Профессиональная врачебная этика обычно выступает против того, чтобы публикация клинических случаев позволяла распознать рассматриваемых субъектов. Без сомнения, это невыполнимо для большинства серийных убийц, чьи дела фигурировали в новостях и вызвали общественный резонанс. С другой стороны, серийное преступление нельзя рассматривать как обычный симптом. Симптом относится к области глубоко личного, преступление – к области общественного. Я считаю своей обязанностью попытаться беспристрастно выяснить, как работает преступный механизм, и внести разумное научное суждение в медиадебаты, переполненные причудливыми домыслами, некоторые из которых представляются потенциально криминогенными. Речь идет не о том, чтобы вывернуть наизнанку психическое нутро преступника. Мы сосредоточимся на изучении механизмов, лежащих в основе его действий и побуждений.

Случай Пьера Шаналя особенный, поскольку он покончил с собой, чтобы избежать судебного процесса, и неважно, как расценивается этот поступок. Поэтому относительно него я буду высказывать лишь те предположения, которые находятся в рамках медицинской этики. Несмотря на предъявленные Шаналю тяжкие обвинения, этот человек по-прежнему считается невиновным, так как, избежав земного суда, он не был осужден в законном порядке.

Тон этой книги может у кого-то вызвать неприятие. Я много беседую с разными людьми, и по роду своей деятельности мне приходится не отгораживаться от эмоций, а пропускать их через себя. Доводилось прочувствовать разное: от глубочайшего отвращения и предельного дискомфорта до сочувствия. Иначе я не смог бы выполнять ту непростую задачу, которая каждый раз возлагается на меня, как и на каждого из моих коллег. Иными словами, не было никакого смысла тратить свое время на то, чтобы в очередной раз подчеркнуть все отталкивающее, что связано с этой темой, и вызвать у читателя яростную неприязнь. Именно такой ценой можно попытаться пролить свет на рациональность зла, которое бросает вызов нашей способности мыслить.

Ничто так не выбивает меня из колеи, как все эти завораживающие и увлекательные рассказы, где буквально через строчку сталкиваешься с морализаторством. Помимо всего прочего, ужас может принимать форму неуместной восторженности. С другой стороны, увлеченность или снисходительность были бы тем более неприемлемы. Осветить не означает понять и еще меньше – принять!

Я взял на себя обязательство указывать имена жертв, лишь когда это было необходимо, и не делать акцента на их мучениях, не поддаваясь порывам сочувствия и оставаясь в рамках профессиональной сдержанности. Вероятно, будучи подвержен эмоциям, которые неизбежны в подобных ситуациях, я где-нибудь нарушу принципы, которые сам же установил. Как-то раз один из моих наставников по криминалистике признался мне в этом тоном, не оставляющим сомнений, что вызвало у меня еще большее уважение к этому человеку: «Подробности о мучениях маленькой девочки я унесу с собой в могилу. Это навеки запечатлелось в моей памяти». Боюсь, теперь я могу сказать о себе то же самое.

Мне бы хотелось, чтобы эта книга стала трезвым и бескомпромиссным размышлением о природе зла, основанном на моем опыте работы с серийными убийцами. Если мне удастся отделить реальность кровавых преступлений от связанных с ними мифов, засвидетельствовать, что Голливуд находится в миллионе световых лет от реальности грязных дел и сломанных человеческих судеб, объяснить, что все эти злодеи – не более чем неудачники, трусливо нападающие на беззащитные жертвы, эта книга не будет совсем уж бесполезной.

Я написал почти сотню статей по клинической практике, психопатологии и судебной психиатрии для специализированных журналов, предназначенных моим коллегам и юристам. Нижеследующее повествование призвано охватить как можно более широкую аудиторию тех читателей, которые не обладают специальными знаниями в этих областях. Вот почему я попросил Флоранс Ассулин помочь мне. Постараюсь придерживаться максимальной ясности и доходчивости, избегая профессионального сленга, при этом надеюсь не поддаться психологическим уловкам и манипуляциям, присущим этим неординарным и в то же время таким жалким индивидуумам – серийным убийцам.

