Джек почти видел, как под дверь проскользнул непоседа Тресси, убегавший от мистера Гука. Тресси и Чоппи попадали в переделки на протяжении всей истории, а один раз непоседа-бельчонок даже чуть не потерял хвост, дразня старого филина.

Джек поглубже зарылся в одеяла. Тут безопасно и тепло.

Дочитав сказку, мама поцеловала Джека и пожелала ему спокойной ночи. Она уже собиралась потушить свет, как вдруг заметила кипу бумаг и стала рассматривать их при свете лампы.

– Джекси, что это такое?

Он выпрямился в постели.

– Это я написал. Называется «Моя жизнь», – сказал он, просияв от гордости. – Все, кто живет в этом доме, есть в этой истории.

Мама наклонилась ближе к свету и стала листать страницы. Джек затаил дыхание: ему очень хотелось, чтобы ей понравилось. Спустя какое-то время она громко рассмеялась и зачитала вслух: – «Скверный характер, толстые губы, необъяснимая любовь к свитерам». Это так ты видишь своего отца? Не уверена, что ему захочется это читать.

– Но ведь это правда, – возмутился Джек.

– Как бы там ни было… – она прочла еще несколько страниц и взглянула на сына. – Ты перечислил всех наших домашних животных: мышь, канарейку Пита и даже терьера Тима! И всех замечательно описал, дорогой – мне очень понравилось! Знаешь, я ведь тоже когда-то писала.

– Ты? Писала?!

Поразительно. Для Джека мама всю жизнь была просто мамой.

– Да. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. А сейчас пора спать. – Она собрала исписанные страницы. – Можно я возьму почитать?

– Да! Мам?

– Что?

– До приезда Уорни осталось всего четырнадцать дней, – сказал Джек и повернулся на бок.

Последнее, что он услышал, был мягкий щелчок закрывающейся двери.

Комната Джорджа, залитая вечерним светом, окрасилась в розоватые и маслянисто-желтые тона. Он сидел в постели неподвижно, с закрытыми глазами. Не издавал ни звука. Наверное, уснул. Я закончила с первой историей. Очень старалась рассказывать как можно интереснее, но, видимо, только навеяла скуку. Может быть, он просто хотел услышать какой-то однозначный ответ; наверное, надо было все-таки сочинить что-нибудь. Что есть такой особый чемодан со сказками. Вряд ли он когда-нибудь узнает правду. Я так торопилась, потому что боялась упустить что-нибудь из того, что рассказал мне мистер Льюис, что в итоге история получилась довольно скомканная.

Я взяла брата за руку.

– Джордж?

– Я тут. Слышал каждое слово.

От мысли, что ему приходится подавать знак, что он все еще здесь, со мной, к горлу подступил ком, а на глаза навернулись слезы, но я заставила себя их проглотить. Тут брат открыл глаза и печально улыбнулся.

– Что случилось, когда Уорни вернулся из школы? Он по-прежнему любил Самшит, или он повзрослел и больше не…?

– Ну что ты! Разве он мог разлюбить Самшит просто потому, что пошел в школу? Они же столько над ним трудились.

– Ну, в рассказе ты через этот момент перескочила.

– Я думала, ты уснул, глупенький.

– Ну да! Как можно уснуть на середине истории? Я был там… с ними. Это не сон, это что-то более яркое и…

– С ними?

– Да. Разве ты так не делаешь?

– Нет… вряд ли.

– Когда я читаю сказку или ты мне ее читаешь, то я всегда в нее погружаюсь.

– Правда?

– Так что произошло, когда Уорни вернулся домой?

– Ну, закрывай глаза и узнаешь, – засмеялась я и прикрыла его глаза своей рукой.

Джордж откинулся на подушки и вновь оказался рядом с девятилетним Джеком, скучающим по брату, который вот-вот должен приехать на каникулы.

Джек сидел на чердаке, глядя на холмы, за которыми простиралась темно-синяя гладь Белфастского залива, а над ним нависали плоские низкие облака, застилавшие светлое небо.

