры,

Никто на нём сейчас не замечал.

«Воды!» – просил разбойник умоляя.

Но рядом, ни реки, ни озерка.

Бандиты с изумлением смотрели,

На спятившего вроде б вожака.

И только лишь Давиду было ясно,

Как можно атаману их помочь.

Он произнёс: «Внимательно смотрите.

Я удалю его боль быстро прочь.

Всё это оттого, что он взял вещи

Без спроса. Ещё чуть и он умрёт.

Так будет с каждым рано или поздно.

За воровство расплата настаёт!

Пример довольно яркий перед вами!

Не верите? Смотрите! Он отдаст

Сейчас мне небольшой, невзрачный камень,

Почувствовав, что в нём огонь угас!»

Разбойник, видя, что никто из шайки

Ему не стал хоть чем-то помогать,

Спасение взяв быстро в свои руки,

Стал вещи музыканту отдавать.

Мыча от нестерпимой жуткой боли,

Из-под рубашки камушек достал.

На всякий случай даже всю одежду,

Что отнята была, мгновенно снял,

И засмеялся громко. В самом деле

Боль, что сжигала изнутри – ушла.

Он бегал по поляне в счастье голый.

И всем казалось вновь – «Сошёл с ума!»

Давид, увидя это, огорчился.

Раздетый вид его не удивил.

Он понимал, что это всё от страха,

Ведь он назад одежду не просил.

«Оденьтесь. Пусть одежда вас прикроет.

Негоже перед нами так ходить.

Но впредь прошу подобного не делать.

Поверьте, много проще будет жить.

Я вам сейчас немного поиграю,

Напомнив, как чудесен белый свет.

Возможно, из-за алчности и злости,

Что в вас сидят, его давно тут нет.

За это попрошу вас рассказать мне

Про испытанья, что здесь не прошли,

Чего хотели и чего желали,

Догадки: почему то не нашли».

«Ты кто такой, чтоб мы с тобой делились?» –

Кто произнёс слова, вскричал как зверь!

И вдруг вокруг от ненавистной злости

В окрестности лесной стало темней.

Давид сказал: «Вот это вас и губит.

Вы сами лес вгоняете во мрак!

Сейчас тому я видел подтвержденье,

Проделайте же к свету первый шаг!

Хоть маленький кусочек отыщите

В душе своей любви и доброты.

Я вам напомню и сейчас сыграю

Мелодию забытой теплоты».

Взяв в руки скрипку, музыкант помедлил,

Дав время призадуматься чуть-чуть.

И заиграл мелодию о свете,

Который даже ветром не задуть.

И тут неспешно стала освещаться

Часть леса, где стояли существа,

Смекалистые, сильные когда-то,

Но падшие от чар и колдовства.

Глаза их, видя это, прослезились.

Предстало, что скрывала темнота:

Застывшие не люди – полузвери,

Забывшие, что значит доброта.

Давид играл и чувствовал сначала,

Что не примкнул пока что ни один.

В них злоба, хищность всё ещё блуждала,

И верх брала, как главный господин.

Заметно было, что они хотели

Побыть подольше в солнечных лучах.

И звук, душою чистою рождённый,

Свершил невероятное в сердцах.

Мелодия, что местность осветила,

Заканчиваясь, стала утихать,

Свет потихоньку начал растворяться,

Его вдруг захотелось поддержать.

Разбойники поспешно вспоминали

Всё лучшее, укрытое в душе.

Они теперь чему-то улыбались.

Присутствовала доброта в лице.

Нельзя сказать, что воцарилось солнце.

Пока здесь возрождался лишь рассвет,

Но видимо теперь все уловили

Зловещей темноты этой секрет.

«Как видите, душой направить можно

Всё к лучшему и что-то изменить.

Я думаю, друг другу помогая,

Мы сможем путь во внешний мир открыть.

Прошу вас, вновь признаться перед всеми,

Что здесь случилось и произошло.

Кто знает, может, вскроется решенье,

И птица счастья развернёт крыло».

Разбойники на землю опустились,

Стараясь воссоздать опять же круг.

Они не очень парню доверяли,

Не зная, друг он им или не друг.

Их атаман, нарядно приодевшись,

Советов правомерность, испытав,

Сказал: «Я вас могу уверить, братцы,

Что музыкант, похоже, в чём-то прав.

Дерясь, пришедших грабя и терзая,

Дорогу нам отсюда не найти.

Мы ж ничего, открывшись не теряем,

Но, думается, можем обрести.

Я первым расскажу, не утаившись,

Что очутился здесь, как новый гость

Давно. Дуб пропустил меня в «ворота»…

Так с каждым, кто сидит здесь, началось.

Скажу по правде, лес стоял красивым.

В лучах играли, шелестя листы.

Во мне, свершившим многие победы,

Желания бурлили и мечты.

Простые исполняются на воле,

А мне хотелось много – сразу всё!

Мечтою было – жить в красивом доме…

Боярин – было звание моё.

За что должна быть дарена награда

В таких размерах, я тогда не знал,

Лишь слышал, что подобное возможно,

И потому попасть сюда мечтал!

Мне встретилась кошмарная старуха.

Такую страшно повстречать в ночи!

При ней душа мгновенно костенеет,

И зуб об зуб невольно застучит.

Но я сумел, пусть видом побледневшим,

Рождённый ужас всё ж не показать.

Спросил лишь, как к ней нужно обращаться?

Как надобно бабусю величать?

Она сказала: «Все зовут, как знают.

Кто ласково – бабулей, кто – Ягой,

На чём лишь свет стоит, меня ругая.

Страшна, видать, я с костяной ногой.