Какой смысл в том, чтобы давать простые и окончательные ответы на глобальные антропологические вопросы? Будто кто-то заставляет нас утверждать, что мы прикоснулись к побудительной причине, ultima ratio[5] преступления. Как правило, такие упрощенные объяснения никого не устраивают, особенно в случае с серийными убийцами, когда ни страсть, ни расчет не подходят в качестве разумного довода. И все это ни на шаг не приближает нас к разгадке тайны.

И последнее. Мне приходилось сталкиваться с тем, что при изучении следственных материалов обнаруживалась ошеломляющая человеческая правда, которая внезапно всплывала в связи с заявлениями преступника. В подобных случаях я с самого начала знаю, что буду не на высоте: все мои профессиональные усилия и десятки часов работы не помогут. Мой анализ будет всего лишь очередной речью. Но иначе и быть не может. Мне кажется, это понял Трумен Капоте[6], посвятивший себя служению слову и отстаивавший правду своих главных персонажей: убийц, следователей, представителей средств массовой информации, адвокатов, прокуроров и издателей. Он завершил свой грандиозный труд[7], ни разу не изменив трезвой отстраненности и не поддавшись искушению вытащить из шляпы кролика. Его повествование остается хладнокровным. И мы знаем, какой ценой это достигнуто! Гениальности писателя хватило на то, чтобы рассказать о работе экспертов точнее, чем это делается в реальной жизни: ведь мы никогда не сможем потратить столько времени и труда на одно уголовное дело, подробно описывая его от совершения преступления до реакции общества.

Но особенность нашего подхода состоит не в том, чтобы не становиться ни на чью сторону и оставлять каждому свою правду. Безусловно, любое обобщение при рассмотрении такого феномена, как серийные убийцы, в значительной степени является мифом, учитывая географическое, культурное и психологическое разнообразие совершаемых преступлений. Однако с клинической точки зрения можно выделить общие причины и закономерности. Убивать и делать это снова и снова – подобное совместимо только с некоторыми, довольно специфическими фактами биографии, особенностями организации личности и отношения к миру. Иными словами, насколько я не верю в общую теорию преступности, настолько же считаю, что у большинства serial killers обнаруживаются одинаковые «силовые линии».

Именно их поискам и посвящена эта книга; в ней мы не раскроем тайну полностью, заменяя тьму светом, но зададим условия уравнения, обозначив его неизвестные.

Не было никаких предпосылок тому, что я стану, по выражению моих детей, «психиатром ужасов». На самом деле моя карьера судебного эксперта, «специализирующегося» на серийных убийцах, возникла из-за двойной травмы: профессиональной и личной.

Речь идет о моей встрече с Жюльеном.

Любой эксперт-психиатр однажды сталкивается с чем-то чудовищным. Это родители, убивающие своих детей; изверги, разделывающие трупы жертв; безумцы, чьи действия сопровождаются грубым насилием; преступления, отличающиеся немыслимой кровожадностью и варварством. Испокон веков история судебной психиатрии изобилует уголовными делами, будоражащими общественность, – настолько мотивы преступников не вяжутся со здравым смыслом. Подобно всем, кто соглашается погрузиться во мрак преступлений, совершенных «без причины», я столкнулся со своей порцией мерзостей. Но независимо от степени жестокости до встречи с Жюльеном я примерно знал, с чем имею дело. Когда отец убивает дочь, чтобы уничтожить воплотившегося в ней демона, или медсестра умерщвляет больного, потому что его тело находится во власти зла, врач обнаруживает психопатологический симптом пароксизмального бреда. Ему удается выявить вспышку, характерную для человека, который балансирует на краю пропасти. У преступника с психическим расстройством такая вспышка характеризуется немедленным действием, направленным на защиту чего-то жизненно важного для него. Врач знает, что такой субъект переходит к нападению, когда чувствует себя на грани психического распада. Например, ему угрожает пугающий образ матери-кровосмесительницы, которая превращается в монстра и собирается поглотить его. Теоретически психиатр обладает клиническими инструментами для расшифровки процессов, порождающих такой переход к преступному деянию. Случай Жюльена выходил за рамки известных методик. Справедливости ради стоит отметить, что в судебно-медицинской экспертизе я был новичком, однако это еще не все объясняет. Как бы то ни было, после этой встречи для меня ничто уже не будет как прежде.