По лесной просеке, скрытой за высокими деревьями, двигался черный экипаж: отец Джека, Альберт, поехал на причал встречать Уорни. Дома по комнатам и коридорам туда-сюда носились взрослые. На кухне хлопотала мама. Она готовила большой обед в честь возвращения Уорни. Няня Лиззи стелила свежую постель, встряхивая над кроватью большую, как корабельный парус, простыню. Энни выметала из коридора комки коричневой грязи, которые Джек на ботинках принес из сада в дом. Дедушка, живший в гордом одиночестве в верхней спальне, сидел в кресле в библиотеке и читал новости. Дедушка никуда не спешил. Как и подобает министрам, пусть даже отставным, он был воплощением спокойствия и неспешности.

Уорни ждали все, но особенно Джек. Пока брат был в Англии, Джек делал уроки: математику, которую ненавидел больше всего, литературу, которую просто обожал, латынь, греческий язык и историю. А в перерывах продолжал продумывать мир Самшита.

Застыв в ожидании, Джек стоял у чердачного окна и пристально вглядывался в даль залива. Наконец у входа в гавань показался долгожданный паром. На палубе низенького пузатого судна, медленно шедшего к пристани, суетилась толпа пассажиров. Где-то среди них был Уорни. И хотя с такого расстояния его было не разглядеть, как ни старайся, Джек, прыгая от радости, принялся размахивать руками, приветствуя прибытие брата.

Часом позже воссоединившиеся дети стояли на чердаке, в крохотной комнатке.

– Наконец-то ты приехал! – Джек не мог сдержать радость.

За время своего отсутствия Уорни явно подрос. Он еще не успел переодеться с дороги, на нем до сих пор была школьная форма, накрахмаленная, без единой складки.

– Как же я рад вернуться домой! – он сиял от счастья.

– Расскажи мне про все, – начал Джек. – Я хочу знать все.

– Наш директор… – Уорни заговорщически посмотрел на Джека. – Отец Кэпрон, но за глаза все зовут его Стариком. В общем, он читает наши письма перед отправкой, поэтому писать можно было далеко не обо всем. Но давай пока не будем про школу. Расскажи мне, что происходит в Самшите. Ты писал, что Короля Кролика похитили!

Уорни расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Я спас его! – торжественно заявил Джек. – Я написал нам кучу историй: «Кольцо короля», «Мэнкс против Мэнкса», «Запертая дверь», «О расах, населяющих страну Мышляндию», «Освобождение Мерри».

– Здорово! Скорей бы все это прочитать.

– Я даже написал пьесу «Кольцо короля» про менестреля Иктуса-Оресса, сына покойного мясника. И вот еще. – Джек показал брату новые рисунки: мышей, расхаживающих в цилиндрах и со шпагами на поясе, и жаб в костюмах-тройках.

Уорни потянулся за стопкой рисунков и тетрадей, а Джек наблюдал за ним, подмечая изменения в поведении брата. Что-то поменялось в нем, совсем немного, – взгляд смягчился, когда разговор зашел о Самшите.

– Тебе не нравится в Виньярде? – предположил Джек, пытаясь угадать причину этой странной перемены, привнесшей в черты брата что-то новое, незнакомое.

Губы Уорни изогнулись в грустной улыбке.

– Мне нравится крикет и гулять я люблю, но…

– Мне бы там точно не понравилось. Ты же знаешь, я плохо играю в такие игры. Я слишком неуклюжий.

– Папа говорит, это все из-за того, что у нас в больших пальцах не хватает сустава, а не потому что мы неуклюжие, – сказал Уорни и взял в руки листок с изображением совы Паддифат.

– Зато какие замечательные истории ты сочиняешь! Мама бы сказала, что Бог дает каждому свой талант.

Джек опешил и уставился на брата, который слово в слово повторил то, что говорили родители. На один страшный миг ему показалось, что Виньярд и взрослая жизнь навсегда похитили у него брата.

Но Уорни тут же улыбнулся и присел на корточки.

– Чем же обернется для Поросят следующая битва?

Ответить Джек не успел, потому что Энни позвала всех за стол, и братья ушли обедать, оставив страну Поросят, Самшит и Паддифат дожидаться их возвращения.

Я замолчала. Джордж приоткрыл один глаз, проверяя, собираюсь ли я читать дальше.

– Ну вот! Это все? Они больше ничего не рассказали? Они тебе еще что-нибудь говорили? Что вы делали потом? Что сказал профессор?